Впечатляющее зрелище – наверное, так прощались с Лениным. Или Ельциным. Тот самый – в терминах поздней советской власти – «нескончаемый поток людей»: от Рублевского шоссе (в хорошем смысле – то есть не Рублево-Успенского) до скорбного места, ритуального зала Центральной клинической больницы, повидавшего на своем веку немало. Здесь и академик, и герой, и мореплаватель, и плотник прощались с Гайдаром. Прощались с эпохой. Прощались со своими надеждами. Сначала казалось, что с надеждами прощались навсегда – ведь присутствие Егора Гайдара не то чтобы примиряло с действительностью, но не превращало ее в берлинскую стену безысходности повторяющегося совка, а теперь его нет. Но когда стало понятно, что невозможно вовремя начать и так отодвинутую по времени гражданскую панихиду – люди шли и шли, несмотря на мороз и вынужденную необходимость стоять в очереди минимум час – демократические политики как-то приободрились. Возникло ощущение, знакомое по парламентским выборам 2003 года, когда все друзья, их знакомые, знакомые знакомых, знакомые знакомых знакомых и так до бесконечности голосовали за СПС, а партия не прошла. «Вот так бы на выборы ходили», – сказал кто-то в толпе. «Ничего, в следующий раз придут», – откликнулся стоявший за мной Владимир Рыжков. Значит, надежда есть? Мимо гроба Егора Тимуровича Гайдара прошло не меньше десяти тысяч человек, не считая нескольких сотен представителей элиты 1990-х, частично конвертировавшихся в элиту нулевых, оставшихся в Большом ритуальном зале на панихиду. (И зачем госканалы передавали о всего «нескольких тысячах» – боятся мертвого Гайдара?) Поток людей и прервала панихида, потому что уже должен же был кто-то что-то сказать. Поток состоял в основном из людей, которых в маркетинговых терминах можно было отнести к категории «50+»: молодые ведь не ходят на выборы и похороны. Но какие это были лица! Утраченная в нулевые благородная антропология конца 1980-х – начала 1990-х. Лица обычных людей, явно небогатых (ограблены реформой Гайдара?), искаженные горем. Растерянные лица, иной раз блуждавшие по физиономиям бывших и действующих министров, каждый из которых по-своему любил его, да так и не решился сделать даже малую толику того, что сделал он. Правильно про них всех сказал тоже, увы, покойный глава аппарата гайдаровского правительства Алексей Головков: «Все мы крестьянские дети на барской усадьбе Гайдара». Неразумные. Необученные. Готовые ему «снаряды» подносить. Внимающие каждому слову либерального аятоллы. Осознающие свое отступление от Учения – ради денег, кресел, магии власти. Пришедшие покаяться – хотя бы временно. Два вопроса, которые тихо обсуждались «крестьянскими детьми». Сошла ли Дума с ума, отказавшись почтить память Гайдара? И почему Путин прислал не просто соболезнования, а правильные соболезнования, оценив отвагу Гайдара и готовность брать на себя ответственность? А по мне так и нет тут особых проблем с ответом. Дума – один из нескольких развалившихся институтов путинской России. Ее просто нет, и смерть Гайдара стала четким индикатором, регистрирующим исчезновение парламента в России. А что до Путина, так если бы не Гайдар, не строительство рыночной экономики и российских государственных институтов, если бы не либерализм и демократия лихих 1990-х, его бы просто не было. И потом это признание, что самому ему слабо сделать так, как Гайдар: пожертвовать популярностью, прямыми линиями, возможностью сидеть на красивом холме российской власти сколь угодно долго и перекрывать улицы дорогих россиян, глядя на мир из окна персонального автомобиля, и уже совершить хотя бы один поступок, достойный звания политика, – это не про него. Отсюда респект и уважуха. Он же, в сущности, тоже один из тех крестьянских детей на барской усадьбе Гайдара – хотя бы опосредованно, через Собчака, Чубайса, Кудрина, Маневича… И ведь все говорили, что Гайдар не политик. Именно он как раз и политик – работающий во власти не ради власти, а ради того, чтобы что-то реальное сделать. Вот они все и пришли, детишки, почтить память подлинного гуру: и те, кто сдался властям и приехал на стоянку ритуального зала, привыкшую к темно-синим лимузинам с мигалками и последующим маршрутам на Троекуровское и Новодевичье, и те, кто властям не сдался, пришел в общей толпе, и кого, быть может, даже не пустили на панихиду. Панихида дала еще один повод для оптимизма. Или его иллюзии, как в наше оттепельно-слякотное время водится. Евгений Ясин и Анатолий Чубайс говорили о том, что вот теперь-то наступает время Гайдара: достаточно только его понять. Он уже принадлежит российской истории так же, как принадлежат Ленин, Сталин, Хрущев, Брежнев, Горбачев, Ельцин, Сахаров. И Гайдар единственный из них – сахаровского масштаба, о чем очень точно сказал Николай Сванидзе. Сейчас наступает вторая жизнь Гайдара, когда до трудящихся, наконец, должно начать доходить, что, почему и как он сделал, возглавив реформы в ноябре 1991 года. История – она ведь длинная. И все мы, как определил Гайдар, живем в «долгом времени». Так что у наследия Гайдара будет счастливая судьба. Чего, впрочем, нельзя сказать о средне- и долгосрочных перспективах России. И, к сожалению, о нас с вами, живших в эпоху Гайдара и оставшихся без Гайдара. Его нет – теперь все тем более дозволено. Темно-синие лимузины, сверкая лаковыми крыльями, отъезжают от серого здания ритуального зала. Можно с облегчением выдохнуть. Жизнь жестче смерти.
