Пресс-конференция Владимира Путина
Фото: Komsomolskaya Pravda / Global Look Press
На этой неделе издание «Агентство», которое я возглавляю, опубликовало расследование о семье Сергея и Анны Цивилевых. Эта чета управляет Кемеровской областью и уже 10 лет владеет компанией «Колмар», одним из крупнейших угольных предприятий России. У Цивилевых обнаружился занятный секрет — они родственники президента Владимира Путина. Именно это, а не что-то еще, объясняет, как семья врача и охранника сначала получила миллиардный бизнес, а потом и целый регион с 2,5 млн жителей. Впрочем, многолетний секрет семьи Цивилевых, как ни странно, многое говорит не только о политике и бизнесе в России. Может быть, еще больше он рассказывает о состоянии российской журналистики.
Все 10 лет, пока Цивилевы владеют одним из самых быстрорастущих угольных бизнесов в России, подсказки о том, кто они такие на самом деле, были буквально рассыпаны вокруг. В четырех часах езды от Москвы — в пятиэтажном доме на улице Сакко в Иваново — многие жильцы прекрасно помнят семью Евгения Путина, двоюродного брата президента и отца Анны Цивилевой. Фотография юной Анны рядом с Путиным была впервые опубликована еще 20 лет назад, да и многочисленные источники, работающие с Цивилевыми, давно знают их тайну.
Но никто не съездил в Иваново, никто не поговорил с источниками, никто не прочел биографию Путина (а если кто-то это и сделал, то побоялся об этом написать). «Не может быть!» — повторял я на протяжении всей работы над этой историей, не веря, что за 10 лет никто из российских журналистов (включая меня самого и редакции, которые я возглавлял) не ответил на такой логичный и простой (как теперь понятно) вопрос — откуда взялись господа Цивилевы.
Все дело в том, что российская журналистика находится в жопе.
Было бы соблазнительно рассказать тут о том, как Кремль убивает мою профессию, объявляя всех подряд иноагентами и разгоняя неугодные редакции. Однако дело далеко не только и даже не столько в злокозненности Кремля. Сами журналисты сделали для собственной деградации ничуть не меньше. Вот три пункта:
1) Как редактор с более чем 20-летним стажем утверждаю, что усредненное качество репортеров, приходящих в профессию, с каждым последним годом становится все ниже. Молодые журналисты, обучающиеся даже в самом «либеральном» вузе страны — «Вышке», — плавно перетекают в штат ВГТРК и RT. Отчасти потому, что другой работы нет, а отчасти потому, что ни единому принципу честной журналистики за все годы учебы в вузе не причастились.
2) В стране выросла целая индустрия эрзац-журналистики. Что это такое? Это когда СМИ умышленно выбирает для себя безопасную повестку, зачастую вымышленную. О бизнесе в вакууме (о стартапах можно, а о том, что стартаперы зачастую платят взятки российскому государству, нельзя. А то, что Путин тайно владеет угольной и многими другими компаниями — это, видимо, и совсем не бизнес), о городской среде, о новостях, перепечатываемых из российских государственных информагентств, и так далее. Эрзац-СМИ могут быть огромными (классический пример — нынешний РБК, где большая часть контента отдана вымышленной повестке), могут быть гордыми, то есть делать независимый вид, при этом отказываясь от опасных тем или вступая в позорное сотрудничество с какой-нибудь «Россией сегодня», ТАСС и подобными. В этих СМИ немало в том числе качественных журналистов, чей профессионализм с годами оттачивается лишь в ответе на вопрос, «как оправдать тот факт, что я получаю зарплату за свою бессмысленную работу». Молодые журналисты (пункт 1), приходя в такие редакции и не видя в своей карьере иных примеров, очень скоро тоже преуспевают в вопросе зарплаты и деградируют во всех прочих. Такой круговорот позора в российской журналистике.
