Депутат Госдумы Галина Хованская – редкий, занесенный в Красную книгу тип российского политика: активистка 90-х, прошедшая и в нынешний «ручной» парламент и пытающаяся в нем заниматься тем же, чем и всегда. Хованская, в биографии которой есть, например, участие в голодовке за то, чтобы во вновь построенном «номенклатурном» доме на Миусской площади могли жить не только дочь Бориса Ельцина, Юрий Лужков, Геннадий Зюганов, но и очередники и ветераны Афганистана, помогает избирателям решать жилищные проблемы. Теперь уже не вполне понятно, кто такие избиратели: выборы по одномандатным округам, которые Хованская исправно выигрывала, отменили, – но она продолжает упрямо плыть против бюрократического течения, даже входя во вполне смирную фракцию «Справедливая Россия» и возглавляя малозаметный подкомитет по реформированию ЖКХ. То, чем занимается Хованская, показывает, что в депутатской деятельности даже сейчас может быть смысл – правда, его все меньше, как ни старайся. Сейчас депутат может лишь сочувствовать многим из тех, кому раньше пыталась помочь.

– Ради чего вы занимаетесь жилищными проблемами чужих людей?

– Я не знаю, как это называется, но если ко мне приходят люди и я вижу, что действительно нарушено право, и что один пришёл с проблемой, второй, третий с такой же, то это уже системная проблема. И мы стараемся её решение оформить как норму закона и всеми силами пытаемся эту норму пробить. Я потратила десять лет свой жизни на то, чтобы жилищное законодательство Москвы в лучшую сторону отличалось от старого Жилищного кодекса. А сейчас я с ужасом наблюдаю, как фракция «Единая Россия» в Мосгордуме после моего перехода в Госдуму, с 2004 года, стала исключать из законов все нормы, которые неудобны чиновникам, но полезны простым москвичам. Их остается всё меньше и меньше.

– Почему вы вообще начали заниматься именно жилищной политикой?

– Эти проблемы всегда были. Сейчас, во время кризиса они обострились. Почему я стала заниматься жилищной политикой? В 90-е годы я вошла в комиссию райсовета по жилью. И тогда изучила всю нормативную базу по жилью и судебную практику. Впоследствии получила второе образование – юридическое. И очень довольна, что я тогда не пожалела времени, усилий: это позволило мне по-другому посмотреть на правовую систему. Я считаю, что законодатель, который не имеет юридического образования, или хотя бы самообразования, – это депутат, который не может самостоятельно реализовать свои идеи.

– Почему вы перешли из городской Думы в государственную?

– Я пошла в Госдуму не потому, что мне плохо было в городской. Там была такая же зарплата и два кабинета. Меня сейчас беспокоит только отсутствие отдельного кабинета, потому что когда помощники разговаривают по телефону, мне уже сложно сосредоточиться. Я решила участвовать в выборах в Госдуму в тот момент, когда поняла, что всё, что можно было сделать на уровне законодательства субъекта федерации, сделано. Старый Жилищный кодекс надо было менять. Но не так, как его изменили! У меня был альтернативный проект, и сейчас можно утверждать, по прошествии пяти лет (1 марта будет пять лет Жилищному кодексу), что если бы тогда приняли мой проект, писем и жалоб на приемах граждан было бы существенно меньше. Но продвинули правительственный проект. Без отмашки из Белого дома у нас фракция «Единая Россия» ничего не делает. Или без отмашки президента. Но с ним легче, чем с правительством, честно скажу. Если бы не Дмитрий Анатольевич [Медведев], бесплатная приватизация [социального жилья] не была бы продлена. Это его решение. Единороссы это блокировали – на отклонение шёл наш проект, «Справедливой России» (мы ещё в мае внесли предложение о продлении приватизации). Сергей Миронов убеждал руководство страны, я переписывалась с уполномоченным по правам человека. А потом, 17 декабря, «Единая Россия» внесла проект и приняла в январе сразу в трех чтениях. Потому что было сказано сверху: принять. Вот такая логика. Если в предыдущей Думе я была независимым депутатом и можно было выйти на трибуну и что-то доказать, то сейчас ничего доказать нельзя. Депутаты от «Единой России» могут с вами соглашаться, кивать, но не пошевелят пальцем при голосовании, если нет указания.

