Пару лет назад казалось, что в нашей стране, несмотря на климат, вот-вот появится большой музыкальный рок-фестиваль на открытом воздухе наподобие «Гластонбери» или «Сигета». Промоутеры вынашивали планы приглашения больших зарубежных звезд, появлялись как конкурирующие друг с другом фестивали, так и мероприятия разной стилистической направленности. Все это могло вырулить в какую-то серьезную историю, однако кризис сдул шальные спонсорские деньги, оставив фактически один трехдневный open-air – «Нашествие». Прочие «Крылья» в этом году тихо не состоялись, а различные этнические и бардовские фестивали явились, скорее, романтическими акциями отдельных энтузиастов, нежели бизнес-продуктом. Какие же дальнейшие перспективы у фестивального движения в России? Чтобы начать их оценивать, нужно, как ни странно, вернуться ненадолго во времена «железного занавеса». Очень трудно найти в России хоть какой-нибудь фестиваль, организаторы которого ни разу не употребили в разговоре о своем детище слово «Вудсток». Великий, хоть и чрезвычайно уже мифологизированный, фестиваль 1969 года по-прежнему является неким нравственным ориентиром для российских активистов фестивального бизнеса. С Вудстоком сравнивали и Московский международный фестиваль мира 1989 года, и «тушинское попоище» в честь победы над ГКЧП в 1991-м, и все «Нашествия», и «Крылья», и «Пустые холмы», и прошедший только что «FolkDay». Почему западные организаторы не зацикливаются на Вудстоке, а спокойно и профессионально развивают свои бренды, почти всякий из которых уже оброс собственной мифологией? Да потому, что для них «Лето любви» 1969 года было всего лишь одним из этапов последовательного развития. Постепенно там поняли, что беспорядочный секс и наркомания среди зрителей перестает быть трендом, а атмосферой небывалого счастья и единения лучше поступиться в пользу четкой системы безопасности гостей и участников. Появились другие фестивали и другие технологии их проведения. У нас же никаких технологий не появлялось, потому что и о самом Вудстоке многие меломаны услышали лет через 15 после лета любви. Соответственно, этот хиппистский романтический флер по-прежнему многим кажется важнейшей составляющей «настоящего фестиваля». Зрители, которые в Советском Союзе не видели нормальных рок-концертов, принимали за проявление «духа Вудстока» и обдолбанного Оззи Осборна в Лужниках-89, и битву с милиционерами в Тушине-91, и организационные накладки вроде отсутствия воды, еды и туалетов на некоторых фестивалях нового времени. Понятно, что первые российские рок-фестивали не имели ничего общего с коммерческой деятельностью, – они проводились усилиями восторженных энтузиастов на средства не менее восторженных спонсоров. Интересно, что примерно на тех же принципах существовали до кризиса акции, спонсируемые пивными концернами, – разве что площадками, звуком и безопасностью занимались все-таки народившиеся за эти 15 – 20 лет профи. Изжить в себе Вудсток удается не всем организаторам, хотя некоторым это, наверно, и не нужно. Скажем, феномен фестиваля свободного творчества «Пустые холмы» базируется (точнее, базировался) на воссоздании чудесной атмосферы: там звучит растительная музыка с уклоном в фолк, на прекрасных полянах собираются красивые люди, которым не нужна никакая инфраструктура вроде огороженной территории, туалетов и шашлыка за 300 рублей. «Холмы» стали одной из городских легенд, и неудивительно, что, в конце концов, (в июне этого года) на фестиваль отправились не только «свои», но и широкие массы, возмечтавшие вкусить «атмосфэры». И надо же было такому случиться, что организаторов подвела погода: прошли ливни, подъездные пути развезло, в грязи по дороге застряла большая часть зрителей и музыкантов. Вместо сидения на красивом холме публика получила «Кэмел трофи» на выживание. Организаторы разослали сигналы SOS и попросили тех, кто только собирается на фестиваль, отказаться от поездки; эвакуировать людей и оборудование прибыли силы МЧС Калужской и Смоленской областей. В общем, технологически получился типичный Вудсток, где для устроения фестиваля достаточно было найти поле, зазвать музыкантов и зрителей и обкуриться вместе с ними. Между тем, для организации нормального современного open-air'а требуется несколько больше усилий. Выбор места – это вопрос взаимодействия с местными властями, жителями, правоохранительными органами и т.