Джек Джонсон и его желтый «роллс-ройс»: фрагмент обложки пластинки Майлза Дэвиса «Tribute to Jack Johnson» (1971). Для Дэвиса, который занимал непримиримую позицию по отношению к расизму, знаменитый боксер был одной из главных ролевых моделей
4 июля 1910 года в городе Рино, штат Невада, должен был состояться исторический боксерский поединок: чернокожему чемпиону в тяжелом весе предстояло защитить свой титул в бою против незнаменитого белого боксера.
Поединок, который газеты заранее окрестили «битвой столетия» (хотя шел только 1910-й и впереди у нас было еще 90 лет), должен был стать решающим аргументом в вековом споре о расовом превосходстве – и все дьяволы ада были готовы сорваться с цепей в расово разделенной Америке.
Американский писатель и журналист Крис Лэмб (Сhris Lamb) автор книги «От Джека Джонсона до Леброна Джеймса: спорт, медиа и цветной барьер» рассказывает эту историю в своей колонке для издания The Conversation. С любезного разрешения автора и журнала публикуем в открытом доступе перевод этого текста.
Важно: все материалы издания The Conversation публикуются на правах Creative Commons, то есть могут быть свободно размещены в других медиа или социальных сетях при условии сохранения полного доступа к тексту и соблюдения правил републикации. Однако права на русский перевод текста полностью остаются за переводчиком и журналом «Republic. Книги».
Забегая вперед, скажем, что Джек Джонсон по кличке «Черный гигант» отправил в нокаут Джеймса Джеффриса, которого газетчики неизменно называли «Великой белой надеждой», и затем дьяволы и в самом деле сорвались с цепи: по многим штатам прокатились кровавые столкновения на расовой почве, в которых погибли не менее двух десятков человек (почти все – чернокожие), а еще сотни были ранены и арестованы.
Я начинаю свою книгу именно с боя Джонсон – Джеффрис, поскольку это событие оказало глубокое влияние на историю расизма в американском спорте – историю, которая далеко не изжита и сегодня.
По словам историка Джеффри Уорда, автора биографии Джонсона «Непростительная чернота»,
«ни одно событие в мирное время ни до, ни после этого не приводило к такому взрыву расового насилия – вплоть до убийства доктора Мартина Лютера Кинга 58 лет спустя».
Победа Джонсона в «самом мужественном виде спорта», как тогда называли бокс, наглядно опровергала претензии белых на полное (в том числе и физическое) превосходство над «низшей расой». А сам Джонсон уже задолго до «битвы столетия» открыто демонстрировал, что афроамериканцы больше не желают мириться с доминированием белых – и, конечно, белые американцы не готовы были ему это простить.
«Чрезмерно отчуждающее поведение»
Джонсон родился в Галвестоне, штат Техас, в 1878 году – то есть как раз в то время, когда в американской истории началась «эра Джима Кроу».
«Джим Кроу» – нарицательное расистское обозначение афроамериканцев, взято из одноименного комического скетча середины XIX века: белый актер с вымазанным сажей лицом сатирически изображал «негра-недотепу». «Законы Джима Кроу» – это целый пакет сегрегационных актов, принятых на Юге после окончания Гражданской войны и периода Реконструкции и остававшихся в силе до середины XX века.
За год до рождения Джонсона президентом США (в ходе едва ли не самых грязных выборов в истории Америки) стал Резерфорд Бёрчард Хейс, пообещавший трем бывшим штатам Конфедерации – Южной Каролине, Флориде и Луизиане, – что он выведет оттуда федеральные («северные») войска, которые служили хоть какой-то гарантией того, что на Юге будут проводиться реформы, направленные на уменьшение расового неравенства (впрочем, и так весьма ограниченные).
Когда солдаты янки ушли, белые южане тут же снова лишили своих чернокожих сограждан избирательных прав, а также приняли дополнительные законы о сегрегации, которые поддерживались абсолютно незаконными средствами – в том числе с помощью жестокого произвола полиции и судов Линча. Пресса южных штатов, в свою очередь, старалась всячески поддерживать существующий общественный уклад, распространяя мифы об «исконном превосходстве» белых.