– Раньше вы состояли в партии «Яблоко», а теперь беспартийная, верно?

– Я была в свое время в движении «Демократическая Россия», из которого образовалось несколько демократических партий, в том числе и «Яблоко». Я вышла из партии в тот момент, когда поняла, что проект себя исчерпал… Когда мне предложили выдвигаться от «Справедливой России» по Москве, я согласилась – с сохранением беспартийного статуса. Меня убедили: стоять на обочине и смотреть, как над людьми издеваются, нельзя, если можешь помочь. Если я вижу возмутительные нарушения, иду до конца. Мне дают отказ из прокуратуры – я в суд людей посылаю, в Верховный суд обращаюсь с просьбой обобщить судебную практику. Есть результат по общежитиям, по исключению выселения детей, по ТСЖ.

– Что происходит с программой субсидирования жилья для малоимущих?

– Малоимущие очередники – это те, кто встал на учёт с марта 2005 года. Это так называемое второе основание для постановки на учет. Важна не только нуждаемость по метрам, но и необходимо быть признанным малоимущим. Доход, имущество – всё анализируется, и тебе либо отказывают, либо принимают на учёт. Но в связи с этим возникла проблема среднего класса, который попал между двух стульев. Они, как правило, – бюджетники с невысокими доходами и по рыночной цене даже снять жилье не могут. Поэтому мы сейчас внесли проект по некоммерческому жилью для среднего класса. Как он тяжело идёт…

– Вы имеете в виду «бездоходные дома», снимать жильё в которых могут очередники, нуждающиеся в улучшении жилищных условий, с низким уровнем дохода?

– Региональные власти придумали понятие «бездоходные дома», потому что нет понятия «некоммерческий жилищный фонд». Их только начали строить, но сейчас стройка встала. Даже ввод социального жилья будет в этом году в Москве меньше в два раза, чем в прошлом. И все программы, в том числе по капремонту, режут. Деньги на субсидии для приобретения жилья у нас заканчиваются уже в первом квартале. Бюджет реально впервые такой: доходная часть бюджета на 40% сократилась. Производство встает, стройка встает, налоги не собираются.

– Идея бездоходных домов вообще заработает?

– Это способ вытянуть людей из старой очереди. Надо нормально описать понятие «некоммерческое жилье» в Жилищном кодексе. Документ об этом «висит» год. Его поддерживает Министерство регионального развития. Но опять – не те люди внесли. Была бы Хованская из «Единой России», было бы по- другому. Но я готова им отдать и даже убрать своё авторство – пусть проведут. Сделали бы что-то для людей хорошее. Ведь они принятием Жилищного кодекса поставили средний класс в тяжелейшее положение. Эти люди могли бы, снимая жилье по разумной цене, раза в два дешевле, чем на рынке, на ту же ипотеку накопить. А сейчас ипотека воспринимается населением как ругательство. Проблема в задолженности. Семьи вляпались в эту ситуацию, и АИЖК далеко не всем соглашается ее реструктуризировать. Один из десяти получает такое право. Причем еще нужно доказать, что ты потом это погасишь, тебя же не освобождают от уплаты долга.

Ипотека до кризиса была невозможна для многих семей, но была идея, что другого способа улучшения жилищных условий нет. Вместо того, чтобы создать баланс найма и приобретения в собственность, у нас все силы были брошены только на ипотеку. Почему в Европе есть некоммерческое жилье, жилье для малоимущих и жилье для семей с невысоким доходом? Почему в Германии 45% жилищного фонда сдается внаём гражданам? Правительство Москвы при отсутствии этой нормы в жилищном законодательстве на региональном уровне придумало бездоходные дома.

– Очень многие в Москве и области жалуются на программу сноса ветхого фонда и переселения. Часто инвестор, заключая контракт, пытается признать дом аварийным, чтобы выселить людей не как положено, а как ему удобно. Вам часто такие жалобы поступают?

