Симон Кордонский

Симон Кордонский

Фото: Арсений Несходимов для Slon Magazine

UPDATE: 30 марта 2022 года «Левада-Центр» (объявленный в РФ иностранным агентом) опубликовал результаты свежего опроса о рейтинге Владимира Путина и правящей партии «Единая Россия». На фоне «специальной военной операции» на Украине поддержка властей существенно выросла, следует из данных социологической службы. В частности, уровень одобрения президента Путина, который еще в феврале составлял 71%, в марте вырос до 83%. Подобные результаты, однако, в очередной раз ставят перед нами вопрос о состоятельности работы социологов — государственных, независимых, любых — в текущих российских условиях. Готовы ли респонденты откровенно делиться своим мнением о власти в ходе опросов, рискуя дать ответ, который покажется им социально неприемлемым? Однажды Republic задал этот вопрос известному российскому социологу Симону Кордонскому — и получил на него предельно конкретный ответ.

Симон Кордонский исследует жизнь страны, которую, как он считает, государственная власть старательно не замечает. С точки зрения известного социолога, в прошлом начальника экспертного управления в администрации президента, все в России идет вразрез с официальными представлениями, все тут решительно не так: рыночная экономика — иллюзия, а теневая, неформальная ее часть — напротив, норма существующего уклада. «Товар в России не совсем товар, деньги не совсем деньги, производство не совсем производство, и даже потребление только внешне сходно с классическим потреблением, описываемым в стандартных учебниках экономики», — писал он в своей книге «Ресурсное государство».

Мы встречаемся вскоре после возвращения Кордонского из очередной командировки в провинцию — на сей раз в Брянскую область, зону отчуждения, граничащую с Белоруссией.

— Там интересная ситуация, — рассказывает Симон, торопливо закуривая после долгой лекции. Мы сидим на скамейке у здания Высшей школы экономики, на факультете социологии Кордонский возглавляет кафедру местного самоуправления. — После Чернобыля земли считаются зараженными, но с некоторых пор одновременно проходят как земли сельхозназначения.

На них теперь, по словам Кордонского, даже претендует «Мираторг» — крупный агропромышленный холдинг, известный, в частности, бомбардирующей телерекламой мясных полуфабрикатов. Правда, последствия изменений статуса печальны для местного населения, его лишают льгот. «И конечно, люди недовольны», — говорит мой собеседник, пока мы перебираемся с улицы в ближайшую кофейню, где разговор получает довольно неожиданное продолжение.

— Все-таки «Мираторг» — это рабочие места.

— Да кому они нужны, эти места? Люди там привыкли сидеть на дотациях и работать не хотят.

— Протестовать собираются?

— Ну как протестовать? Жалуются в основном. Все у нас жалуются, но при ближайшем рассмотрении все не так уж плохо. Протест в каком-то виде, конечно, присутствует, но это неотъемлемое свойство ресурсной экономики: убедительно жалуешься — получаешь кусок пирога побольше. Поэтому все постоянно прибедняются.

— А на самом деле довольны жизнью, что ли?

— Большая часть населения действительно живет неплохо. Больше того, никогда еще наши люди так хорошо не жили. Льготы, которые бюджетники сейчас теряют, — не стоит преувеличивать их значение. Они не очень существенны в общих доходах.

— Почему вы так считаете?

— Типичная семья в провинции: муж отходник (работает не по месту жительства. — Slon), жена бюджетница. А еще семейные связи, они очень важны. Есть исследования, показывающие, что в рамках родственных и соседских связей множество всего перераспределяется, особенно при наличии личного подсобного хозяйства. Реальный жизненный уровень определяется не доходами, а реальным потреблением, расходами. Так вот расходы, по нашим многочисленным наблюдениям, у людей выше, чем доходы.

— И как часто встречается такое превышение?

— Всегда и везде.

— Но расходы все равно падают вслед за доходами, а сегодня те существенным образом снижаются, и это неизбежно меняет потребление?

— Конечно, только я бы говорил о спектре потребления.

— То есть о выборе?

— Да, сужается выбор товаров на прилавке.

— Ну а как же тяжелые разговоры на тему растущей бедности?

— Кто их ведет? Интеллигенция переживает?

— В том числе.

— Нет у нас бедности в стране, просто нет людей бедных по самоопределению. Доходы уменьшились, да, но реальное потребление если и уменьшилось, то не сильно.

— Вопрос, что считать бедностью?

— Есть бедность по Всемирному банку, это рыночная бедность — меньше $1,5 на человека в день…

— …точнее, менее $2.

— …а есть бедность по самоопределению. А их в России нет, люди живут «как все», как они сами это формулируют.

— Ваши же коллеги-социологи утверждают, что в стране все больше семей, которым не хватает денег на еду и одежду? Разве это не свидетельство роста числа бедных?

— Это свидетельство роста числа прибедняющихся. Поймите, это часто проблема формы анкетирования. Вопрос: к кому себя относите — к бедным или богатым? По анкете человек бедный, но не по жизни. Ситуация примерно та же, что и в опросах по поводу поддержки президента.

— Не верите цифрам?