Нобелевку по экономике 2014 года получил, как вы уже знаете, французский экономист Жан Тироль из Тулузской школы экономики – одного из самых сильных вузов в Европе. Точно так же, как, например, любой, у кого есть ноутбук или персональный компьютер, знает или по крайней мере слышал, что такое MS Windows, – каждый, изучавший экономику в последние лет двадцать пять, хорошо знает, кто такой Тироль. Ключевой курс по теории отраслевых рынков – обязательная часть программы магистратуры или PhD в любом уголке земного шара – в той или иной степени базируется на бессмертном учебнике Тироля, первое издание которого увидело свет в Америке в 1988 году.
Ожидаемый лауреат
Имя Тироля уже неоднократно называлось в списках вероятных кандидатов на Нобелевку в последние лет пять-шесть. Как сказал председатель Нобелевского комитета, профессор Стокгольмской школы экономики Тур Эллингсен, уже давно было ясно, что Тироль – один из наиболее достойных кандидатов на премию. Вопрос заключался в том, когда, с кем и за что именно присудить Тиролю награду. В итоге Тироль получил ее в почетном одиночестве – явление для последних нескольких лет необычное, ставящее Тироля в один ряд с такими прославленными лауреатами, как Амартья Сен, Эдмунд Фелпс или Пол Кругман.
Нобелевский комитет отмел любые подозрения в политической составляющей награды, но символизма в ней хватает. Премия 2014 года присуждена за анализ рыночной власти фирм и их регулирования. Пока мир все еще оправляется от последствий мирового экономического кризиса 2008 года, вопросы эффективного регулирования (главным образом банков и различных компаний финансовой отрасли) и разработки новых форм контрактов, создающих правильные стимулы и мотивацию как внутри самих фирм (например, для управляющих рисками на уровне предприятия), так и вне их, на рынке при взаимодействии фирм с клиентами и поставщиками, оказались в центре внимания.
Мантра совершенной конкуренции и жесткая реальность
В какой мере государство должно вмешиваться в работу рынков? В экономически развитых странах принято считать, что рынки с жесткой конкуренцией служат лучшим интересам общества. «Невидимая рука» таких рынков, описанная еще Адамом Смитом, в погоне за прибылью заставляет производителей снижать издержки производства и повышать качество производимых товаров и услуг. Эта мантра совершенной конкуренции, воспетая представителями классического мейнстрима в экономической науке, привела к тому, что последние три десятилетия в США и странах Западной Европы прошли под знаком огульной приватизации и либерализации.
Однако на практике эта либерализации привела к тому, что многие отрасли экономики оказались не совершенно конкурентными, то есть с большим числом крохотных фирм, мало влияющих на превалирующие на рынке цены, а монополистически конкурентными, то есть попали под контроль нескольких крупных игроков, стратегическое взаимодействие между которыми определяло не только цены, уровень предлагаемых ими услуг, но и направление развития самого рынка. На отдельных рынках – например, в железнодорожном транспорте в Великобритании или телекоммуникациях в США, – доля концентрации фирм оказалась настолько высокой, что фактически погоду там делают три-четыре большие компании, а остальные обслуживают лишь мизерную долю клиентов.
Подобное отсутствие совершенной конкуренции открывает большие возможности для благоприятного вмешательства государства, чтобы регулировать цены и поведение игроков на таких рынках в интересах общества. Это вмешательство, однако, должно быть не вольным, а основанным на некоторых понятных принципах и обосновано логически. Именно такое научное обоснование и дает теория регулирования и конкурентной политики – одна из частей экономической науки, в которую Тироль внес исключительно весомый вклад. Фактически он – один из отцов-основателей этой теории в ее современном виде.
Академик-теоретик и инженер-практик
На академиков-теоретиков бизнесмены и чиновники часто смотрят свысока и с усмешкой – много ли в реальной жизни понимают эти мудрецы, сидящие в своих увитых плющом готических башнях (ну или в скучных зданиях НИИ постройки 1970-х годов)? Теоретик Тироль, однако, по первым двум высшим образованиям, полученным во Франции, – инженер. Причем одна из его степеней была получена в старейшем в мире гражданском инженерном вузе – Национальной школе мостов и дорог, что в пригороде Парижа. Инженерное образование привило Тиролю страсть к изучению нюансов функционирования реальных компаний и рынков и послужило фундаментом к действительно сильным приложениям его теоретических выкладок.
Если фирма обладает рыночной властью, как она будет себя вести? Как ее поведение повлияет на поставщиков, покупателей, конкурентов? Подобные вопросы – центральные в теории отраслевых рынков, где до Тироля непререкаемым авторитетом был Джордж Стиглер. Когда в начале 1980-х годов Тироль получил свое четвертое высшее (третьим была докторская работа по математике), защитив PhD-диссертацию по экономике в Массачусетском технологическом институте, Стиглер получил Нобелевку за «изучение промышленных структур, функционирования рынков и последствий государственного регулирования».
«Промышленные структуры», однако, тогда изучались лишь на теоретических конструкциях вроде чистой монополии или совершенно конкурентного рынка. Реальность же лежит где-то посередине между этими двумя экстремальными точками. Чтобы ее успешно изучать, требовалось, во-первых, хорошее понимание стратегического взаимодействия игроков на несовершенно конкурентных рынках и, во-вторых, хорошее понимание аппарата математических теорий игр и контрактов, набиравших популярность среди экономистов. Инженер-математик-экономист Тироль обладал всеми необходимыми знаниями и навыками и оказался в нужное время в нужном месте.
