«Никаких доказательств незаконности казни». Как после Первой мировой судили военных преступников, которые «просто исполняли приказ»

156 убитых жителей в Арсхоте, 211 в Анденне, 383 в Таминесе, в 674 в Динане — мужчины, женщины, подростки, старики, дети, врачи, священники, монахини… Это далеко не полный список жертв германской армии только за август 1914-го и только в Бельгии.

Казалось, в 1914-м вернулись ужасы Тридцатилетней войны, и в 1918-м Европа была полна решимости сделать все, чтобы такое больше не повторялось. Поэтому в Версальском договоре, который заставили подписать Германию, целых три статьи были посвящены военным преступлениями: страна обязывалась выдать военным трибуналам Антанты лиц, обвиняемых в нарушении законов и обычаев войны, в соответствии с поименным списком, который предъявят германскому правительству.

Надо сказать, что сами немцы в годы войны не стеснялись использовать военное правосудие в отношении граждан стран Антанты. Так, в августе 1915 года была арестована английская медсестра Эдит Кэвелл, руководившая медицинской школой в Брюсселе. Она укрывала в своем доме бежавших из плена солдат союзников, помогая им добраться до Франции. По германскому военному кодексу это квалифицировалось как государственная измена и каралось смертью, причем в период войны такая мера распространялась и на иностранцев. Кэвелл была расстреляна по приговору трибунала, несмотря на энергичные усилия американских дипломатов, пытавшихся ее спасти.

Почтовая марка, посвященная Эдит Кэвелл.

Источник: Википедия

Другой пример: в июле 1916 года немцы казнили капитана британского торгового флота Чарльза Фрайатта. Ему вменили в вину попытку протаранить своим невооруженным пароходом немецкую подводную лодку. В данном случае немцы творчески интерпретировали Гаагскую конвенцию, согласно которой комбатантами считались лишь те, кто открыто носят оружие и ясно различимые знаки, указывающие на принадлежность к вооруженным силам. А таран субмарины торговым судном они приравняли к неконвенционным партизанским действиям.

После этого премьер-министра Великобритании Герберт Асквит заявил в Палате общин, что немцы, «находясь под угрозой военного поражения, возобновили политику терроризма», и пообещал, что

«когда придет время, преступники будут отданы под суд, невзирая на их положение».

Что ж, после войны пришло время выполнять обещание.

Самый обширный список обвиняемых представили бельгийцы — 1058 человек. Однако под давлением британцев, считавших, что качество важнее количества («И двадцати расстрелянных будет достаточно для примера», — заявил Ллойд Джордж), все страны Антанты согласились несколько умерить требования . В итоговый список попали 862 фамилии, в числе которых была вся верхушка II Рейха: кронпринц Вильгельм, фельдмаршал Гинденбург, адмирал Тирпиц, генерал Людендорф, канцлер Бетман-Гольвег.

Однако требование об их экстрадиции наткнулось на столь яростное сопротивление немецких властей, что перед Антантой встал выбор: либо оккупировать всю Германию ради поимки этих людей, либо искать компромисс. Идти на дестабилизацию в стране, где ситуация едва устаканилась после череды восстаний и путчей, у союзников желания не было. Немцы же твердо обещали наказать виновных собственными силами, а поскольку судебная система Германии обладала реальной независимостью от правительства и, в целом, пользовалась недурной репутацией, им поверили.