Вся боксерская карьера Джонсона бросала вызов этим мифам. Он отправлял в нокаут одного белого бойца за другим – и при этом позволял себе открыто издеваться и над противниками, и над толпой белых зрителей. Он был дерзок, высокомерен и демонстрировал подчеркнутое презрение к белым. Он носился по улицам белых кварталов на сияющих дорогих машинах ярких цветов, броско и очень дорого одевался, проводил время в компании игроков и проституток и – какой скандал! – позволял себе заводить романы с женщинами «высшей расы» (все его четыре жены были белокожими). Последнее, кстати, возмущало не только белых расистов: знаменитый афроамериканский общественный деятель, социолог и писатель Уильям Эдвард Дюбуа порицал подобное поведение как «чрезмерно отчуждающее».
«Черный гигант»: Джек Джонсон на почтовой открытке начала XX века
Навстречу «битве столетия»
В 1908 году Джонсон уверенно выиграл титул в супертяжелом весе, легко отправив в нокаут действующего чемпиона Томми Бернса. Писатель Джек Лондон в репортаже для газеты New York Herald назвал поединок «бессмысленным избиением». Как и многие другие журналисты, Лондон призвал бывшего чемпиона-супертяжеловеса Джеймса Джеффриса, который к тому времени уже ушел на покой, вернуться на профессиональный ринг и «стереть эту улыбочку с лица Джонсона».
Джеффрис принял вызов и сделал публичное заявление, что «вернет себе титул чемпиона великой белой расы в тяжелом весе». Восторженная публика немедленно окрестила его «Великой белой надеждой».
Принципиальный характер поединка был очевиден для всех. Газета Chicago Defender, рупор чернокожей общины Чикаго, писала, что Джеффрис и Джонсон «наконец решат извечный вопрос о расовом превосходстве». Газета Daily News из города Омаха, штат Небраска, со своей стороны, выражала уверенность, что победа Джеффриса «несомненно и окончательно» подтвердит превосходство белой расы. А если он, не дай бог, проиграет, то… это превосходство в любом случае не подлежит сомнению.
Вообще-то уже задолго до боя появились признаки того, что белые любители бокса очень боятся поражения Джеффриса. Возникли и опасения, что страсти вокруг этого возможного поражения не ограничатся боксерским рингом, а выплеснутся на улицы городов и будут иметь тяжелые последствия для всего общества. Газета The New York Times предупреждала:
«Если чернокожий победит в “битве столетия”, то тысячи и тысячи его невежественных собратьев неверно истолкуют эту победу».
Пейзаж после битвы
Джонсон в конце концов одолел Джеффриса, и в «больших» газетах началась настоящая расистская истерика, в которой страх был смешан с угрозами. The Los Angeles Times, обращаясь разом ко всему чернокожему населению Америки, писала:
«Не слишком высоко задирайте нос. Не слишком сильно выпячивайте грудь. Не хвастайтесь слишком громко. Не надувайтесь от радости, словно пузыри. … Ваше место в мире останется таким же, каким оно и было. Вы не поднялись на более высокую ступень, вы не заслуживаете какого-то нового, иного обращения – и вы не получите его».
Спустя почти столетие газета в колонке «Позор нам» извинилась за эту передовицу 1910 года, но в начале XX века подобные статьи были восприняты многими как руководство к действию: «черномазых» следовало любыми средствами «поставить на место».
Когда бригада чернокожих строителей решила отпраздновать победу Джонсона недалеко от городка Ювалда, штат Джорджия, белые соседи начали стрелять. А когда участники праздника разбежались и попытались скрыться в лесу, белые выследили их с собаками, убив троих и ранив пятерых.
По сообщениям местных СМИ, подобные сцены повторялись по всей стране. Когда какой-то чернокожий в Хьюстоне позволил себе публично выразить радость по поводу исхода боя, некий белый мужчина «перерезал ему горло от уха до уха». Другой темнокожий мужчина в Уилинге, Западная Вирджиния, просто ехал по улице за рулем дорогой машины, как Джонсон, и толпа вытащила его из машины и линчевала. Тем временем в Нью-Йорке белые гангстеры подожгли многоквартирный дом, в котором жили чернокожие, а затем заблокировали дверь подъезда, чтобы никто уж точно не смог сбежать.
