Потомок нашего героя Петер Йорк фон Вартенбург в Народной судебной палате перед вынесением смертного приговора от гитлеровского режима — за попытку повторить примерно то же, чем прославился его предок, 8 августа 1944 года
Фото: Bundesarchiv, Bild 151-03-26 / CC-BY-SA 3.0
До какой степени патриотизм совпадает с лояльностью режиму, и что делать, когда одно вступает в противоречие с другим? Зимой 1812 года над этими вопросами бился прусский генерал Иоганн Давид Людвиг фон Йорк, командир прусской 27-й дивизии Великой армии Наполеона. Номинальный долг предписывал ему сражаться за недавних покорителей родной Пруссии, но патриотизм подсказал иной выход — пойти на союз с формальным врагом, Российской империей.
В первой части материала мы уже объясняли, как Йорк решился на формальную измену, и почему все заманчивые предложения, данные пруссакам от Наполеона, содержали больше вреда, чем пользы. Сейчас же настал черёд рассказать, чем измена одного сателлита погубила всю империю Бонапарта и из-за чего прецедент Йорка остался для его потомков невыученным уроком.
Крыло прусской бабочки
Формально сыграв при договоре в Таурогене с российскими войсками против своего монарха, Йорк по факту спас и его, и Пруссию. Заключив конвенцию с русскими, он вывел из игры по разным источникам до 17 тысяч прусских солдат. Вроде немного, но надо учесть, что это совершенно аннигилировало 10-й корпус Макдональда, остававшийся самым боеспособным в Великой армии.
Между тем к началу 1813 года у французов оставалось в центральной Германии еще примерно 62 тысяч человек. Им нужно было выиграть время, чтобы сосредоточить эти силы на рубеже Вислы и здесь остановить русских. Русская армия ведь тоже изрядно сточилась в ходе преследования противника от Москвы. В декабре у Кутузова под ружьем оставалось всего 50 тысяч солдат, и к границе они вышли буквально на последнем издыхании.
Оперативная обстановка на момент подписания Калишского договора. Русские уже у ворот Берлина!
Карта: Руниверс
В этой ситуации решение Йорка стало той соломинкой, которая переломила хребет планам Мюрата. Макдональд, у которого под рукой осталось всего 5000 штыков 7-й дивизии, вместо обороны на Немане начал стремительный отход на запад. Мюрат, имевший в Кенигсберге не более 7000 боеспособных солдат, тоже взял руки в ноги. К середине января Висла была успешно форсирована русскими и как оборонительная позиция для французов была потеряна навсегда.
Тем временем прусский король от греха подальше выехал из Берлина в Бреслау, куда прибыл 25 января и погрузился в дальнейшие размышления. Размышлял он с месяц, а тем временем с востока страны приходили все новые вести о восторженном приеме населением полков Йорка и русской армии. Когда 25 февраля на сторону «благонамеренных мятежников» перешел гарнизон крепости Кольберг, Фридриху Вильгельму III стало ясно: еще немного — и пойдет цепная реакция с непредсказуемыми для него последствиями. Выбор был сделан: 27 февраля он подписал союзный договор с Россией, 28-го свою подпись под ним поставил в Калише Кутузов.
Россия и Пруссия теперь уже официально стали союзниками.
И очень вовремя: даже теперь Наполеон опережал Россию и Пруссию в темпах наращивания сил. Это хорошо заметно по соотношению сил в двух первых крупных сражениях кампании: 2 мая 1813 года под Лютценом 100 тысяч французов дрались против 75 тысячной русско-прусской армии, а 20–21 мая под Баутценом уже 150 против 96 тысяч. Но затем по точному прогнозу Йорка («Боязливый требует примера…») к союзникам присоединилась Австрия — и Наполеон потерял численное превосходство.
Памятная медаль 1818 года, посвящённая союзу России и Пруссии
Изображение: WIkipedia / Berlin-George
В решившей судьбу войны битве под Лейпцигом соотношение сил уже было 3:2 в пользу союзников; им нужно было лишь не наделать глупых ошибок, они их не наделали — и выиграли. Следующая кампания 1814 года интересна лишь нетривиальными наполеоновскими ходами, поскольку исход ее ввиду ставшего уже кричащим неравенства сил был предопределен заранее…
