
Питер Брейгель Старший. Вавилонская башня / Wikimedia Commons
«У всех свои мнения» – такую фразу слышат преподаватели философии, которые пытаются узнать, что их студенты думают о какой-то проблеме. Это «у всех свои мнения» в первую очередь означает: об этом говорить не стоит, не нужно, не интересно. Возможно, эта фраза также означает, что студент или студентка над этим вопросом или об этой проблеме не думали, и понимают, что сам по себе вопрос не таков, чтобы тратить на него силы и время. По крайней мере сидя в университетской аудитории. Будет время и место всерьез задуматься – тогда, может быть… а пока – «у всех свои мнения».
Эта фраза из повседневного языка приходит на ум при чтении первых глав книги Аласдера Макинтайра «После добродетели». Она вышла в 1981 году и сыграла огромную роль в становлении современной этики добродетели (ethics of virtue). Сам Аласдер Макинтайр не эмотивист. Но эмотивизм (ниже мы поговорим о том, что это такое) оказывается его союзником в критике современных этических теорий.
Этический хаос, который мы не замечаем
Давайте представим себе, пишет Макинтайр, что случился причудливый катаклизм и власть захватило некое движение «за незнание». Наука и научное образование оказались вне закона, яростные массы крушат последние лаборатории и вешают оставшихся ученых (примерно так, как это показано в фильме Алексея Германа «Трудно быть богом»). Допустим, через некоторое время «в обществе наступило отрезвление и просвещенные люди попытались возродить науку», хотя ее носителей уже не осталось в живых. Потому что остались воспоминания, что когда-то наука была и она была очень важна.
По случайным фрагментам – по брошенным инструментам, сохранившимся лабораторным инструкциям, обгоревшим книгам – постепенно можно было бы восстановить хотя бы что-то из прежних теорий. То есть восстановить относящиеся «к науке» слова и выражения. И тогда «дети усердно изучали сохранившиеся остатки периодической таблицы и хором повторяли как заклинания некоторые теоремы из Евклида» (Макинтайр А. После добродетели: Исследования природы морали / Пер. с англ. В.В. Целищева. М.: Академический проект; Екатеринбург: Деловая книга 2000. С. 5). Люди использовали бы вычитанные на сохранившихся страницах слова «гравитация», «атомный вес» и прочие, но поскольку ни связывающие их теории, ни те, кто умел их применять, не выжили, никто уже не знал бы, как и зачем эти слова и теоремы употреблять. Поэтому все это уже не было бы наукой, «а случайность и произвол в употреблении этих терминов весьма удивили бы нас. Наверняка появилось бы множество конкурирующих… догадок и гипотез, в поддержку которых нельзя было бы привести никаких аргументов» (там же, с. 6). Люди спорили бы там о науке, но уже не могли бы понять, о чем именно они спорят.
Именно так обстоят дела, писал далее Макинтайр, с современным языком морали. Он лежит в руинах, причем так давно, что кажется – всегда так и было. «Мы имеем лишь фрагменты концептуальной схемы, обрывки, которые в отсутствие контекста лишены значения. На самом деле у нас есть лишь подобие морали, и мы продолжаем использовать многие из ключевых ее выражений» (там же. с. 7), не понимая, что это такое вообще. Это хаос. Правда, мы его не замечаем.
Как мне представляется, общезначимость (как и само наличие) "универсальной" теории морали вытекает из того простого факта, что обоснованно определить, какая (чья) из человеческих жизней ценнее (или важнее), не представляется возможным. Под жизнью здесь следует понимать, во-первых, не просто биологическое существование живого организма, а его разумное, осмысленное существование. Во-вторых, не сиюминутную ситуацию в жизни конкретного человека, а всю его жизнь целиком, то есть, совокупность всех ситуаций прошлого и всех возможных ситуаций будущего. Невозможность объективно выделить более "ценных" людей с "повышенными" привилегиями заставляет принимать ценность жизни каждого человека равной ценности жизни любого другого человека. В самом широком смысле этих слов. Это базовая аксиома.
.
