Вспоминается, как Ханна Арендт требовала соблюдения полной законности и соблюдения всех прав заключённого - вплоть до презумпции невиновности, кажется, - во время суда над Эйхманом в Израиле.

На неё многие тогда ополчились. Но она выстояла: закон есть закон.

«Испанский стыд» я испытываю всякий раз, когда вижу в телевизоре, как ведут себя ведущие того или иного политического ток-шоу.

Спасибо за интересную статью!

Хотелось бы прокомментировать.

Все же мне кажется, что Сартр и Соловьев (а также Арендт) писали о разных формах стыда. 

И у Аренд, и у Соловьёва речь, как мне видится, идёт о стыде как результате этического отношения человека к самому себе, как результате работы совести, с которой, на самом деле, не так уж и легко договориться, если она есть (тут я с автором не согласна). 

Сартр же описывает более глубинный, более иррациональный пласт психики, когда человек испытывает стыд просто за то, что открыт чьему-то взгляду и обнаруживает, что, будучи субъектом для себя, для другого он лишь объект, и с этим ничего не поделаешь. 

Нечто похожее и в отношении воображаемого взгляда Другого, о котором говорит Лакан. Мне кажется, человек здесь испытывает стыд как тревогу от несовпадения ощущения себя и образа себя, в который он помещён Другим. Этот образ и есть моя интроецированная концепция себя, но я как бы все время в неё не умещаюсь и с ней не совпадаю, что вызывает постоянное чувство тревоги и смутного стыда. И если вдруг какой-нибудь условный «милиционер» (субъект власти) показывает мне то, как он меня видит, я тут же теряюсь: а вдруг он видит во мне то, чего не вижу я. Подчинение, вероятно, позволяет справиться с тревогой за счёт присоединения к голосу власти, но ощущение, что «это отвратительно, невыносимо, я не хочу с этим иметь ничего общего» рождает стыд. И, наверное, это как раз стыд другого порядка - стыд за то «животное», которое ради самосохранения предало само себя. 

Примерно так мне это видится. 

И кстати, есть ведь ещё такой феномен как «испанский стыд». Его природа тоже довольно любопытна. Мы можем испытывать стыд, когда кто-то делает нечто, что "отвратительно" и "невыносимо", и мы не хотим иметь с этим дело, но при этом смутно ощущаем, что это нечто каким-то образом относится к нам.

Так ведь и Гуссерль, основатель феноменологии, был математиком.

И именно этот вопрос ставил во главу угла.

Ciril, Насколько я понимаю, судить о предмете, находясь в рамках этого предмета, невозможно. Именно это, по-видимому, имел в виду Бор, и это имеет в виду, вероятно, ваш собеседник.

Назвать феноменологию привычным человеческим щебетанием - это все равно что математику назвать арифметикой - то ли от недалёкости, то ли от склонности обесценивать.

Уморище! Обожаю статьи этого автора!

😁👍🏼