Фото: ИТАР-ТАСС / Валерий Шарифулин
Выводы Милановича – свидетельство того, что догмы классовой борьбы, изложенные в основополагающем политическом тексте ХIХ века – «Коммунистическом манифесте», – устарели. Маркс и Энгельс провозгласили принцип интернациональной солидарности пролетариата – «современный промышленный труд, современное иго капитала, одинаковое как в Англии, так и во Франции, как в Америке, так и в Германии, стерли с него (пролетария. – А.З.) всякий национальный характер. Законы, мораль, религия – все это для него не более как буржуазные предрассудки, за которыми скрываются буржуазные интересы». В середине XIX века так оно и было – пролетарии были почти в равной степени бедны и эксплуатируемы во всех странах и могли изменить свою участь, по мнению Маркса и Энгельса, только революцией и построением бесклассового общества по всему миру.
Разница в доходах между пролетариями и элитой была огромна, зато разница в доходах между странами была невелика. Согласно реконструкциям знаменитого историка экономики Ангуса Мэдиссона, в 1850 году средний доход в беднейших странах мира (Цейлон и Китай) составлял около $600 по паритету покупательной способности (ППС) на душу в год (здесь и далее – в долларах 1990 года). Самыми богатыми странами были тогда Великобритания и Нидерланды с доходом около $2300. Таким образом, разница между средними доходами в богатейших и беднейших странах мира была менее чем четырехкратная. А основная масса рабочего класса, получавшая меньше среднего заработка по стране, жила приблизительно на уровне физиологического выживания, и их жизненный уровень в богатейших и беднейших странах отличался не более чем в два раза. Иными словами рабочий в Англии жил лучше, чем рабочий в Китае, но совсем не намного лучше.
В ХХI веке все поменялось. Теперь благополучие отдельного гражданина в гораздо меньшей степени зависит от классовой принадлежности и в существенно большей – от того, в каком месте он родился. Например, средний представитель 10% самых бедных американцев богаче, чем 90% индийцев. Если брать некоторые африканские страны – пересечения вообще нет, скажем 5% самых бедных швейцарцев богаче, чем 5% самых богатых граждан Чада.
Все потому, что разница в средних доходах между странами сейчас гораздо выше, чем была полтора столетия назад. Опять же, по данным базы Мэдиссона, разница в средних доходах между богатыми и бедными странами в 2007 году была больше чем в 100 раз (вместо 4 к 1 в 1850-м). Пролетарий в Нью-Йорке вполне богатый человек по глобальной шкале благосостояния. Так, по данным исследования банка UBS «Prices and Earnings: A Comparison of Purchasing Power Around the Globe, 2009», неквалифицированный рабочий-строитель в Нью-Йорке имеет среднюю зарплату $16,6 в час, в Лондоне – $9,7, а вот в Дели – $0,6, в Найроби – $0,5, в Шанхае – $0,8. Пролетариат в развитых странах в основном успешно «обуржуазился». А вот в бедных – нет.
Классовая борьба не умерла, а трансформировалась в трудовую миграцию, утверждает Миланович. Пролетарию теперь нечего терять, кроме своей страны. Какие бы преграды ни выдвигали богатые страны на пути миграции, ее давление будет только нарастать, это неумолимый экономический факт. Возможность многократно увеличить доход посредством переезда из бедного места в богатое – серьезный мотив для миграции.
Все это напрямую касается и России. По моей просьбе Бранко Миланович сделал графики распределения по доходам в России и Таджикистане.
Выглядят они следующим образом:
По горизонтали мы видим распределения по доходам в стране, по вертикали – в глобальном масштабе. Так как Всемирный банк недавно переместил Россию из категории стран с уровнем валового национального дохода на душу населения «выше среднего» в группу «с высоким уровнем дохода», неудивительно, что даже самые бедные россияне на глобальном уровне смотрятся относительно неплохо. Спасибо дорогой нефти. Чуть меньше половины населения мира беднее, чем самые бедные россияне (эта условная граница обозначена на графике красной пунктирной линией). Самые бедные россияне, напомним, это те, чей душевой доход ниже прожиточного минимума – 7372 рублей в месяц (по данным Росстата, это 12,1% населения, или 18,4 млн человек во втором квартале 2013 года).
Теперь сравним эти данные с Таджикистаном. И Бранко, и я ожидали увидеть больший разрыв в доходах между этими странами. Искажающим фактором, по мнению Милановича, является то, что в Таджикистане низкий уровень цен подталкивает реальный доход (пересчитанный по ППС) вверх. Несмотря на это, даже самые бедные россияне богаче почти половины населения Таджикистана.
Ну а если отсечь 12,1% российских бедных, среди которых много пенсионеров, получателей социальных пособий, нетрудоспособных или не желающих трудиться, то получим, что почти 85% населения Таджикистана завидуют даже скромным, едва превышающим российский прожиточный минимум доходам граждан РФ. И существенная часть из этих 85% имеет вполне рациональную мотивацию к трудовой миграции в Россию (не говоря уже о Москве и Московской области). Такую, что даже готовы терпеть бюрократические препоны, нарушения трудового законодательства, поборы, ксенофобию и шовинизм многих наших сограждан. И при этом качественно и хорошо работать.
Увы, но ни на какую солидарность российского пролетариата и трудовых мигрантов рассчитывать не приходится. У пролетариев в богатых и бедных странах почти нет общих интересов. Скорее наоборот. Осенний инцидент в Западном Бирюлеве показал это со всей ясностью. Новое постмарксистское разделение общества на родившихся в «богатых» и «бедных» местах (не обязательно странах, но и в городах) – питательная почва для национализма. Увы, экономическая логика неумолима, и России все равно придется столкнуться с волнами миграции в будущем – вряд ли тот же Таджикистан или, к примеру, Молдавия быстро разбогатеют.
Или, лишь чуть более реалистичный вариант, Россия может сама обеднеть и стать для потенциальных гастарбайтеров непривлекательной. Высокие цены на нефть не вечны. Впрочем, такое неожиданное решение проблемы вряд ли обрадует большинство российских противников миграции.
Автор – корреспондент журнала «Коммерсантъ-Деньги»