Пытаясь справиться с насилием, власти многих городов запретили показывать в кинотеатрах кинохронику боя Джонсон – Джеффрис: ни черные, ни белые не должны были видеть, как «черномазый» избивает белого человека. А в 1912 году Конгресс «в целях борьбы с распространением насилия» вообще запретил перевозить через границы штатов фильмы о боксерских поединках.
Тем временем Джонсон превратился в настоящий символ, знамя эмансипации чернокожего населения.
«Самим своим существованием он отвергал благостный образ “доброго негра”, который, комкая в руках шляпу, снизу вверх обращается к “белому хозяину” с почтительной просьбой, – пишет Рэнди Робертс в своей книге Джонсона “Папа Джек”. – Неудивительно, что его воспринимали как угрозу общественному порядку Америки».
По словам историка Джеффри Сэммонса, Джек Джонсон превратился в настоящую модель «плохого негра»:
«Его выставляли напоказ, сделали из него образец, аргумент в пользу того, что чернокожие “должны знать свое место”».
В 1912 году Джонсона арестовали за то, что он «загипнотизировал и похитил» белую девушку Люсиль Кэмерон (заявление в полицию подала мать девушки). В результате боксер был осужден на год тюрьмы за нарушение так называемого закона Манна, известного также как «закон о торговле белыми рабами».
Закон Манна запрещал перевозку через границы штатов «женщин или девушек с целью проституции, разврата или любых других аморальных действий». Критики закона считали его расово мотивированным: закон исходил из бытовавшей в то время расистской теории заговора, согласно которой коварные чернокожие сутенеры соблазняют и вовлекают в проституцию «наивных и невинных» молодых белых женщин.
После приговора Джонсон бежал за границу и в течение семи лет отстаивал свой титул, проводя бои в разных странах мира. Лишь в 1920 году он вернулся в Чикаго, чтобы отбыть свой срок (к тому моменту сокращенный до 10 месяцев). В мае 2018 года президент США Дональд Трамп формально помиловал Джонсона – через 72 года после смерти боксера.
Наказание Джонсона должно было послужить уроком для других чернокожих спортсменов, какими бы талантливыми они ни были. И спринтера Джесси Оуэнса, и боксера Джо Луиса предупреждали, что они должны быть «правильными неграми», которые знают свое место и не бросают вызов расовому статус-кво. В большинстве командных видов спорта смешанные команды были официально запрещены – эта норма была известна как «цветной барьер» (color line), – а в тех видах, где это было позволено, на чернокожих спортсменов подчас совершались жестокие нападения прямо во время игры. В 1923 году Джек Трайс, первый черный игрок в американский футбол в команде колледжа штата Айова, умер из-за травм, полученных в ходе матча в результате спланированного нападения трех белых игроков команды противника.
Конец «цветному барьеру» в профессиональном бейсболе был положен только в 1947 году, когда президент и владелец бейсбольного клуба Brooklyn Dodgers Бранч Рики подписал контракт с чернокожим игроком Джеки Робинсоном. Рики уговаривал Робинсона не бояться риска на бейсбольном поле – «беги как сумасшедший, рви с них штаны», – но при этом вести себя осторожно вне игры:
«Мне нужен такой игрок, у которого хватит выдержки, чтобы не драться с кем попало».
Джеки Робинсон пообещал, что не будет реагировать на расистские оскорбления с трибун и даже на попытки физического насилия со стороны белых игроков: только в таком случае чернокожий бейсболист был приемлем для белой Америки.
Перевел и дополнил Александр Туров.
Что еще почитать:
Непобедимые любовники: история подвигов военного отряда, составленного из гомосексуальных пар.
«Правильное поведение вознаграждается отсутствием наказания»: как Китай построил в Синьцзяне идеальное полицейское государство.
«Никто, кроме его жены и детей, не считал, что с ним что-то не так». Кто виноват в домашнем насилии?
