«Навеки с Москвой, навеки с русским народом», официальный советский взгляд на событие в картине Михаила Хмелько, 1951 год
Изображение: Wikipedia
Хотите почувствовать, насколько вглубь истории ушла прошлая зима? 18 января 2022 года Виктор Медведчук, тогда полноправный депутат украинского парламента от еще легальной и второй по значению в стране партии ОПЗЖ, напомнил соотечественникам о годовщине Переяславской рады 1654 года. «Дата 18 января [8 января по старому стилю] навсегда останется днем объединения, днем открытого диалога о будущем родной страны, днем единства украинского и русского народов».
Заявление сейчас выглядит не то полуистлевшим плакатом на пустой улице города-призрака, не то найденным в степи обломком стрелы, оставшимся от полузабытой цивилизации кочевников. Хотя здесь сильно копать и не надо: медведчуковские рассуждения об истории двух уже неблизких стран остались даже на украинских новостных сайтах.
Автор текста здесь не изменил себе и уверенно пошёл в фарватере своего кума Владимира Путина, по совместительству действующего главы РФ. Тот обозначал свой интерес к Переяславской раде ещё во времена первого президентского срока, когда в Украине восточным соседям посвящали не непристойные пожелания, а целые года. Со временем эта любознательность приобрела навязчивый характер.
За полгода до начала войны политик уже прямо использовал заключённое в XVII веке соглашение как доказательство сомнительному тезису об «одном народе», что живёт не только в России, но и на украинских территориях. «Их жители воссоединились с основной частью русского православного народа. За самой этой областью утвердилось название «Малая Русь» (Малороссия)». В 2021 году такое ещё читалось как нелепая, но безобидная folk-history. Сейчас, в ретроспективе, выглядит программной статьёй для состоявшегося вторжения.
Дикий Запад на востоке Европы
Общая история Древней Руси прервалась с монгольским нашествием. Затем четыре столетия разные земли некогда единого государства развивались отдельно друг от друга. Это и предопределило формирование трёх самостоятельных наций.
В XIV веке территорию будущей Украины поделили Польша и Великое княжество Литовское, в 1569 году объединившиеся в Речь Посполитую. В новом государстве украинские земли подчинялись польской короне.
Юго-восток современного государства на несколько столетий стал Диким Полем. Он представлял собой фронтир без твёрдой государственной власти. Сюда набегали кочевые народы, здесь же искали убежища беглые люди из разных мест. Они называли себя казаками, «вольными людьми» по-тюркски, и запорожцами, то есть живущими за порогами Днепра.
«Общий план Диких Полей, проще говоря — Украины». Карта Гийома Левассёра де Боплана, 1648 год
Изображение: Wikipedia
С конца XV века казаки играли всё более важную роль во всей Восточной Европе. С одной стороны, они защищали юго-восточные рубежи сначала Литвы, а затем Речи Посполитой от турок-османов и их вассалов — крымских татар. С другой стороны, казаки регулярно нападали и грабили мусульман сами, даже в периоды официального мира между государствами. Запорожцы видели в этом справедливое возмездие за уведённых в неволю земляков, нисколько не переживая за дипломатию Вильно и Варшавы с Бахчисараем и Константинополем.
В XV-XVII веках в Крым для последующей перепродажи в рабство угнали порядка двух миллионов славян.
Ещё одно противоречие между запорожцами и центральной властью вызывал вопрос пополнения казачьих рядов. Суровость крепостного права в Речи Посполитой побуждала всё больше крестьян бежать от хозяев ради вольготной жизни на окраинах. Центральные власти, бессильные вернуть беглецов обратно, отвечали намеренным занижением реестра — списка «официальных» казаков, получавших жалованье из казны.
Стычка украинских чаек с турецкими галерами, XV век
Изображение: Wikipedia / British Library
И если северная Надднепрянщина считалась более-менее лояльным оплотом реестровых казаков, то южная Запорожская Сечь выглядела эдакой «европейской Тортугой», дикой вольницей с полуразбойными порядками.
Союз разобщения
Многие десятилетия днепровские казаки спорадически боролись за свой статус и материальные блага, прежде всего для своей корпорации. Запорожцы мало задумывались о геополитике и исторической справедливости.
Казаков волновали приземлённые вещи: чтобы польско-литовские власти не вмешивались в самоуправление вольницы с выборным гетманом во главе и при этом держали реестр на выгодном им уровне.
Многочисленные казачьи мятежи с трудом вписываются в концепцию последовательной народно-освободительной борьбы. В 1591–1593 годах на первое из таких восстаний запорожцев поднял некий Кшиштоф Косинский, судя по имени — поляк и католик. А подавляло волнения влиятельное семейство магнатов Острожских, лояльных Речи Посполитой, но при этом православных.
В 1593–1596 годах новое восстание казаков возглавил Северин Наливайко. Раньше он служил Острожским и воевал с людьми Косинского. Затем офицер попытал счастья по другую сторону баррикад. Вышло неудачно: казачья верхушка в итоге выторговала у поляков выгодный мир и выдала Наливайко на расправу.
«Возвращение победителей (казак с флагом)». Картина Юзефа Бранда, 1881 год
Изображение: Wikipedia
Современный украинский историк Сергей Плохий подчеркивает, что к постоянным поискам идентичности днепровских казаков отчасти вынуждала география. Их территория лежала рядом с границами между тремя мирами: католическим, православным и мусульманским, постоянно оказываясь между молотом и наковальней. В 1596 году ситуацию усугубила Брестская уния в Речи Посполитой — добровольно-принудительное объединение православной церкви с католиками.
«Брестская уния не укрепила королевскую власть, а стала очередным бременем для нее. Подобно Люблинской унии 1569 года, этот союз дал совсем не тот результат, на который рассчитывали».
— Сергей Плохий, украинский историк
Поддержавшим унию священнослужителям оставили православный обряд и церковнославянский язык богослужения. При этом немало русин и литвинов, предков современных украинцев и беларусов, всё равно восприняли случившееся как святотатство.
В условиях того времени практикующими верующими было абсолютное большинство населения. Поэтому церковные реформы нередко приводили к политическим последствиям, а социальные протесты стремились выглядеть движением за чистоту религии. Так что для Речи Посполитой Брестская уния (дословно — «объединение, «союз») в перспективе стала дезинтегрирующим фактором.
