Американское «не могу молчать» – жанр специфический. Последний громкий скандал грянул в середине марта. Один из вице-президентов Goldman Sachs, Грег Смит, демонстративно покинул компанию, опубликовав в The New York Times объяснительную записку, в которой обвинил истеблишмент банка в «моральном банкротстве». Смит признал, что не был свидетелем прямого нарушения закона, но с него хватило и корпоративной стратегии Goldman. Стратегия эта, по Смиту, подразумевает обогащение банка за счет клиентов: под видом банковских услуг им сбывают неликвидные бумаги и риски по всем сомнительным инструментам. Своей эскападой Смит тут же «уронил» акции Goldman Sachs на $2,15 млрд.
Впрочем, Смит не открестился от Вавилона полностью – он заявил, что банк испортился на его глазах, за последние 12 лет. Нам остается лишь обратиться к другому американскому «не могу молчать», образца девяностых, чтобы понять, был ли тогда капитализм менее диким.
| Мартышкин труд. Уолл-стрит изнутри |
Об изъянах и обезьянах
Авторы «Мартышкиного труда» Джон Рольф и Питер Трууб занимали должности младших партнеров (ассоциатов) в инвестиционном банке DLJ в 1995–1997 годах. До этого они успели окончить бизнес-школы приличных учебных заведений из Лиги плюща и там же попробовали писать для студенческих сатирических изданий. Работа в банке только отточила их навыки создания explicit content: «Каждый вечер мы оккупируем конференц-зал, заказываем ужин и по меньшей мере полчаса проводим, поливая грязью тех, кто целый день обливал грязью нас. Это время ругани и богохульства».
Причиной богохульства была 100-часовая рабочая неделя, половина которой уходила на переделывание одних и тех же малосодержательных бумаг. По сути, от младшего партнера требовалось стать обезьяной – с нечеловеческим упорством добиваться рядовых результатов, использовать исключительно примитивные инструменты и ни в коем случае не поднимать вопрос об эволюции. (Для справки: младший партнер в инвестбанке – это не планктон. Это именно что обезьяна, которая обеспечивает крупные сделки и получает ежегодные бонусы в несколько сот тысяч долларов).
Джон Рольф: «Предлагать банкирам оценить реальность бизнеса – это все равно что предлагать Рэю Чарльзу установить аутентичность картины Рембрандта» |
Рольф и Трууб дезертировали – и написали по этому поводу книгу. В книгу вошли их множественные ругательные истории, которые они с определенного момента стали записывать («чистая желчь», разве что без подлинных имен), а также шутки. «В самолете мне снится банковский сон. Один из наших управляющих директоров, одетый в черный латексный комбинезон, порет меня кнутом, сделанным из длинных разноцветных леденцов».
Затесалась в книгу и мораль: мы не хотим быть обезьянами, и дело не в отсутствии трудолюбия, – для нас неприемлемо качество труда, практикуемое в инвестиционном банкинге. Сегодня предложения стали общедоступными, но банки продолжают представлять их клиентам как эксклюзивные, бесконечно изощряясь и соревнуясь в изощренности. Только так банки могут соблюсти свой интерес. Соответственно, от сотрудников инвестбанков требуется не собирать конструктор правильно, а наоборот, собирать его неправильно – очень усердно и всеми возможными способами, – пока это не привлечет, наконец, чье-нибудь внимание. В сущности же, «главная часть добавленной банком ценности – чтобы буклет выглядел симпатично и был приятным на ощупь».
Оборотни в белых воротничках
Каждая книга, повествующая о банковском закулисье, неизбежно устаревает. «Мартышкин труд» – тоже про ушедшую натуру.
При Джордже Буше, в 2002–2003 годах, существенно ужесточились требования к финансовой отчетности, а труд инвестбанкиров и аналитиков был принудительно разделен – так называемой «Китайской стеной». В результате кризиса американские инвестбанки и вовсе растворились.
Однако этнографическая ценность банковских саг не исчезает столь же стремительно. Она накапливается, и у Уолл-стрит появляются свои этнографы, такие, как Карен Хо.
http://www.youtube.com/embed/h9rUzLoKpfs
Два главных вывода этнографических штудий просты. Во-первых, отдельно взятый сотрудник Уолл-стрит видит свою карьеру как череду спринтерских рывков, поэтому он внутренне склонен к краткосрочным спекулятивным сделкам. Во-вторых, вся система стремится к укрупнению институтов. Если банк слишком велик для того, чтобы государство могло позволить ему обанкротиться, банк получает возможность рисковать практически безнаказанно. В американской традиции этот принцип получил название «Too big to fail». Собственно, главный риск для банкира – надежно ли скрыт тот факт, что он ничем не рискует.
Пальма первенства
Идея обезьяно-капитализма широко обсуждалась и после выхода книги «Мартышкин труд». Экономист Пол Фаррелл в 2005 году сформулировал основные принципы этого строя: человеческим общежитием руководит Уолл-стрит, а самой Уолл-стрит руководят отличные от людей существа, подчиняющиеся закону джунглей. Обилие государственных установлений этих существ только радует, потому что идеально маскирует их собственный закон. Как это работает? Допустим, чрезмерные объемы выданных кредитов не позволяют банку наскрести требуемый законодательством минимальный запас капитала. Что делает банк? Он выпускает ценные бумаги, обеспеченные накопившимися у него кредитными требованиями.
Порядок страхования слишком строго отрегулирован законом? Ничто не мешает банку изобрести новые инструменты, формально не подпадающие под закон о страховании, но позволяющие делать любые ставки на любые риски.
Питер Трууб: «Наша жизнь – это доска-качели. Когда мы были инвестиционными банкирами, на другом конце доски сидел толстый злобный пацан, который никуда не собирался уходить» |
Вообще обезьяна – в экономическом смысле не самое обидное животное. Настоящие обезьяны не чужды рыночным отношениям: как установили ученые, обезьяны обмениваются вычесыванием шерсти как денежной единицей. Однако что-то в системе обезьяно-капитализма не срабатывает. И некоторые банкиры уходят и пишут «романы жалоб», так сильно напоминающие «Дьявол носит Prada»: кто угодно на моем прекрасном месте был бы счастлив, но я – не могу молчать. Вот и Грег Смит, прошедшийся по репутации Goldman Sachs, намерен написать книгу.
Счастливы ли те, кто остается в системе? Не берусь судить. Одно вырисовывается наверняка. Кидать банан в темнокожего футболиста – дело абсолютно постыдное. Вручить банан сотруднику банка – не такой уж идиотизм.