– Часто. Бывает такое. Аварийные дома не признают аварийными, а дома, которые не аварийные, признают аварийными только потому, что к ним есть коммерческий интерес. Например, идут проекты сноса пятиэтажек. Они коммерчески интересны: окупаются затраты инвесторов, учитывая участие города.

– Почему из кодекса убрали понятие «разные семьи», позволяющее людям, прописанным в одной квартире и нуждающимся в улучшении жилищных условий, но имеющим отдельные семьи, претендовать при сносе и переселении на получение отдельных квартир, а не общей?

– Вы общались с [Николаем] Федосеевым [заместителем руководителя департамента жилищной политики правительства Москвы]? Вы бы ему задали вопрос, почему понятие, которое когда-то предложила Хованская, из законодательства выбросили? А для того, чтобы вселить вас с родителями в одну квартиру! Не признавая вас разными семьями. Это удобно чиновнику, это очень неудобно человеку. Сейчас по переселению у меня масса жалоб. Людей, которые развелись 20 лет назад и уже имеют другие семьи, запихивают в одну квартиру. А было понятие «разные семьи» и в законе об улучшении жилищных условий, и в основах жилищной политики города – чтобы люди могли и жить, и платить раздельно.

– Его можно вернуть обратно?

– Мы попытаемся это сделать, но это нужно делать на уровне федерального закона – иначе при большинстве «Единой России» в Мосгордуме, уже маразматическом большинстве – больше 90%, – ничего не проведешь.

– А вы не хотите в «Единую Россию»? Было бы легче продвигать свои законопроекты.

– Не хочу быть винтиком.

– Что вы думаете о возможности при сносе жилья переселять людей за городскую черту?

– Московские чиновники выдвинули эту инициативу, она прошла первое чтение, но, к счастью, тогда удалось её остановить. Остановил президент заключением ко второму чтению. Он написал, что концептуальные погрешности проекта очень серьезные. Тогда предполагалось, что переселять будут москвичей и жителей Санкт-Петербурга в область. Но и на всю Россию предполагалось это распространить. Я тогда провела пресс-конференцию. Шум в газетах поднялся.

– А что сейчас с этим происходит?

– В прошлом году шли обычные поправки в закон о «Фонде содействия реформированию ЖКХ», надо было временные нормы по финансированию продлить до 2010 года. Мы в первом чтении поддержали проект. И что делается? – ко второму чтению вносят поправки в закон о Фонде [ЖКХ] и в Жилищный кодекс. В соответствии с этими поправками можно при сносе домов людей переселять в любой другой город региона. Пока не трогают только Москву. Но ждать недолго, я думаю, процесс пошел. А в регионах, если вы жили в коммуналке – 5 человек на 12 метров – вам так же предоставляют 12 метров, но уже в другом городе. Я была очень расстроена. Причём это провели во втором чтении, обойдя Конституцию: жилищное законодательство – предмет совместного ведения России и регионов. И мне председатель комитета говорит: мы во втором чтении не обязаны проект рассылать. То есть они придумали способ, как обойти статью Конституции. И теперь в Жилищном кодексе действует эта норма – с 17 декабря 2009 года. А к чему это приводит? Изменения в Жилищном кодексе не временные, в отличие от норм в законе о «Фонде содействия реформирования ЖКХ», и касаются не только переселенцев при сносе. Они касаются всех переселенцев. Скажем, дом переводят из жилого в нежилой фонд, в центре города это очень популярно. Сейчас хороший жилой дом на Пятницкой улице забрало Управление охраны памятников.

– Они что-то жильцам предоставили?

– Но не на Пятницкой же, а по границе округа. А еще есть очень распространенная ситуация: дом ремонтируют, капитальный ремонт с реконструкцией. Людей тоже надо переселить. Их теперь могут переселить в другой город.

– Как это?

– Так. В Жилищном кодексе переселение распространяется на три статьи: снос, перевод из жилого в нежилой фонд и капитальный ремонт с реконструкцией. Исключительно «добровольно», конечно. Но если у вас нет альтернативы, и в вашем доме отключают тепло и воду…

– Очередники, стоящие в очереди на получение жилья от государства, ждут более 20 лет. Это когда-нибудь изменится?

