© Вячеслав Прокофьев / Коммерсантъ

В очередной раз Госдума пытается защищать права потерпевших. 23 апреля в первом чтении будет рассмотрен законопроект депутата Ирины Яровой и ее соратников на эту тему. Это набор поправок к УК и УПК, в котором, если вкратце, предлагается следующее: информировать потерпевшего обо всех действиях правоохранительно-судебной системы касаемо обвиняемого и осужденного. Потерпевшему будут докладывать, арестован ли виновный или нет, какие с ним производятся следственные действия, где он будет содержаться под стражей. И, наконец, самое главное – за десять дней до освобождения осужденного нужно будет об этом проинформировать потерпевшего или его родственников! Через двадцать лет после какого-нибудь ужасного преступления наше милое государство напомнит потерпевшему: знайте, из колонии скоро освободится вот этот осужденный. Зачем эта информация человеку? Что он будет с ней делать? Каждый вечер ложиться спать, ожидая, что к нему придут? Или поедет встречать освободившегося?

Основной же мерой защиты потерпевшего по этому законопроекту будет невозможность условно-досрочного освобождения до погашения вреда, нанесенного потерпевшему. Это относится прежде всего к заключенным, отбывающим наказание по экономическим делам. Уже сейчас на региональных судах по УДО такой вопрос ставится как основной: погасили ли вы иск? Если нет, то в УДО отказывают, при этом не отражая это обоснование в решении. А как вообще можно погасить иск, находясь на зоне? Честнее было бы сразу издать поправку, что заключенным по экономическим статьям УДО запрещено.

Вот что пишет отец Алексея Калиниченко, проведшего более четырех лет в СИЗО в ожидании приговора. Калиниченко был обвинен в том, что похитил деньги вкладчиков в системе торговли валютой на рынке FOREX. В целом следствие и суд длились шесть с половиной лет.

«6,5 года... Ни следствие, ни суд так и не ответили на один вопрос: „Где деньги?“ А зачем? Жертва назначена. Зачем бросать тень на Генеральную прокуратуру РФ и на „уважаемых“ банкиров? Даже в рамках данного уголовного дела ни следствие, ни суд так и не ответили на простые вопросы: когда, где, при каких обстоятельствах 93 инвестора потеряли свои 56 млн рублей?». 

Если ни следствие, ни суд не расследовали вопрос о способе хищения, то и в обоснованности указанных в приговоре сумм нельзя быть уверенным. В делах против предпринимателей зачастую бывает так, что следствие, а впоследствии и суд всю сумму сделки считают хищением. Практика расчета суммы нанесенного ущерба – одна из самых больших глупостей в российском правоприменении. Отсутствие экономического образования, элементарной финансовой грамотности, да и просто нежелание разбираться делают для суда возможным считать хищением всю сумму сделки – без учета затрат, понесенных на приобретение имущества, то есть без учета себестоимости.

Типичный пример такого «расчета» – дело Навального. Сумма, фигурирующая в его обвинительном заключении, – это сумма выручки, всего объема продаж товара без учета его себестоимости. Обвинение не оспаривает, что сделка имела место, оно указывает на завышенную цену. А если лес приобретался, то как его себестоимость можно считать похищенной, если она переводилась в адрес поставщика леса? Если бы обвинение вычло из выручки стоимость товара, то получилась бы совсем другая, гораздо меньшая сумма.

Предложенные в законопроекте Яровой поправки никак не защитят потерпевшего. Ведь для потерпевшего главное не чувство мести по отношению к осужденному, самое главное для него – это компенсация ущерба, морального и материального. Основным ответом государства на провал его защитной функции, на плохую работу правоохранительной системы должна быть денежная компенсация. В развитых странах существует специальный государственный фонд, из которого жертвам преступлений выплачиваются компенсации. Деньги, простите, – лучшее «утешение» потерпевшего.

Вместо того чтобы подумать о создании такого фонда, депутаты предлагают информировать потерпевшего о выходе осужденного на свободу. Дальше, мол, сами разбирайтесь. А чем абсурднее предложение, тем быстрее оно превратится в закон. Это мы уже знаем.