kremlin.ru
На минувшей неделе в Москву на переговоры с Владимиром Путиным в очередной раз — пятый с начала года — прилетал белорусский президент Александр Лукашенко. Глава республики просил у российского коллеги новую финансовую помощь в дополнение к той, что Кремль уже предоставил Минску после политического кризиса прошлого года. Путин встречается с Лукашенко так часто (пожалуй, чаще, чем с любым из российских губернаторов), что согласование конкретных параметров денежной поддержки, о которой российский лидер толком и не помнит, можно считать традиционным элементом этих регулярных аудиенций, фактически рутиной:
«Мы с Александром Григорьевичем говорили об этом, — заявил Путин пресс-конференции по итогам челночного визита своего визави. — Объем кредитов с сентября текущего года до конца 2022 года составит где-то 630 что ли миллионов долларов. Примерно… Около 630… 640 может… Что-то у меня под руками нет [точных цифр]. Ну где-то за 600 миллионов долларов».
Сумма, на первый взгляд, не такая уже значительная (белорусская делегация, как утверждали источники РБК в Минске, надеялась получить от Москвы $3 млрд), но при сложении с предыдущими траншами закрепляет за Беларусью место крупнейшего должника РФ. Это, в частности, подтверждают сводные данные о страновой структуре «кредитного портфеля» Кремля, весной обнародованные Всемирным банком. На конец 2019 общие обязательства республики перед Россией составляли $8,1 млрд. Теперь они еще больше.
Впрочем, поддержка братского режима выражается не только в государственных кредитах. Существенный вклад в дело вносит многолетняя политика энергетических субсидий, благодаря которой Минск покупает у РФ газ по льготным ценам, а нефть и нефтепродукты — с нулевыми пошлинами (из-за нее, в частности, в свое время стала возможна скандальная «растворительная схема»). Но и поставки дешевых энергоресурсов следует признать лишь предтечей к более масштабным свершениям, о чем напомнило состоявшееся на неделе в Минске заседание Совета министров Союзного государства (СГ).
kremlin.ru
Фактически датой рождения проекта является подписанный в 1996 году договор об образовании союза двух стран, нацеленный на «объединение материального и интеллектуального потенциалов». Формально это произошло три года спустя, когда Лукашенко договорился о создании СГ с Борисом Ельциным, в то время еще сохранявшим пост президента. Предприятие носило подчеркнуто декларативный, бумажный характер — о чем свидетельствовал хотя бы бюджет СГ, неизменно скромный даже по меркам крупного российского муниципалитета: чуть более 4,5 млрд рублей в год в среднем за 20 лет (госсекретарь СГ Григорий Рапота назвал его застывшим).
При этом все эти годы сам проект считался сугубо политическим, порождая бесконечные дискуссии политологов по обе стороны границы о скрытых стимулах и рисках интеграции. Теперь, же, с учетом всех известных трудностей режима Лукашенко, вызванных санкционной блокадой, акцент сознательно делается на хозяйственной стороне вопроса. Более того, Москва и Минск объявили о прорыве в переговорах — утверждении «дорожной карты» (в виде 28 союзных программ) по интеграции экономик двух стран на ближайшие годы.
«Предстоит еще большая работа, очень много споров будет. Мы надеемся, что в результате этой большой работы будет реализован принцип «две страны — одна экономика», — заявил вице-премьер российского правительства Алексей Оверчук.
Цель объединить две экономики — не только разные по масштабам, структуре, потенциалу, но и по истории своего постсоветского развития — кажется как минимум спорной, а то и вовсе нежизнеспособной. Однако набирающая темп советизация путинской России сделала принципы хозяйствования в стране не такими уж далекими от того, что мы имеем возможность наблюдать в вотчине бывшего директора совхоза Лукашенко.
В России заявляют о фактически потерянном десятилетии, за которое средний темп роста экономики составил около 1,6%, а с учетом изменений в расчетах, внесенных Росcтатом задним числом, — 1,8%. И это мало отличается от 1,7%, которые, согласно официальным данным, за тот же период в среднем прибавлял белорусский ВВП. Сближение стран заметно и в мировых рейтингах.
Так, оба государства соседствуют в последнем, за 2021 год, Индексе экономической свободы, рассчитываемом газетой Wall Street Journal и исследовательским центром Heritage Foundation: 92 место у РФ, 95-е у Беларуси (раздел стран с преимущественно несвободной экономикой). «Позиции Белоруссии — уже лишь немногим хуже, чем у России», — отмечали в прошлом году в департаменте политики и управления ВШЭ, комментируя индикатор качества госуправления (Worldwide Governance Indicators) от Всемирного банка. Аналогичная ситуация в Индексе развития человеческого капитала, составляемом ООН: Россия среди 189 стран занимает 52-е место, Беларусь — 53-е.
Даже во Всемирном индексе счастья (World Happiness Report), еще одном исследовательском продукте ООН, агрегирующем подушевой ВВП, продолжительность жизни, субъективное восприятие гражданами соцподдержки, коррупции и прочего, Россия занимает 73-ю строчку из 153, Беларусь — 75-ю. Правда, в данных исследования за 2017–19 гг. еще не был учтен белорусский кризис, разгул полицейщины и жестокое подавление массовых протестов. Но ведь и власти России в последние два года не сидели сложа руки, старательно закручивая гайки во всех возможных областях — и в целом сделали немало, чтобы задуманная интеграция двух близких по духу систем выглядела более естественной и органичной, чем когда-либо прежде. В свежих Хрониках госкапитализма:
