Первый сезон «Настоящего детектива» вышел одиннадцать лет назад, но забыть его не получается до сих пор. Зрителям надолго запомнилась мрачная атмосфера болотистой Луизианы: разрушенные церкви, опасные реднеки и, конечно, два суровых полицейских, разъезжающих по американскому захолустью в поисках убийцы со шрамами на лице. Но при всей огромной популярности сериала мало кто знает, что главным источником вдохновения Ника Пиццолатто, сценариста первого сезона и создателя культового нигилиста Раста Коула, стали книги Томаса Лиготти, пессимиста-затворника и единственного автора, способного побороться со Стивеном Кингом за звание «короля ужасов».
Жизнь Томаса Лиготти, наполненная хронической тревожностью, ангедонией, агорафобией, биополярной депрессией и сместью разных гипоманиакальных состояний, началась 9 июля в 1951 году в Детройте, главном индустриальном городе США. Молодость пришлась на период после нефтяного кризиса 1973 года, который буквально выжал все жизненные соки из его родного города. За следующее десятилетие население Детройта сократилось в несколько раз, а от фабрик и заводов остались лишь полуразрушенные фасады. В 1977 году Томас Лиготти закончил государственный университет Уэйна, потом устроился помощником преподавателя, а далее — заместителем редактора в журнале «Гримуар», где дослужился до главреда. В начале восьмидесятых он начал публиковать небольшие рассказы, которые принесли ему первую славу и три престижные для жанра ужаса премии Брэма Стокера (у Стивена Кинга их 13). В 1990-х писатель перебрался на юг, во Флориду, где живет по сей день в одиночестве.
Все эти детали выглядят скупо и блекло в сравнении с тем, что о себе рассказывал сам Лиготти:
«Учась в средней школе в 1960-х годах, я некоторое время тусовался в наркопритонах и гетто Детройта. Мне всегда нравилось зрелище заброшенных, ветшающих и тлеющих зданий и домов… Во многих своих рассказах я пытался сформулировать эту эстетику. Я приравниваю упадок и дряхлость к своего рода безмятежности, спокойному отказу от иллюзий будущего».
По собственным словам писателя, уже с детства он обладал слабым физическим и психическим здоровьем. Его болезни часто сопровождались лихорадкой и вызванными ею расстройствами восприятия: злобными лицами на потолке спальни, тенями в углах комнаты и фигурами, наблюдающими за ним из тёмных мест.
Также в подростковом возрасте у юного Лиготти обнаружилась склонность к депрессии. Мир был для него местом, откуда нужно сбежать. И он сбегал сначала с помощью алкоголя, а затем, в конце 1960-х, с помощью «всех видов наркотиков, которые только мог достать». В августе 1970 года у него случился первый приступ тревожно-панического расстройства, ставшего хроническим.
Между одиннадцатым и двенадцатым классом у Лиготти произошёл нервный срыв, повлекший за собой частые приступы паники и агорафобии, из-за которых которые уже невозможно было принимать наркотики в привычных объемах. Он начал искать другой способ побега от реальности и наконец нашел его в книжном отделе универмага. Ближе к поступлению в университет Томас Лиготти окончательно «завязал», но то, чем он увлекся, оказалось таким же страшным и затрагивающим. Заменой запрещенным веществам стал Говард Филлипс Лавкрафт, знакомство с творчеством которого во многом определило будущее Лиготти.
«Никто в мире нормальных людей не хочет, чтобы вы знали о существовании другого способа смотреть на вещи, кроме их собственного. Я имею в виду, что наркотики выбивали мое сознание из привычной колеи с тех пор, как мне исполнилось четырнадцать. До этого я много пил, но только когда начал принимать вещества, действительно начал думать обо всем серьёзно. Это, конечно, повергло меня в депрессию, как это обычно бывает с процессами мышления. Я всегда знал, в каком паршивом мире обречён жить. Отчасти это было подкреплено всей культурой хиппи, которая звучала в то время. Но это не шло ни в какое сравнение с Лавкрафтом, с его рассказами о космосе и вселенной. Теперь у меня был авторитет, человек, достаточно умный, чтобы стать писателем, в котором я нашел отголосок всего того, что меня угнетало и пугало в жизни. Ужас и ничтожность человеческого существования — лишь уютный фасад, скрывающий холодную бездну. Абсолютная безнадежность и тщетность всего сущего».
