Мне кажется, надо чаще называть вещи своими именами. Например, поздравление Владимира Путина Эмомали Рахмону с победой на выборах президента Таджикистана – лицемерие, потому что именно Рахмон довел страну до такой ручки, что благодарные избиратели бегут от него в Россию, а потом уже в России начинаются проблемы с мигрантами. Историю, которая творится вокруг ожидаемой большой амнистии, сложно как-то назвать иначе, чем свинством.
Для тех, кто не следит за этой историей, напомню фабулу. В сентябре на Валдайском форуме политик Владимир Рыжков просит Путина объявить амнистию и отпустить по ней фигурантов «болотного дела», чтобы эта позорная страница в истории российского следствия и правосудия была наконец закрыта. Путин обещает подумать и спустя несколько дней дает поручение уважаемым людям – не администрации президента, но Совету по правам человека, разработать проект большой амнистии к 20-летию принятия Конституции. Пока звучит хорошо, да? А вот дальше начинается свинство.
Проект амнистии готовится в атмосфере строгой секретности – не дай бог, журналисты узнают, от этого же небо на землю рухнет. Вместо общественной дискуссии о том, кого и по каким статьям отпускать, – истерика по поводу возможных утечек. Вместо ответа на очень простой вопрос: «Есть в проекте пункт об амнистии по "болотному делу" и другим политическим делам?» – истерика на тему «Не надо политизировать», больше всего напоминающая жалкое оправдание мужа: «Не надо драматизировать, котик» – в ответ на простой вопрос жены: «Ты пропил нашу квартиру или нет?»
Конечно, под истеричным «Не надо политизировать» скрывается оправдание того факта, что, скорее всего, «болотное дело» под амнистию не попадет. Удобное и жалкое свинство, которого, если честно, от СПЧ не ожидали. Мы никогда так и не узнаем, был ли этот пункт вычеркнут безжалостной рукой сотрудника администрации президента или же вовсе не вписан туда слабосильной рукой громкого, но слабохарактерного правозащитника.
Вы можете резонно возразить мне: «Опомнись, под амнистию попадут тысячи заключенных по другим делам, не таким громким. Просто ты о них не пишешь, зато мы думаем». Это хороший аргумент. Только он совсем не работает, когда напротив тебя в кресле сидит одна из подсудимых по «болотному делу» Мария Баронова – уже не та яростная и беспечная Маша с митингов 2011 года, а усталая от бесконечного процесса Мария, которая не хочет ни чая, ни еды, а хочет только, чтобы ее хоть на несколько дней оставили в покое и дали выспаться. Не менее сложно думать в логике «Не политизируй», когда вспоминаешь о том, что на первые митинги на Болотной площади и проспекте Сахарова ходили те же правозащитники, которые теперь твердят: «Не политизируйте». И уж совсем сложно членам Совета по правам человека должно быть ответить самим себе на простой вопрос: «У меня была возможность вытащить из тюрьмы несколько десятков невиновных людей. Почему я этого не сделал?»
В СПЧ есть, конечно, достойные люди, которые выступали за включение политических дел в проект амнистии, но они оказались на этот раз в меньшинстве перед свинством. Причем свинством беспричинным: я не верю, что членов Совета пытали раскаленными ножами сотрудники администрации, и не верю, что так уж страшно заявить сотрудникам администрации: «Извините, мы вас очень уважаем. Но такова наша позиция, давайте обсудим условия». Не страшно, не убьют за это и даже не накричат. В крайнем случае вбросят против вас пару заказных статеек в прокремлевские газетенки, не страшно.
Наконец, как можно вообще говорить про «не политизируйте», наблюдая хоть немного наш российский суд, претензии к независимости которого являются одной из важных претензий к нынешнему режиму?
Я иду по улице и перехожу дорогу по пешеходному переходу. Меня чуть не сбивает машина. Если бы на ней были номера АМР, то я бы уже была арестована за то, что.... за все, что наговорит на меня водитель АМР. За массовые беспорядки, клевету, побои и любой бред, который наговорит человек с такими номерами.
Вы бы мне тоже тогда сказали – «Не политизируйте»? И обижались бы на слово «свинство»?