д. «Нашествие» поначалу проводилось в Раменском районе Подмосковья, в часе езды с Казанского вокзала – зрители-москвичи теоретически могли ночевать дома. Потом договориться с властями не удалось, и фестиваль был вынужден переехать в Тверскую область, попутно сменив концепцию: из концертной акции он превратился в «главное приключение лета». Несмотря на поддержку тверских властей, фестиваль попутешествовал и по Тверской области, а однажды переехал даже в Рязанскую. Нынешнее место продюсеры «Нашествия» считают очень перспективным и рассчитывают на него надолго, однако те же самые слова произносились и по поводу предыдущих локаций. Решив вопрос с местом, нужно заняться обеспечением безопасности и созданием инфраструктуры: огороженная территория, милицейское оцепление, парковки, организация палаточного городка, питание, туалеты и проч. В идеале еще система дренажа на случай дождя, но до такого наш фестивальный бизнес пока не дорос. Плюс ко всему, никто не отменял расходы на сооружение одной или нескольких сцен, звуковое оборудование и собственно артистов. Ошибочно думать, что на фестиваль народ едет только слушать музыку – для этого есть более комфортные залы. Но даже если это и так, то доехавшему зрителю необходимо где-то спать, чем-то питаться и, может быть, изредка умываться. Четкого сервиса по этим пунктам пока ни один здешний фестиваль не гарантирует. То же питание, по идее, должно стать одной из важных статей доходов организаторов, но пока оно чаще становится предметом самых досадных накладок. (О такой проблеме, как пробки по дороге на фестиваль, и говорить неудобно: раз уж в Москве победить их невозможно, то и трафик на пути к «Нашествию» входит в правила игры; строительство новых подъездных путей в бюджет фестивалей в любом случае не заложено). Судя по ситуации на фестивальном рынке, заниматься инфраструктурой готовы сейчас только организаторы «Нашествия». Однако и они, вполне осознавая важность сопутствующих услуг, подстраховываются своим слоганом «Главное приключение лета». Термин «приключение» может означать для гостей фестиваля что угодно – от потопа до секса в палатке и алкогольного отравления; в любом случае на комфорт рассчитывать не стоит. Таким образом, поневоле отсекается более платежеспособная часть аудитории, готовая платить за сервис, а не только за приключения. При этом продюсер «Нашествия» Андрей Матвеев на круглом столе, организованном порталом OpenSpace, сообщил, что в этом году средняя стоимость билета составила 2 000 рублей, а сумма персональных расходов каждого зрителя – от трех до двадцати тысяч рублей. Себестоимость фестиваля – порядка $3 млн, и в этом году устроители вышли в плюс. Если «Нашествию» удастся улучшить качество «дополнительных услуг», на фестиваль получится привлечь и более респектабельную публику. Но тут перед организаторами встает еще одна – немыслимая для западных рок-фестивалей – проблема: «лайн ап», то есть музыканты-участники. Их список от года в год (и от фестиваля к фестивалю, когда таковых было больше, чем сейчас) практически не меняется – это все те же корифеи русского рока, разбавленные группами средней руки и новичками. Однажды «Крылья» поставили хедлайнером Игги Попа – в результате получилось два фестиваля в одном: поклонники русрока ушли перед Игги, поклонники Игги пришли после русрока. На «Нашествии» в ближайшие годы точно не будет западных хедлайнеров – и не только по финансовым причинам, но и по идеологическим: зрителя, который ради «ДДТ» и «Короля и Шута» проехал 200 километров, любой «радиохед» не очень-то нужен. Когда в начале 2000-х «Наше радио» открывало новые имена и задавало тренды, на убыточном фестивале «Нашествие» музыканты играли бесплатно – за горячую ротацию в эфире, например. При этом времена были романтические: участники забесплатно в обязательном порядке придумывали какие-нибудь сценические «фишки» – кто на лошади гарцевал, кто змея запускал, а Шнур обещал прилюдно отрезать себе детородный орган (но соврал). Нынче не то: эфир на «Нашем радио» уже не является достаточным вознаграждением, музыканты получают стандартный гонорар (кроме начинающих, готовых приплатить за возможность засветиться) и играют, как правило, стандартные сеты. Артистов, способных собрать хотя бы десять тысяч человек, по подсчетам Андрея Матвеева, в жанре всего двое – Юрий Шевчук и Земфира. Ярких новых имен не появляется. Публика пока готова слушать своих старых любимцев, но молодому и мобильному фестивальному зрителю подобный застой, в конце концов, может и наскучить. В этом случае даже хорошо отлаженная инфраструктура окажется бесполезной.
