Титульный лист «Левиафана» Томаса Гоббса / Wikimedia Commons
Основы гражданских свобод и прав личности приживались в России так тяжело и медленно, что многие авторы издавна говорят о глубинной несовместимости нашей страны с либеральными идеями. Причем одни утверждают это как бы с гордостью за российскую несвободу, а другие с горечью, тоской, раздражением, порой даже с ненавистью или презрением, вплоть до отречений от злополучной родины и проклятий в ее адрес.
Между этими крайностями, которые парадоксально сходятся, есть и другие, более взвешенные позиции. Их суть в том, что Россия когда-нибудь будет свободной, а препятствия к этому — временные. Внутри этой группы тоже есть разногласия. Кто-то полагает, что русские уже сейчас полностью готовы принять свободный и правовой порядок с властью народа. Мешает этому якобы лишь горстка злонамеренных стариков в верхах. А кто-то убежден, что свобода придет нескоро и только после сложной, мучительной культурной трансформации. Которая, в крайнем варианте, может включать вещи, неприемлемые даже для самых мягких и гибких вариантов патриотического сознания.
Что из культурного наследия надо отбросить, а что сохранить — вопрос непростой. Великие реформаторы, миссионеры, крестители, будители, просветители, идеологи и критики самыми разными способами меняли у разных групп преобладающий ответ на вопрос «кто мы». Потребуются ли нашему или будущему поколению русских подобные усилия? Книги Дмитрия Травина, новейшая из которых недавно вышла в издательстве Европейского университета в Петербурге под названием «Русская ловушка», вносят вклад в осмысление этой темы.
Травин — оптимист, совершенно не склонный демонизировать русскую культуру, беда которой, по его мнению, не в «рабстве» или «имперстве», а скорее в периферийности. При этом он последовательный западник и демократ, приверженный миролюбию и очень далекий от идеализации российских порядков. Он происходит из той же среды петербургских экономистов, что Алексей Кудрин, Анатолий Чубайс, Андрей Илларионов, Борис Львин. Не участвуя в административной деятельности гайдаровско-чубайсовской команды, не будучи ее стопроцентным апологетом, Травин не присоединялся и к резкой критике этой команды со стороны последовательных либералов, либертарианцев и экономистов австрийской школы. Книги Травина во многом напоминают поздние, обстоятельные, интеллектуально-исторические произведения Егора Гайдара, где современный российский опыт анализируется с учетом широкого всемирного контекста. Однако Травин идет дальше, чем Гайдар: он совсем не занимается политикой, он все дальше уходит от публицистики — к роли историка и философа-обществоведа, к большей глубине, интеллектуальной независимости и при этом к более прочной связи с лучшими мировыми традициями исследований общества.
«Русская ловушка» — четвертая книга в серии, где Травин подводит итоги пятнадцатилетней работы во главе Центра исследований модернизации Европейского университета. Как объяснял автор на презентации этой книги, серия началась с монографии «Особый путь России: от Достоевского до Кончаловского», где на многочисленных примерах рассматривается «как не надо изучать Россию». В «Особом пути» критически разобран целый ряд радикально антизападных, поверхностно-упрощающих доктрин, выдвинутых русскими идеологами разных поколений. Уделяется место и тем западникам, которые смыкаются со своими злейшими противниками на общей платформе исторического фатализма, огульных обобщений и жестком противопоставлении российского пути западному.
