Борис Григорьев. Портрет Льва Шестова
В самом конце 19-го века тогда еще малоизвестный философствующий публицист Лев Шестов опубликовал брошюру «Добро в учении гр. Толстого и Ницше», воспринятую читающей публикой как дерзкая выходка. Он нападал на корифея русской и всемирной литературы, обвинив его – ни много ни мало – в моралистическом позерстве и лицемерии. Толстой, писал Шестов, подменил Бога обожествленным Добром – идолом, требующим человеческих жертв. Во имя этого идола автор «Войны и мира» и «Анны Карениной» отрекся от своих творений и от всего созданного человеческим гением искусства.
«Добро, – писал Толстой, – есть вечная, высшая цель нашей жизни. Как бы мы ни понимали добро, жизнь наша есть не что иное, как стремление к добру, т.е. к Богу. Добро есть действительно понятие основное, метафизически составляющее сущность нашего сознания, понятие, не определяемое разумом. Добро есть то, что никем не может быть определено, но что определяет все остальное». Шестов увидел в этом явную подмену, которая «не исключает, вообще говоря, совершенного атеизма, совершенного безверия и ведет обязательно к стремлению уничтожать, душить, давить других людей во имя какого-либо принципа, который выставляется обязательным, хотя сам по себе он в большей или меньшей мере чужд и не нужен ни его защитнику, ни людям».
Проповедь Добра – личина, под которой таится стремление душить и давить людей! Ужасное подозрение! Но, уж если проповедник взял эту роль, ему следует доказать, что сам он беззаветно служит Добру и ради него готов пожертвовать всем, чем обладает, вплоть до своей жизни. Если же он, призывая к избавлению «сестер и братьев» от страданий и порочных соблазнов, пользуется избытком материальных и духовных благ в то время, как эти «сестры и братья» влачат жалкое существование, то кто же он, как не худший лицемер?
