Гравюра Фламмариона, раскрашенная в 1998 г. Хуго Хайкенвельдером

Гравюра Фламмариона, раскрашенная в 1998 г. Хуго Хайкенвельдером

https://creativecommons.org/licenses/by-sa/2.5/deed.ru

В «Экономически-философских рукописях 1844 г.» Маркс, обсуждая могущество денег, рисует фантастическую картину: урод может купить красивейшую женщину и больше не будет уродом, хромой может купить «24 ноги»: «Я плохой, нечестный, бессовестный, скудоумный человек, но деньги в почете, а значит в почете и их владелец. Деньги являются высшим благом – значит, хорош и их владелец… Итак, разве мои деньги не превращают всякую мою немощь в ее прямую противоположность?» Разумеется, речь идет о логике, отсылающей к концепции сущности человека, как она была задана у Фейербаха: человек как существо, обычно определявшееся в метафизике своей ущербностью (например, грехом), компенсирует свои недостатки деньгами, позволяющими мгновенно превратить нехватку в избыток (уродство в красоту и тому подобное). Но эту логику можно понять и буквально – и тогда ясно, что обещанного Марксом царства капитала ждать еще долго. Например, большинство описанных Марксом продаж представляют собой довольно сложные цепочки, требующие вовлечения самых разных агентов – врачей, пластических хирургов, сводников, коучей и так далее. Пока из списка Маркса мало что можно действительно купить.

В современном философском мейнстриме тема непродаваемых или непокупаемых благ, недопустимой экспансии капиталистических ценностей на автономные сферы жизни и культуры стала широко известной, объединив аналитическую философию с континентальной. В первой она трактуется в терминах моральной проблемы или своего рода категориальной ошибки (например, в работе Майкла Сэндела «Что нельзя купить за деньги»), во второй – в контексте исследования паразитарной природы капитала, который приватизирует «общины», commons (Негри), созданные за пределами рыночной экономики. Однако критика «покупательной способности» денег или их универсальной претензии (благом является только то, что покупается) не учитывает утопического момента прогноза Маркса, как и того, что эта утопия сама задает направление движения, служит своего рода сигналом, единственным маяком, который пока еще работает. Возможно, у современных обществ просто нет никакой другой публично доступной информации, кроме той, что отображена ценами и котировками (взгляд, который большинству трейдеров покажется, наверное, тривиальным). Соответственно, общество может руководствоваться – по крайней мере легитимно – лишь ценовым механизмом, прежде всего потому, что все остальные намного дороже. В мире денег любые траты на все, что ими не является, представляется непозволительной роскошью и разбазариванием ресурсов. Пусть мы и не достигли обещанного Марксом царства капитала, в котором можно было бы купить красоту и ум не метафорически, а буквально, вполне достижимым оказалось другое – деньги стали если не единственным, то наиболее доступным и наиболее дешевым навигационным механизмом. Все остальное, например личный опыт или даже сторонние рекомендации, будет дороже, prohibitively expensive.