Вот все критикуют идею строительства иннограда на подмосковных сельскохозяйственных угодьях, а мне она нравится прежде всего тем, что явным образом переключает хотя бы часть энергии первого заместителя главы администрации президента РФ В.Ю. Суркова с разрушительных политических проектов на мирные и созидательные технологические. Правда, политические аспект обнаружился и в этой теме. В своем получасовом установочном интервью каналу «Вести» Сурков сказал ключевую фразу, характерную для человека, уверенной поступью наступающего на грабли масштабной технократической утопии советского типа: «Если инженер скажет: у нас должна быть такая политическая система, и мне будет здесь комфортно – она должна быть такой». Вера в то, что именно инженер должен определять политические условия движения страны вперед, начала преобладать со времен становления индустриальной мифологии 1930-х годов. А самого главного «инженера человеческих туш» мы знаем: его зовут товарищ Сталин, и он строил инженерную цивилизацию методом шарашек, что, впрочем, не обеспечило прорыва в той матрице, которая потом честно называлась «догнать и перегнать Америку». Кстати, у меня есть кадровое предложение по инженеру: он закончил Ленинградский инженерно-экономический институт имени П. Тольятти и защитил диссертацию на тему, близкую строителям технологических прорывов: «Исследование и разработка методов планирования совершенствования управления в отраслевых научно-технических организациях». Давайте у него, как у инженера, спросим – каким должен быть политический режим, комфортный для технологического прорыва? Его фамилия – Чубайс. Он ответит… Помимо личностного аспекта – обретения Владиславом Сурковым публичного амплуа в виде «главного по тарелочкам» (как говорилось в позднесоветском кинофильме «Блондинка за углом»), есть сюжет гораздо более серьезный: мифология технократической утопии становится одним из главных векторов государственной политики. Прорывные направления не сами обнаруживают себя, что характерно для постиндустриального развития, а, как в сталинские, хрущевские, брежневские или горбачевские годы, – назначаются. Такая модель чревата появлением новых лысенок (на этом поприще отличился уже спикер Думы, двигающий одного такого лысенку), объявлением прорывным направлением какой-нибудь новой кукурузы, поисками рецепта от отставания в составлении бесплодных программ типа многотомной и многолетней Комплексной программы развития НТП в брежневские годы, придумыванием новых ярлыков для идеи победы в соревновании с миром чистогана – типа горбачевского «ускорения», повлекшего за собой массированные инвестиции в машиностроение. Нетрудно заметить, что ни в одном из описанных случаев прорыва и выхода из матрицы догоняющего развития не произошло. И всякий раз медицинские назначения экономике делало государство, полагавшее, что оно лучше других знает, как и что надо делать. И каждый раз решения принимались в условиях несвободы и отсутствия обратной связи с обществом. Научное же сообщество оказывалось реципиентом государственного заказа, не играя самостоятельной и инициативной роли. Естественная составляющая такой утопии – гордость эффектом масштаба, которая естественна для человека типа А.А. Проханова, но странно выглядит в интерпретации молодого еще мужчины В.Ю. Суркова: «У нас большая страна. И она может развиваться только с помощью очень больших проектов». Даешь ДнепроГЭС, даешь Магнитку! Даешь пятьсот четыре замеса бетона, как в великом романе Валентина Катаева «Время, вперед!» Так строились индустриальная цивилизация и модернизация – в аутентичном смысле слова, переход от традиционного общества к современному, от аграрного к урбанистическому. Но строится ли так постиндустриальная цивилизация? Определяет ли государство, откуда будут расти инновации (пять медведевских ударов-направлений сильно сужают инновационное движение)? Можно ли построить технотронную цивилизацию из технологического гетто? «И этим лучшим людям будут даны самые лучшие условия. И они будут знать, что они самые лучшие. Они будут знать, что они находятся в самом лучшем месте России и в одном из самых лучших мест в мире». Честное слово, очень похоже на гостиницу «Ритц-Карлтон» для «лучших» иностранцев… С рассуждениями «человека из кремния» о причинах отсталости и необходимости национального драйва для преодоления отставания, невозможно спорить. Но его рецепты вызывают силиконовую грусть. Технократическая утопия, где источник прорыва видится в строительстве комфортабельной шарашки, чутком управлении процессом со стороны всезнающего государства, у которого, в отличие от рынка, не невидимая, а слепая рука, едва ли имеет шанс на реализацию. То есть, конечно, город можно построить и даже добиться результата. Но если город будет строиться, как олимпийские объекты в Сочи, капиталистический мир за это время опять уйдет далеко вперед, и у нас снова останется только один путь – подражать, покупать, учиться. А «суверенные» инновации будут отложены на потом.