Из этой аксиомы универсальная теория морали вытекает достаточно естественным образом. В целом она формулируется известной максимой: "свобода одного человека заканчивается там, где начинается свобода другого". Эта максима фактически является формулой идеального саморегулируемого баланса интересов. С такой установкой решение задачи "плохо или хорошо красть велосипед" (как и любой другой подобной задачи) достаточно тривиально. Все остальное — детали ее реализации на практике. Где-то лучше, где-то хуже, но в целом (цивилизованное) человечество идет по пути улучшения этого баланса, в направлении его идеала.
.
Из этой аксиомы, кстати, следует еще много всяких разных крайне интересных выводов, но они несколько за рамками темы данной статьи.
.
Если под преодолением эмотивизма понимается его подавление, то не вижу в этом смысла. Эмоции — это часть человеческой натуры. Сами по себе они не являются злом или благом. Как не является злом или благом нога или рука. Но, безусловно, имеет смысл отделять эмотивизм (и эмоции вообще) от логики и не пытаться ставить его в основу универсальной морали. Так как именно в этом случае мы всегда получим то самое "у всех свои мнения", то есть, хаос.
Конечно же нет никакого логического обоснования морали просто потому, что она входит в прямое противоречие с человеческой природой в частности и с эволюцией вообще. Это просто некоторый набор общепринятых правил, причем весьма противоречивый.
Такое суждение подразумевает знание, - в чём именно состоит "человеческая природа".
То, что закреплено эволюцией, первобытная мораль, если угодно. Хорошо, - это когда мы идем в соседнюю деревню, убиваем мужчин и насилуем женщин, плохо - когда они делают это с нами.
Вы знаете, эволюционный принцип выживания, как он выражен был Спенсером и принят от него Дарвином, это "выживание наиболее приспособленных" ( survival of the fittest). Не "выживает сильнейший", как у нас часто переводят. "Сильнейщий" и "наиболее приспособленный" это всё-таки разное. И если мы говорим о морали, то простой и очевидный факт человеческой жизни состоит в том, что если люди готовы принимать принцип "выживание наиболее приспособленных" как вынужденную меру, то строить на нём всю свою мораль почему-то не соглашаются. Почему? Есть какая-то причина, по которой люди совершенно разных культур полагают "первобытную мораль" вообще не "моралью". Это интересно.
Интересно конечно, только процент таких людей крайне мал. Остальные прекрасно себя чувствуют в рамках первобытной морали, обозначают ее разными эвфемизмами вроде 'патриотизма'.
Имеется в виду, видимо, биологическая природа человека и ее эволюционный принцип "выживает сильнейший". С биологией моральные установки по вполне очевидной причине действительно постоянно вступают в противоречие. Но в этом нет ничего удивительного, так как природа разума совсем другая. Совсем небиологическая, я бы сказал.
Если природа разума "совсем небиологическая", как Вы пишете, то какая она? это само по себе требует объяснения.
Конечно, требует. Только эти объяснения вряд ли окажутся простыми. Если попытаться сформулировать совсем грубо, то я склонен полагать, что разум возник как самоосознание внутри достаточно сложной системы нейронных связей. Что, в свою очередь, подразумевает, что он возникает в любой нервной системе с достаточно сложной нейронной сетью. Просто так получилось, что на нашей планете такая система эволюционно сформировалась только у потомков приматов.
Интересно. Но это очень сложное метафизическое предположение...
Да, но я сразу предупредил :)
true dmik Михаил Немцев Да, интересно. Но если принять, что "природа разума совсем другая, не биологическая", то это, кажется, противоречит тому, что "разум возникает внутри системы нейронных связей". Или имеется в виду, что нейроны имеют другой, не биологический характер?
