Владимир Путин и Эмомали Рахмон перед началом военного парада. Фото: kremlin.ru
На праздновании дня Победы в Москве присутствовал только один лидер иностранного государства – многолетний президент Таджикистана Эмомали Рахмон. Несмотря на то, что на официальном уровне никаких сожалений по поводу столь узкого круга присутствующих мировых лидеров не звучало, налицо очевидная проблема: день, который должен был демонстрировать нахождение президента России в высшей политической лиге Земли, в последние годы демонстрирует совершенное иное – его изоляцию. И даже комичное перевирание имени таджикского президента в репортаже Первого канала с бесстыдством вульгарного фрейдизма выдает все несовпадение ожиданий с реальностью: хотели Эмманюэля Макрона, а в итоге приехал только Эмомали Рахмон! Ну что делать, все как обычно: «за неимением гербовой пишем на простой».
Победа в прошлом
Естественно, главное значение дня Победы сейчас – прежде всего внутриполитическое. Как уже многократно отмечалось, никакой другой идеологии у Кириенко и Ко для нас просто нет: в 1945 году СССР победил нацизм, и поэтому хранитель истинной памяти о том событии, Владимир Путин, всегда будет нашим президентом, а те, кто не согласны с этим – недобитые нацисты или их наследники. Абсурдно, странно, оскорбительно – но что делать, ничего умнее за 21 год там для нас придумать так и не смогли.
Очень может быть, что зацикленность на войне и Победе всей властной политической мысли имеет вполне рациональные и даже прагматичные корни. Если вернуться к началу путинского правления, то выбор победы 1945 года в качестве важнейшего события мировой и российской истории в каком-то смысле выглядит безальтернативным.
При Ельцине и раннем Путине день Победы был едва ли не единственным безусловным поводом напомнить ведущим странам Запада о том, что Россия – это не только проблемная посткоммунистическая страна, проситель кредитов и уступок, но еще и наследник мировой супердержавы, великого и ужасного СССР. Демонстративное общение «на равных» с мировыми лидерами играло существенную роль во внутренней политике, причем для решения широкого спектра проблем – от подтверждения курса реформ через демонстрацию близости к лидерам Запада до заигрывания с консервативным электоратом: мол, мы все равно свои, вот и день Победы празднуем.
Так как масштаб и значение победы над нацизмом на Западе никто не отрицал, получалось все довольно красиво: западные лидеры приезжали в Москву и участвовали в ритуальных церемониях вместе с президентом России. Во-первых, это создавало красивую картинку для внешнего и внутреннего медиа-потребления, а, во-вторых, давало дополнительную возможность обсудить что-нибудь важное на импровизированном саммите.
В итоге всем было хорошо: руководство России решало свои проблемы, а западные лидеры ничем не рисковали в смысле имиджа и даже могли получить некоторое удовольствие: для поколений «холодной войны» парад в Москве был культовым мероприятием и вдруг оказаться на нем в качестве почетного гостя – разве это не здорово?
