Султан Салах ад-Дин принимает капитуляцию крестоносцев после Хаттинской битвы 1187 года
Изображение: Wikipedia / Said Tahseen
«Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с места они не сойдут», — гласит классическая и одновременная провокативная строфа из Киплинга. Мировая история полна примерами того, к чему приводили попытки этих двух миров сблизиться: как конструктивными, так трагическими или парадоксальными.
Безусловно, одной из важнейшей в их череде выступают Крестовые походы католических стран Европы на мусульманский Ближний Восток в XI—XV веках. На условном Западе эти авантюры манили к себе самых разных людей в диапазоне от иступлённых верующих до субъектов откровенно криминального типа. Такие люди мало думали о спасении своей души, больше заботясь о наполнении своих карманов и кошельков. Тем не менее, и для них желанную цель составлял не просто грабёж, а отъём у иноверцев чего-то сакрального.
В конце XII века многих соработников на этой сомнительной ниве переплюнул француз Рено де Шатильон. Он вознамерился отобрать у мусульман ни больше ни меньше, чем Мекку с Мединой.
Баловень судьбы, психопат или князь тьмы?
К 1180-м годам положение государств крестоносцев на Ближнем Востоке (созданных век назад по итогам I Крестового похода) стало шатким как никогда. После смерти амира Дамаска Нур ад-Дина Занги, победоносного полководца и тонкого дипломата, пальма первенства в исламском мире отошла к ещё более опасному для христиан лидеру — легендарному султану Египта из курдской династии Айюбидов Салах ад-Дину (Саладину). Присоединив к своим египетским владениям отобранную у наследников Занги Сирию, правитель замкнул кольцо фронтов вокруг христианских земель.
И хотя во время одного из первых набегов на Палестину войска султана потерпели от крестоносцев страшное поражение при Монжизаре, общую тенденцию перехода стратегический инициативы к мусульманам эта неудача не изменила. Слишком уж быстро росли арабские армии и слишком медленно поступали крестоносцам подкрепления из Европы. Плюс после смерти иерусалимского короля Амори I у Христова воинства совсем разладились отношения с номинальными единоверцами-греками. Да и сама Византия, доживая последние годы при сравнительно успешном императоре Мануиле I, готовилась погрузиться в десятилетия склок, переворотов и гражданской междоусобицы.
Мануил I Комнин, византийский император в 1143–1180 годах
Изображение: Wikipedia
Слабую надежду европейцам давал только сын-преемник Амори, Балдуин IV. Несмотря на юный возраст и заболевание лепрой, он показал себя способным воином и некоторое время с успехом сдерживал натиск мусульман. Однако жуткий недуг быстро взял верх над молодым правителем. Вскоре король почти ослеп, едва мог ходить и передвигался в основном на носилках. В такой ситуации главному христианскому правителю Святой Земли требовался помощник-регент, от услуг которого он ранее отказался, достигнув совершеннолетия. И выбор короля пал на князя Антиохии Рено де Шатильона, который только недавно освободился из 15-летнего мусульманского плена.
Рено происходил из Бургундии, приходясь младшим сыном одному из местных аристократов. Особых перспектив юноша на родине имел и потому с лёгкостью подался на Ближний Восток. В 1147 году он примкнул к армии французского короля Людовика VII во время II крестового похода. Современники описывали де Шатильона красивым, вспыльчивым и тщеславным молодым человеком. Одни историки в связи с этим политкорректно называли его «Ахиллом среди крестоносцев», но вот британский арабист Уильям Фейси замечал, что, скорее всего, сегодня бы де Шатильону поставили б диагноз, связанный с психопатией.
В свою очередь арабские хронисты не жалели красок, называя Рено и «князем тьмы», и «франкским демоном», признавая при этом за ним высокие воинские качества. «Он был одним из величайших и самых злых франков, самым враждебным мусульманам и самым опасным для них», — писал про де Шатильона арабский историк Ибн ал-Асир из Мосула.