София, спасибо за вопрос! Я перечитал свой комментарий и там действительно получилось двояко. В связи с этим уточняю: в соответствии с этим предположением, разум возникает в любой системе с достаточно сложной нейронной сетью или ее функциональным аналогом небиологического происхождения. То есть, ключевым условием для возникновения (и существования) разума является сложность системы, в которой он возникает, а не материал, из которого она сделана. Нейроны это просто клетки, реагирующие на электрический импульс. В исскусственной нейронной сети это не клетки, а транзисторы. Под природой тут правильнее понимать именно ключевые условия существования. Биологическая природа — это углеродная форма жизни (и любое физико-химическое взаимодействие в целом, если смотреть шире). Природа разума — сложность сигнальной системы, не обязательно на углеродной основе. Те же транзисторы, например, делаются из кремния. Если пойти еще дальше, то разум по сути это просто знания. Упорядоченная информация, постоянно увеличивающийся объем (=сложность) которой в какой-то момент породил в ней саморефлексию.
.
То есть, единственным и достаточным условием существования разума является способность системы увеличивать объем содержащейся в ней структурированной информации (чтобы тем самым поддерживать процесс рефлексии). Биологический организм под названием "человек" со своей нервной системой лишь частный случай этого глобального механизма. Что очень хорошо иллюстрируется, например, тем фактом, что время жизни информации, собранной и отрефлексированной отдельно взятым человеком, не ограничено временем его биологической жизни. Человек научился передавать знания за пределы своей локальной нервной системы. Используя для этого отнюдь не биологические механизмы типа ДНК (которые используются для передачи чисто биологических сведений в парадигме углеродной жизни). Хороший тому пример — книги (язык письма). С точки зрения биологической природы книги — это полный абсурд. Нечто, совершенно не имеющее смысла с точки зрения поддержания химии всех природных процессов. В таких вещах очень хорошо проявляется небиологическая природа разума.
Замечательно, подобное есть у К. Поппера ("Третий мир")
Спасибо большое за ответ!
Спасибо, ознакомлюсь на досуге.
«У всех свое мнение» - множественность моральных теорий — что как бы влечет «руины морали» .
Посмотрим на картинку в начале статьи « Вавилонская башня» из легенды о множественности языков — и что это привело к «руинам» знаний и искуств? Нет! Люди замечательно развивают сферу знания одновременно на многих языках.
Тоже с этическими построениями — их много. Как все люди говорят на каком-то языке, так и все люди имеют этические представления, хотя не всегда теоретически осознанные. Некоторые поддаются взаимным интерпретациям (переводам), некоторые нет.
Мне кажется интереснее заметить, что множественность этических теорий уберегает человечество от принятия Одной (скорее всего ложной ) Этической Теории, как по библейской легенде множественность языков у берегло человечество от безумной идеи построения башни в стремлении стать равном Богу
Аргумент с повешением учёных и тягостным воспоминанием после, что же такое таблица Менделеева, некорректен: повесить пришлось бы всех образованных людей, и запретить не науку - образование.
Если аннигилировать всех учёных-физиков, то оставшиеся образованные люди, знающие, что такое гравитация, довольно быстро по обрывкам учебников поймут, что такое радиус Шварцшильда и что из себя представляет чёрная дыра.
В царской России в начале прошлого века кузнецами и плотниками были построены сотни небольших электростанций, не говоря уже о паровых машинах (и эти люди не заканчивали энергетических факультетов). Они просто взяли схемы и рисунки, изложенные простым языком, собрали, покумекали, и - заработало.
Думаю, тут вот какая штука. Образованные люди прочитают остатки книг и смогут догадаться, что из себя представляет чёрная дыра. Точнее, они поймут, что "древние" подразумевали под "чёрной дырой". Но поскольку науки как практики уже не будет, они не смогут ни исследовать чёрные дыры, ни понять, зачем "древним" нужно было вообще это знание о чёрных дырах, ну, разве что кроме чистого интереса к познанию природы. Наука это не только не столько знания (пишет Макинтайр, и я с ним тут согласен), это практика исследования. Также и этика - это не только и не столько знания о том, как могут быть устроены моральные суждения (т.е. "теория"), это использвоанеи этих знаний в управлении собственной жизнью.
Много ли прошло времени от введения понятия "чёрная дыра" до современного понимания этих объектов? Хорошо, образованным людям потребуется не 50 лет, а 150 (за это время вырастут несколько поколений, которые и приблизятся к современному пониманию чёрных дыр). Но в истории человечества это лишь временнАя погрешность...
