Задорнов: «Мне непонятно, почему нельзя внятно сказать про повышение пенсионного возраста»

В кулуарах инвестиционного форума «Россия зовет!», организованного «ВТБ Капитал», глава банка ВТБ 24 и бывший министр финансов Михаил Задорнов рассказал Slon, что он думает о пенсионной реформе, создании мегарегулятора, росте спроса на ипотеку и приближающемся кризисе. – Как вы оцениваете предложения по пенсионной реформе, которые представлены правительством президенту? На ваш взгляд, это правильное решение? – Проблема в том, что на протяжении длительного времени не принимается никакого решения, а не в том, правильное оно или нет. Могут быть разные конструкции. С моей точки зрения, есть вся необходимая информация и расчеты для принятия решения, но оно не принимается. Может быть, его не готовы принимать. Все время обсуждаются отдельные элементы этого решения, но сама по себе задача комплексная. Она состоит из 6–7 элементов. Это прежде всего отмена или возложение на работодателей досрочных пенсий. В российском случае это 12 миллионов человек. – Это есть в представленной концепции... – Это есть – я посмотрел представленную концепцию – в очень общих чертах. На самом деле надо говорить, что именно возлагается на работодателя, сколько, какой минимальный срок, будет ли повышение стажа, который позволяет получить пенсию. Сегодняшняя ситуация была сформулирована, по крайней мере для угольной отрасли и металлургов, двумя-тремя визитами Николая Ивановича Рыжкова в шахтерские регионы еще в советское время, где была сильно либеральная система. Либеральная в смысле к работнику. – Социальная. – Да. А потом они были закреплены или даже усилены в российское время. Второй блок вопросов – это пенсионный возраст. И если честно, мне по-человечески непонятно, почему нельзя внятно сказать, что пенсионный возраст надо увеличивать. Для того чтобы зарабатывать нормальную пенсию, надо больше работать. – Опосредованно там это сказано ведь – через увеличение стажа. – Возможен и такой путь. Мы говорим, с одной стороны, об очень тонких социальных вещах, а с другой – об очень конкретных. Есть несколько базовых показателей: коэффициент замещения (сколько человек получает в процентах к своему последнему заработку), источники финансирования, которые тоже более или менее понятны (ясно, что государство не может тратить 3% ВВП на компенсацию дефицита Пенсионного фонда), и несколько мер, которые позволят этот дефицит уменьшить. Ну и нужна конструкция самой долгосрочной системы. Эти несколько элементов надо связать вместе и предложить решение. Предложенную Минтруда концепцию я бы не стал оценивать негативно. С точки зрения досрочников, коэффициента замещения, постепенного увеличения стажа для получения трудовой пенсии, ряда технических предложений она отвечает требованиям времени. Но там не видно экономических расчетов и непонятна сама пенсионная формула. Это конкретный расчет, как это было в советское время, когда каждый человек мог поставить свой стаж, заработную плату и мог посчитать пенсию. Правда, она могла быть от 90 до 132 рублей, но он мог легко с помощью несложной формулы эту пенсию вычислить. – Сейчас невозможно ничего вычислить. – Невозможно. Эта пенсионная формула должна быть абсолютно ясна каждому человеку. А пока в концепции говорится, что она будет меняться, да еще и по непонятному для людей принципу. Это непостоянство и неясность пенсионной формулы разрушают всю систему. Для человека не так важен возраст выхода, как понимание того, сколько он будет получать, если проработает определенное количество лет. То есть существует концепция в общих чертах, где ряд вопросов четко заявлен, а на ряд вопросов ответа для меня как специалиста и будущего пенсионера нет. – Вы наверняка уже где-нибудь накопили отдельно... – Мы в банке придерживаемся принципа опоры на собственные силы. – Вы лично, кстати, пользуетесь услугами НПФ? – Мне не нужно пользоваться стратегией НПФ, я сам могу себе любую стратегию посчитать. – Я знаю, что вы сейчас едете на совещание к премьеру Медведеву, на котором будет обсуждаться мегарегулятор... – В том числе, мегарегулятор там не главная тема. – Ваша позиция по этому вопросу какова? – Мы однозначно за. И я, и Костин на протяжении всех последних лет и публично, и не публично, и на разных совещаниях говорили, что мы всегда выступали за создание мегарегулятора. Поскольку, прежде всего, рынок банковский, страховой, негосударственные пенсионные фонды, профессиональные участники рынка тесно переплетены. В группе ВТБ есть уже две страховые компании (МСК пока не является частью группы, но мы оперативно ею управляем), есть НПФ, в котором уже более миллиона счетов и 20 млрд рублей средств, есть «ВТБ Управление активами» с 90 млрд рублей под управлением. Регулятор должен видеть все это вместе, потому что это один финансовый холдинг. И точно так же на это смотрят на Западе. Есть опыт Британии, которая, правда, сначала попыталась от Банка Англии отделить некоторые функции, но потом в кризис Банк Англии де-факто стал мегарегулятором. Такая же проблема была в Казахстане. В общем, де-факто надзор сосредоточивается на наиболее сильном из регуляторов. Что для России хорошо, потому что, говоря откровенно, надзор над страховым рынком и профучастниками гораздо слабее, чем банковский, хотя к последнему тоже могут быть претензии. Западный опыт также показывает, что этот регулятор должен иметь, помимо надзорных, еще и функции конечного кредитора, чтобы предоставлять ликвидность. Для нас нет никаких сомнений в том, что это делать надо, но делать экологично, так, чтобы другие рынки не пострадали. Все разговоры о том, что надо поменять 32 закона, не имеют никакого значения. Надо их подготовить и поменять. Это чисто техническое действие. – Вы сказали, что в сентябре вы увидели в три раза больше ипотечных заявок, чем в прошлом сентябре. С чем вы связываете такую активность заемщиков? – Во-первых, ипотека стала более доступна в силу роста доходов семей и в силу того, что стоимость жилья в регионах не так сильно выросла после падения в кризис. Во-вторых, существенно упростились процедуры по предоставлению ипотеки (у нас). Кроме того, повлияли постоянно идущие разговоры о кризисе. Привычка российского человека вкладывать имеющиеся накопления в понятный актив – в автомобили или жилье – сыграла свою роль. – Вчера очень много говорилось про то, что ЦБ поддержит банки, в случае чего. А есть реальная угроза кризиса в России? – Нет, мы не видим предпосылок для кризиса. Экономические показатели следующего года будут лучше, чем сейчас ожидают. Спрос на кредиты подпитывает рост ВВП, и это будет одним из факторов того, что рост будет больше, чем сейчас ожидают. – Не так давно ЦБ поднял ставку рефинансирования, испугавшись инфляционных рисков. Как вы считаете, он правильно сделал? – Абсолютно правильно. Я даже считаю, что он это сделал с запозданием. Я считаю, что его надо было принимать в августе, а не в сентябре. Одна из основных задач Центрального банка – все-таки инфляция. А ставка РЕПО была 5,25% – уже ниже инфляции. Стоимость денег должна быть выше инфляции.