Станислав Белковский
Фото: youtube.com/@BelkovskiyS
Продолжение романа Станислава Белковского «Синопсис».
Первая часть; вторая часть; третья часть; четвертая часть; пятая часть; шестая часть; седьмая часть; восьмая часть; девятая часть; десятая часть; одиннадцатая часть; двенадцатая часть; тринадцатая часть; четырнадцатая часть.
I.
Это случилось в мае 2020-го. Тогда на Москве как раз отменили карантин, (анти)ковидный и скоровыжатый. РФ-столица продержалась взаперти (huis clos, как сказал бы Сартр) месяца полтора, не больше. Чем выгодно выделилась среди прочих главных городов. Такого радостного столпотворения московские пространства не знали со времени мирового футбольного чемпионата. Патриаршие были перегружены весёлыми и поддатыми людьми — такими возбУжденными, словно с В. В. Путиным, наконец, что-то случилось.
Вот тогда издатель К., известный на Москве гей и отличник, вызвал меня в кафе Nude, что напротив цековских домов Спиридоновки. Всё ещё свежеватых, потому что возведённых поздно, под самую гибель советской власти. (Хорошая же фамилия — «Свежеватов», прямо как для бесприданницы).
— Вот как раз сейчас, когда ты не сдох, — ой, прости, я не хотел, так уж вырвалось, получилось, — пока ты не умер, издать твои мемуары. Откуда что взялось, зачем и когда.
— Ты думаешь, хорошо зайдёт? — переспросил я, давясь обломками песочного пирожного «Шантильи». Вина мы не заказали, потому что было лишь немногим больше 15:00.
— Как раз сейчас — да. Многие думали, ты концы отдашь, а ты нет. Хорошо сходится. Только пикантных подробностей надо побольше. А философии всякой твоей — поменьше. Ну не совсем чтобы не было, но так, процентов 10, 12 уже выше крыши. А главное, например, — вот сколько ты денег взял у Сечина, чтобы посадить Ходорковского. И в каких пачках деньги были, и как их выдавали прямо в подвалах Лубянки, а через стенку гремели крики истязаемых, ну и всякое такое… Хе-хо.
Он заплатил за кофе с пирожными. Значит, действительно, (по)верил в успех мемуаров. Или просто потому, что бухла не брали, а 70% счёта — всегда выпивка. Кто уж его теперь разберёт. Давно мы на разных планетах, и ультразвуковой сигнал не проходит сквозь толщу времени, какой VPN ни ставь.
Через неделю — или около того, припомнить уже невозможно, — я прислал ему первую главу мемуаров.
Это было про поросёнка Чуню. Который жил себе на деревне, в хлеву. С коровами и козами. Бегал между домами. Дружил с местными котьками и пёсичками. И однажды они все вместе увидали, как на деревню въезжает удивительная машина — сверкающий Range Rover. И котьки, и пёсички — все бросились машину разглядывать, ну и Чунька за ними. Потом судачили, что на «Рейндж Ровере» приезжал актёр Шварценеггер, сыгравший Штирлица в фильме у Михалкова. Но вот зачем он вдруг заявился на нашу бедную деревню — так и осталось неизвестным никому. То есть — кому-то и известным, но не простым животным уж точно.
А потом пришёл ковид. И с ним — голодные времена. Потому решили на деревне Чуньку зажарить и съесть — под самое Рождество. Но тётя Корова, престарелая и слеповатая, которая жила в том же хлеву, свинюшку маленького пожалела. И дала ему рекомендательное письмо в лес. В Профсоюз лесных животных. К его председателю Михаилу Потаповичу Косолапову, большому солидному медведю. Тяжело писалось это дело, неровно царапалось тётиным стареньким копытом, но всё ж — сделалось. И Чунька, пока ещё не съели его, рванул в лес. Там на блок-посту остановили его волки, большие и серые. Дрожа всеми поджилками, дал им поросёнок письмо от тёти Коровы. А волчочки лишь усмехнулись и сказали суровыми голосами:
— Мы сейчас письмо твоё, Чунька, отправим в секретариат Михал Потапыча. На проверку. И если оно ненастоящее, если ты сам его придумал и выдумал, — съедим тебя сегодня же, на ужин. Нам и жарить не надо, тут у нас не деревня.
Испугался Чунька и пригорюнился. Видать, не суждено ему дожить до завтрашнего утра. Что на деревне, что в лесу, — всё одинаково. В такие-то голодные времена. Ковид зря не приходит, вестимо.
Но — чудеса бывают. Михал Потапыч Косолапов прочитал письмо. Хоть было оно тусклое, корявое и с ошибками — тётя Корова-то в её годы даже белый лист с трудом разглядеть могла. И сказал: когда я по молодости охранял сельское стадо — на стажировку меня тогда отец мой отправил, Потап Михалыч, на деревню — тётя Корова большого добра мне сделала. Научила много чему. Так что проводите этого Чуньку прямо ко мне. Сделаем его пока курьером. В департаменте лесной логистики, у моего заместителя, Луки Петровича.
А этот Лука Петрович оказался, меж тем, — заяц! Видано же, чтобы в заместителях у целого медведя серый зайка был! Но в этом Профсоюзе лесных животных так всё устроено. Лифты вертикальной мобильности, социальной и капитальной.
И сделался Чунька лесным курьером, и получил — для начала — статус животного третьей категории.
Издатель по прочтении мне не только отписался, но и позвонил.
— Ты издеваешься? Не хочешь — так и скажи. Я это воспринимаю как буллинг, так и знай. Тебе придётся извиняться. Или ты не хочешь никакой книжки, потому эту лабуду и устроил?
— И как же извиняться, чтобы ты простил меня?
— Ужин в «Селфи». И отдельно — бутылка лучшего «Примитиво». Так и быть, прощу. На первое время.
«Селфи» — это ресторан такой был, в Новинском пассаже. Хороший, хоть и совершенно московский.
Всего через два года — весной 2022 года — этот мемуар состоялся. Прямо со мной. Когда война в Европе типа вышла на новый уровень. Всегда лучше, когда воспоминания — о том, чего ещё не было. Но что обязательно случится — ты сердцем чувствуешь. Бьющимся где-то под самой рукой.