А что касается методов исследования и приборов - они появятся вслед за пониманием сути процессов.
Как может быть «у всех свое мнение» в отношении «универсально общезначимого»? И какие могут быть «эмотивистские опровержения» «интуитивно одобряемому или неодобряемому»?
Красть велосипеды плохо. Но не потому, что это неодобряемо с точки зрения Айера, который притворился, что может забыть о восьмой заповеди.
Когда вы изымаете основание из логического построения, то это не логический прием - это логический изъян.
Любой спор об этике ведет к необходимости оспорить универсальные истины. Поскольку это невозможно, то это не философия, а словоблудие.
Ваше логическое построение, как я понимаю, строится на том, что утверждение "красть велосипеды плохо" является абсолютной истиной. Но почему вы решили, что это абсолютная истина? Если это просто ваше личное мнение без всяких фундаментальных обоснований, нет ли в нем той самой вашей субъективной оценки, про которую и говорит Айер?
беда в том, что молодые люди, дружно одобряющие зло (поверьте на слово), которое даже не требует доказательства, что оно зло, а позиционирует себя в этом качестве, получили это самое "манипулятивое эмотивистское образование", которое им доказало, что кроме них и их невежества в этом мире никаких универсальных истин нет и не было, ибо их мнение - это торжество давно победившего хама с головой, напичканной информацией и тупым самомнением. Именно поэтому живые лектора убираются из аудиторий, философию собираются "закрыть" за ненадобностью...
Я был бы Вам очень признателен, если бы Вы могли бы привести какой-то способ доказать необходимость соблюдения восьмой заповеди атеисту или, скажем, язычнику. Они скажут: "то, что для Вас -восьмая заповедь данного Вам вашим богом завета, для нас -пустой звук". И как тогда обосновать, что всё-таки "красть велосипеды плохо"? Думаю, что это совсем не высосанная из пальца проблема.
Автор
Такой способ одинаков и для атеиста, и для язычника, и для ребенка, и для кошки. Ведь и для ребенка все, что я скажу, пустой звук, а кошка ворует со стола в отсутствие хозяина.
В Древней Греции наказание за воровство существовало так же, как существует оно сейчас у бушменов — если воришке намять бока, он становится предусмотрительным в части оценки выгоды от своих действий. Атеист, как правило, знает об Уголовном кодексе, который зиждется на Завете, о восьмой заповеди которого верующий узнаёт только после первых семи.
Для всех категорий граждан есть свой период неведения о вреде воровства велосипедов, однако же для построения логической конструкции, с которой Айер начал свое рассуждение о плохом/хорошем, необходимы одинаковые условия. К кошке с вопросом о том, что такое хорошо, а что такое плохо, следует обращаться после взбучки, к ребенку — после воспитания, к верующему, атеисту или язычнику — после обучения (или взбучки).
Иначе это снова будет конструкция с изъяном.
-
То, о чем говорит Стивенсон, скорее лежит не в этической плоскости, а в области лексикологии. Перенос значения слов — разные вариации метонимии — затрагивают все категории повседневного. Чтобы назвать Мэри хорошей, слушателю прежде должны сообщить, что вобрало в себя понятие «хорошая» в отношении девушки.
-
Если вернуться к этике, то рассуждение становится гораздо интереснее, если ставить вопрос немного иначе: является ли этичным воровство велосипеда, если оно осуществлено «во благо». Например, чтобы догнать на нем преступника, или не дать уехать на нем пьяному владельцу.
Но это уже другой вариант пустословия.
иногда этот вариант пустословия называют "ситуативной этикой") То есть - не формальная правильность, а "добрый плод". Снова получается эмотивизм, вроде, но тот, кто пытается спасти пьяного велосипедиста, меньше всего думает о том, что у всех свое мнение, вызванное личным одобрением или неодобрением. Этическое требование действительно должно быть личным, иначе это было бы не этическое требование, но из этого не следует, что в основе этического решения лежит всего лишь личная стихийная эмоция. Важно обратить внимание на смысл этического суждения, Айер же обращает внимание на сопровождающее этот смысл психическое состояние, в котором мы действительно не найдем ни добра, ни зла.