– Говорить о том, что муниципальные образования будут строить жилищный фонд социального использования, мягко говоря, некорректно, потому что у нас сейчас 98% муниципальных образований сугубо дотационные. Так устроена система сбора налогов и доходов в бюджет. Они постоянно стоят с протянутой рукой перед региональным бюджетом. Среди регионов резко уменьшилось количество доноров в период кризиса. Поэтому здесь, кроме федерального бюджета, других вариантов помощи нет. Даже Москва сейчас из-за кризиса резко сбросила обороты по социалке. Хотя до кризиса могли вводить не 400 000, а 800 000 кв. м в год. Чиновники ведь считают хитро: социальным считают всё жилье, которое предоставляют. И в области, приобретенное по договору купли-продажи, и при сносе домов, и приобретенное с использованием субсидии – это все социальное жилье, хотя оно таковым не является.

– Что скажете о готовящемся изменении ставок налога на недвижимость?

– Была опробована методика массовой оценки, результаты мне не известны. Пенсионеры теперь будут зависеть от местной власти, а местная власть вряд ли снова льготы для пенсионеров введет. Да, сейчас нет головной боли, ну, подумаешь, 700 руб. в год за однокомнатную хорошую квартиру. Но когда это будет 10 000 – 12 000, то есть две пенсии, человек сильно задумается, даже если установят минимальную ставку. Дело в том, что оценивать будут по стоимости, близкой к рыночной. В чем принципиальные изменения: исчезнут льготы, налог будет местным, исходя из рыночной стоимости. Сейчас нам, чтобы погасить эту ситуацию, говорят, что сделают минимальную ставку. Не пострадают люди, которые живут в плохом, дешевом жилье. А те старики, которые после смерти супруга остаются в двушках в центре Москвы, – им я сочувствую.

– Вы занимаетесь жилищной политикой, почему же возглавляете подкомитет по ЖКХ?

– Я всегда думала, что никогда не буду заниматься ЖКХ. Но так случилось, что я теперь и этим занимаюсь. У меня новое направление деятельности появилось – саморегулирование в жилищной сфере. Я хочу защитить потребителя, с одной стороны, с другой – защитить управляющие компании [обслуживающие жилые дома], чтобы на них не наезжала местная власть и не говорила «ты сюда не лезь, здесь будет только моя организация». А такое у меня в Московской области и других регионах есть.

– Насколько я знаю, частных управляющих компаний единицы. Мне один крупный московский застройщик сказал, что свои объекты они обслуживают, а к другим домам даже не подходят: туда просто не прорвешься.

– Частным УК надо обращаться к жителям, собственникам жилья в таких домах. Я знаю, как одна УК получила дом в управление, один, потом другой: они организовали прием населения, с каждым собственником поговорили, и было решение собрания собственников заменить управляющую компанию, бывший МУП, на эту. Тяжелый путь, но он единственно эффективный: если будут собственники в доме поддерживать, то ты устоишь против главы местной администрации.

– Жители домов просто не знают, где искать такие компании, куда обращаться.

– Я знаю случай, когда одна московская компания, имеющая дом в управлении, пыталась взять в управление другой. И знаете, что случилось? Маски-шоу им устроили. Месяц они вообще не работали. И когда я им предложила ещё дом, мне ответили: мы готовы управлять домом, но не готовы ходить все время по судам и лежать на полу при обыске. Я писала тогда в прокуратуру России, мы сумели помочь. Это моя обязанность как президента ассоциации – их защищать.

– Что за ассоциация?

– Ассоциация «Жилищная стратегия». В перспективе мы будем объединять не УК, а уже СРО, саморегулируемые организации. Сейчас у нас прямое членство возможно, но в перспективе мы сделаем второй уровень. Членство в СРО для управляющих компаний пока не обязательно, и поэтому процесс идет медленно. Но народ понимает, что в какой то момент членство могут сделать обязательным.

– Почему сфера ЖКХ остается до сих пор самой непрозрачной? Ситуация странная: государство, с одной стороны, хочет снять с себя всю ответственность, переложив содержание домов на плечи собственников. Но, по сути, они же и не дают этого сделать. Я пыталась выяснить в Федеральной службе по тарифам структуру тарифов ЖКХ – это непросто.

