Илья Репин. Бурлаки на Волге 1873 год. Русский музей, Санкт-Петербург
Еще одно пророчество Достоевского
В романе Достоевского «Бесы» некто Шигалев, замыслив создать общество всеобщей свободы и равенства, закончил проектом, в котором все свободно выбирали рабство и в этом рабстве были равны. Достоевский имел в виду отнюдь не коммунизм, но капитализм и либерализм, поскольку только рабство, свободно выбранное всеми или почти всеми, может быть полным и окончательным рабством. Эти мысли угадываются в рассуждениях студента Шатова, который провел год в свободной Америке, где его избили, обворовали и превратили в еще большего раба, чем был рабом его крепостной отец. Но Америка, как и Европа, в последующем развитии сумела избежать тупика индустриального рабства — во многом в результате развития идеи прав человека и вынужденного морального соперничества с СССР. Там, где достоинство личности не отстаивалось посредством коллективного действия, капитализм завершился коллективным рабством и не мог завершиться ничем иным. Именно это произошло в России. Капитализм в России приобрел форму бандитского капитализма, поскольку не встретил сопротивления уважающих свое достоинство людей. Что касается либерализма, то его идеалы свободы, равенства и братства могут быть легко искажены. Мы можем получить такую свободу и такое равенство, которые прекрасно уживаются с рабством, и такое устройство рискует стать всеобщим.
Тоталитаризм XX века в фашистском, тем более советском варианте отнюдь не был обществом тотального рабства по той причине, что идея, хотя и ошибочная, требовала ницшеанского сверхчеловека, который по определению не может быть рабом. Тотальное рабство может наступить только тогда, когда в обществе нет более великой идеи, чем идея личного обогащения. Вот почему Ханна Арендт ошибалась в своей концепции банальности зла, которую она применила к тоталитаризму. (Речь идет о книге «Эйхман в Иерусалиме». К этому выводу мы можем прийти на основании данных, изложенных в книге Беттины Стангнет «Эйхман до Иерусалима: Нерасследованная жизнь организатора массовых убийств». Книга доказывает, что Эйхман не был ни морально тупым исполнителем, ни опереточным злодеем.) Зло это было не совсем банально, а точнее, совсем не банально. Подлинно банальное зло утверждается только тогда, когда от свободы отказываются в массовом порядке и не из страха, не под давлением, а из соображения комфорта, причем делают это сразу все общественные классы. Мысль о таком всеобщем отказе от свободы высказывалась многими, и достаточно давно. Она содержится уже в марксистской критике буржуазной свободы, повторяется у философов Франкфуртской школы, содержится в раннем экзистенциализме, не говоря уже о постмодернизме Фуко.
