Церковь Покрова на Нерли. Фото: Анна Баженовская
Белокаменные церкви Юрия Долгорукого были частью большого проекта по отстраиванию другой России. К началу 50-х годов XII века он ясно осознавал, что шансов стать киевским князем у него почти не осталось. Зато старая вотчина его отца Владимира Мономаха — Ростовское княжество, или, как его называли на Руси, — залесье, вполне себе процветало и было достаточно далеко от эпицентра бесконечных войн между мономаховичами, мстиславичами и олеговичами за киевские, черниговские, переславские, новгородские и еще бог весть какие земли. Юрий перенес столицу из непокорного боярского Ростова в лояльный ему Суздаль и стал отстраивать тут на северо-востоке еще одну Россию. Свою. Новые великолепные храмы из белого камня должны были стать центром новых городов, этой самой новой Ростово-Суздальской России: Переславля, Юрьева, Кидекши, вокруг которых, в удалении от большой истории, должна была выстроиться полноценная русская жизнь, такая же, как там, на юге или на западе.
Впрочем, все это продолжалось недолго. Большая история Киевской Руси была слишком притягательной, благо, ситуация изменилась и у Долгорукого появился реальный шанс вернуться на княжение в Киев. И он им тут же воспользовался. Утвердившись в Киеве, он собирался закрепить киевские земли за своими старшими сыновьями, а суздальские отдать младшим.
Однако старший сын Андрей решил по-своему. Вопреки воле отца он в 1155 году покинул Вышгород, прихватив с собой из местного женского монастыря чудотворную икону (теперь ее называют Владимирской Богоматери), и вернулся на Северо-Восток. Обосновался он во Владимире на Клязьме — небольшом городе в 40 км. от Суздаля, а когда в 1157 году отец умер, то он изгнал своих братьев и сделался Великим князем Ростовским и Суздальским. После чего перенес столицу во Владимир и стал отстраивать новую, теперь уже Владимиро-Суздальскую Россию. Андрей Боголюбский, конечно, участвовал в общерусских разборках, ходил походами на Киев, но, захватив там власть, княжить не стал, а оставил своего младшего брата Глеба — новая Россия казалась ему перспективнее.
Строил Боголюбский из все того же дорогого, непрактичного, но очень эффектного белого камня. И, в отличие от своего отца, строил уже с настоящим размахом. Таким же, с каким отстраивал Киев Ярослав Мудрый. Новый Успенский собор заметно превосходит по размерам все церкви, заложенные Юрием Долгоруким. Царские ворота во Владимире — тоже вполне ясный знак размаха и пафоса. Ну, а в княжеской резиденции в Боголюбово из белого камня был выстроен не только княжеский дворец, но и крепостные стены.
Лаврентьевская летопись специально оговаривает: «Приведе ему Бог из всех земель все мастеры». А историк XVIII века Василий Татищев так и вовсе утверждает, что главный архитектор Боголюбского прислан лично Фридрихом Барбароссой, «с которым Андрей в дружбе был как ниже явится». Барбароссой или не Барбароссой, но сама идея универсальности нового русского мира и его ориентация на современные европейские архитектурные традиции очевидна и естественна.