– Мы с вами одновременно это делаем, может, у меня будет больший успех? Что вам ответили?

– Я же журналист, а не депутат, и тот ответ, который я получила, состоял из общих слов. Я спрашивала, на что идут мои деньги. Я хочу знать, почему рост тарифов в три раза опережает инфляцию. Куда идут деньги и почему такие цифры?

– Сейчас мы послали запрос в Федеральную службу по тарифам: попросили объяснить, почему Москва превысила предельный уровень, установленный службой, на что пошли эти превышения и где, наконец, постановление, в соответствии с которым, должны понизить тарифы? В регионах есть где-то адекватные цифры, у нас же в Москве с 1 января 27,9% составило удорожание по коммуналке и только 14% по жилищным услугам. Держат на крючке ТСЖ, ЖСК, УК, чтобы они ходили, били челом и просили субсидию.

– Если бы вам сейчас дали возможность, какую проблему вы бы решали первой?

– Я бы хотела, чтобы прекратились жалобы людей на одни и те же темы. На то же переселение в другой город. И если переселяют очередников из 15 кв. м, у нас есть поправка, чтобы очередникам все-таки давали квартиры, а не те же 15 кв. м, только в другом регионе, чтобы над людьми не издевались. Некоммерческое жилье нужно срочно вводить, потому что огромная категория граждан лишилась права на помощь государства с принятием Жилищного кодекса. Нужно выполнить обязательства по капремонту, не взимая с нищих пенсионеров 5% на софинансирование, потому что это нарушает норму федерального закона. По общежитиям прекратить издеваться над людьми и выполнять действующую норму закона. С них дерут три шкуры по оплате ЖКУ и не дают приватизировать комнату, если они хотят иметь стартовый капитал, чтобы взять субсидию и приобрести маленькую однокомнатную квартиру. Вы знаете, что после принятия Жилищного кодекса можно выбросить бывшего члена семьи собственника, даже если он там сто лет живет, без представления другой площади, потому что собственник не хочет его больше иметь в своей квартире?

– Есть только норма, которая защищает права детей. Например, муж и жена развелись, ребенок малолетний, мать выселяют, а ребенка оставляют.

– Может быть судебное решение в пользу граждан с учетом их обстоятельств: болезни, возраста, материального положения – о сохранении права пользования иногда на год, иногда пожизненно. Но следующая норма в том же Жилищном кодексе говорит о том, что можно завтра квартиру продать и всех на улицу выкинуть. Это что? Тут со мной соглашаются все, что судебное решение должно быть выполнено.

– То есть собственник имеет право, не поставив в известность остальных, прописанных в квартире, подарить её или продать, а их уже выпишут потом?

– Да, даже при наличии судебного решения о сохранении за ними права пользования. Мы предлагаем: выполните судебное решение, предоставьте другое помещение хотя бы, потом продавайте.

– Что будете с этим делать?

– Проект лежит три года. Мне говорят: да, вы правы, это безобразие, надо вашу поправку принять. И что? Никого не волнует.

– Вы не устали от этого от всего? Не хочется всё бросить?

– В моём возрасте меня уже не переделаешь.

– Вы, наверно, единственная, на кого в Москве подавала в суд компания «Интеко» Елены Батуриной, и кто не проиграл процесс. Как вам это удалось?

– Была пресс-конференция. Сидели Хованская, [депутат Александр] Лебедев и ещё один депутат Госдумы, и мы говорили о том, что конкуренция в сфере управления жилищным фондом блокируется правительством Москвы. А журналисты газеты «Газета» написали так: Хованская сказала, что имеет место сговор между правительством Москвы и фирмами «Интеко», «Миракс» и ПИК. Объективно, я так не говорила. Но газета «Газета» проиграла. У них «Интеко» выиграла, по-моему, 18 000 рублей. А Правительство Москвы не постеснялось с меня, как и с Лебедева, требовать полмиллиона рублей компенсации. Сейчас я получила судебное решение, они обязаны заплатить моему представителю на его расходы 5000 рублей (смеётся). И 1000 рублей за пошлину.