3) Журналистское сообщество в России сковано страхом, нередко иррациональным и, самое главное, лишенным большого смысла. За последние полгода, в течение которых я и моя команда проходим в государственных сводках как «нежелательные», я узнал истинное значение этого слова. В один день для многих коллег мы (несмотря на то, что уже давно учредили другую организацию, не пораженную в России ни в каких правах) стали именно нежелательными: наши заметки удаляют, название даже задним числом вымарывают, никакое будущее сотрудничество даже не обсуждают, есть люди, опасающиеся даже оказаться со мной на одном мероприятии. Поможет ли это кому-то из них уцелеть, если они будут делать честный контент? Конечно, нет. Превратит ли это еще несколько редакций в эрзац-СМИ? Конечно, да.
Одним словом, оказалось, что Кремль понимает про российских журналистов, пожалуй, больше, чем они сами. Властям было достаточно лишь показать возможность репрессий, чтобы журналисты сами себя высекли, не забывая тщательно прорабатывать свою травму жалобами на жизнь в фейсбуке.
Кстати, про посты в фейсбуке. Илья Красильщик, в прошлом успешно занимавшийся журналистикой, после ликвидации «Мемориала» написал в своем аккаунте: «К этому моменту вижу, что уровень деградации дошел до стадии «испанский стыд». Именно что испанский — это государство сделало, не мы. Не надо себя винить в чужих преступлениях». Это заблуждение: в нашем кризисе не меньше Путина, чекистов и подобных им виноваты сами журналисты, предпочитающие острым темам зарплату от нативной рекламы какого-нибудь «Россельхозбанка», курируют который те же чекисты. Перефразируя известную формулу, оказалось, что холодильник давно победил идеалы.
И так во всех областях. Тысячи талантливых людей в стране заключают негласную сделку с мерзавцами: мы не лезем в политику, но делаем полезные малые дела (занимаемся наукой, открываем кофейню, воспитываем детей и так далее). Эта сделка развязывает мерзавцам руки, чтобы самым жестоким образом расправляться с теми немногими буйными, кто на эту сделку не пошел. Зачем они высовываются, если все со всем согласны? Так работает система. В том, что мерзавцы на глазах всего мира решили убить Алексея Навального, виноваты не только чекисты, но и те, кто заключил с ними негласную сделку. Когда большая редакция осознанно и ради чего-то высокого соглашается на условие «не писать о личной жизни президента» (а что у нас не личная жизнь президента?!), это развязывает Кремлю руки жестоко расправиться с теми немногими СМИ, кто на эту сделку не пошел.
А какая позитивная повестка? Здесь тоже есть три пункта.
1) Расследование об Анне Цивилевой показало мне, что сложная расследовательская журналистика возможна даже в вынужденной эмиграции (это доказывается и многочисленными расследованиями Христо Грозева, сделанными из-за рубежа). То же самое эта история должна показать и тем, кто сейчас думает над выбором: гарантированная зарплата в эрзац-СМИ или честная журналистика с вероятным отъездом из России. Мы стоим в начале долгого периода «офшорной журналистики», которого не нужно стесняться.
2) Хватит бояться. Сейчас честным журналистам самое время объединяться и сотрудничать, а не опасаться последствий. В ближайшем времени шесть коллективов, занимающихся расследовательской журналистикой о России, запускают совместное приложение, которое в случае блокировки любого из наших сайтов даст возможность читать лучшие в нашей стране расследования (объявления последуют).
3) Учиться хорошей журналистике как никогда актуально. Как редактор, крепко зависящий от качества репортерских кадров, я горячо приветствую все попытки организовать и популяризировать независимое профессиональное образование — от Свободного университета до многочисленных школ журналистики за рубежом.
Поставить своих граждан перед выбором между компромиссом и репрессиями придумал вовсе не Путин. Это прием всех диктаторов. История советской журналистики, литературы, искусства дает обильную пищу для размышлений об этом выборе. Воспоминания советских интеллектуалов — тяжелое чтение. Хорошие люди, согласившиеся писать книги об успехах советской промышленности, а в тайне помогавшие диссидентам (которых публично же и осуждали), безысходное пьянство и тоска. И самое главное — упущенное время, не написанные книги и не вышедшие заметки. Я как редактор хочу, чтобы заметки выходили.
