О неизбежности войны. Почему политики начинают мыслить категориями XIX века?

Известный российский карикатурист Сергей Ёлкин еще в апреле 2014 года выпустил облетевшую в итоге пол-интернета карикатуру, в которой крайне точно отразил нарастающее влияние термина «геополитика» на умы большинства россиян. Именно в момент пика украинского кризиса многие вдруг стали мыслить «национальными стратегическими интересами» (а главное, отлично разбираться в них), находить противостояние России и Запада вечным, да еще и обеспеченным некими «естественными причинами» и т.д. В российской элите с применением «геополитического мышления» все еще хуже. Похоже, думские депутаты соревнуются с губернаторами и федеральными чиновниками по количеству возложенных на США и Барака Обаму лично исконно российских бед.

Разумеется, подобное проникновение геополитики на экраны и в массы носит инструментальный характер: человек, особенно его постсоветский тип, иногда сам хочет верить в конспирологические теории – так ему намного проще жить и уживаться с окружающей действительностью. А тут еще и есть возможность с государственного одобрения попенять на богатых заокеанских «партнеров».

Но удивительно, что Россия сегодня в своеобразном тренде. Геополитика как инструмент осмысления международной обстановки и принятия соответствующих внешнеполитических решений, похоже, переживает возрождение.

Забыть нельзя использовать

Вообще геополитика, по крайней мере до недавнего времени, признавалась учеными-международниками как некая протопарадигма – то есть то, что было актуально в определенный исторический момент, но на сегодняшний день уже утратило свое влияние и растворилось в других парадигмах – реализме, глобализме, позитивизме и прочих.

Фактически после Второй мировой войны экспертами было принято консенсусное решение отказаться от использования принципов геополитики, поскольку мышление именно в этой парадигме стало одной из причин, которые сделали оба глобальных конфликта в двадцатом столетии неизбежными. Этих страшных принципов, по сути, всего два.