Горизонтали и вертикали
В своих работах Тироль задал новый стандарт тщательности анализа рынков. Он выводил свои рекомендации из фундаментальных предположений о предпочтениях экономических агентов, учитывал производственные технологии (включая контрактные схемы) и асимметрию информации участников сделок. В отличие от многих других ученых его времени Тироль не поддавался соблазну вводить сомнительные и нереалистичные предположения, которые бы позволили решить ту или иную математическую модель, но в результате дали бы ответ не на тот вопрос, который задавала экономическая реальность. Напротив, Тироль строил свои модели так, чтобы уловить все существенные особенности специфических рынков, на которые обращал внимание, и таким образом описывал важные механизмы их работы, которые предыдущие исследования либо не описывали достаточно внятно, либо игнорировали вовсе.
Тироль не боялся идти против устоявшегося мнения среди его коллег-экономистов. Например, до Тироля считалось, что горизонтальная интеграция, то есть слияние фирм, работающих на одном рынке и производящих похожие, заменяющие друг друга товары, ведет к увеличению концентрации в отрасли, повышению цен, и таким образом уводит отрасль от совершенно конкурентного идеала. Иными словами – это всегда однозначно плохо. С другой стороны, считалось, что интеграция вертикальная – то есть поставщика промежуточного продукта, деталей, с фирмой, производящей из этих деталей продукт конечный, – это всегда хорошо. Поскольку поставщик и заказчик производят товары, которые дополняют друг друга, такие фирмы, как правило, будут заинтересованы в повышении качества поставляемой детали. Вертикальное слияние подобных фирм не упразднит их интерес в инновациях, нацеленных на качество, но, возможно, снизит транзакционные издержки и повысит эффективность.
Несмотря на сложившееся мнение, Тироль показал (см. его статью 2004 года «Efficient Patent Pools», написанную совместно с Джошем Лернером и опубликованную в American Economic Review), что на некоторых рынках производимые товары ведут себя как дополняющие друг друга при одних условиях и как заменяющие – при других. Возьмите, например, рынок патентов или лицензий на различное программное обеспечение в сфере компьютерной графики. Забудьте на мгновение про существование пиратов. Если цена лицензий низкая, то дизайнер или архитектор купит сразу несколько лицензионных продуктов и будет ваять с полным набором новейших дизайнерских прибамбасов. Если же цена на лицензионный софт высокая, то покупатель будет выбирать, что именно ему нужно в первую очередь, и купит лишь тот лицензионный софт, который считает наиболее важным, в ущерб покупке других программных продуктов. Ваяние будет уже не таким идеальным, как могло бы быть.
Где золотая середина, удовлетворившая бы и поставщиков ПО, и ваятелей? Решение состоит в предложении пакета услуг по компьютерной графике, лицензия на который продается по некоторой промежуточной цене. Сами же компоненты пакета могут производиться разными производителями и патентоваться отдельно. Подобное «горизонтальное слияние» на практике оказывается более благоприятным как для производителей ПО, так и для конечного пользователя, чем все альтернативные варианты с низким или высоким ценообразованием на отдельные компоненты пакета ПО.
В рамках исследований вертикальной интеграции Тироль показал (см. его статью 1986 года с Патриком Реем «The Logic of Vertical Restraints» в American Economic Review и статью 1990 года с Оливером Хартом «Vertical Integration and Market Foreclosure» в Brookings Papers on Economic Activity), что если во взаимодействии «поставщик – потребитель» первый является монополистом на своем рынке, то при интеграции этот монополист может перенести свое тлетворное монопольное влияние и на рынок, где функционирует потребитель.
Представьте, например, такую невероятную ситуацию, что Microsoft производит лучшую в мире операционную систему. Ее готовы покупать бесчисленное число фирм, производящих персональные компьютеры. Конкуренция между производителями ПК означает, что их прибыли довольно низки, поэтому получить много с них за свою ОС Microsoft не сможет, какой бы замечательной она ни была. Однако Microsoft может договориться с каким-то одним производителем ПК, например IBM, и поставлять ему замечательную ОС по завышенной цене. Поскольку ОС – лучшая в мире, это означает, что IBM PC будут лучше всех остальных конкурентов. Таким образом создаются условия для переноса монопольной силы Microsoft на рынок, где функционирует IBM. Как вариант Microsoft может вертикально интегрироваться с IBM и сделать последнего чистым монополистом. Вопреки тому, что думали классики. Тироль, однако, думал иначе и предложил практические пути решения проблемы.
Организация и регулирование
Тироль привел в порядок огромную и плохо организованную литературу по теории отраслевых рынков. Предложив связную концепцию исследования целого ряда проблем, он оказался создателем новой теории организации рынков. Его учебник 1988 года стал классикой и, кстати, одной из первых специализированных западных книг для изучающих микроэкономику продвинутого уровня, переведенной на русский язык. То петербургское издание конца 1990-х годов было, однако, полно ошибок переводчиков, и в какой-то момент весь тираж был отозван с рынка. Да и само название «Рынки и рыночная власть: теория организации промышленности» (в оригинале «The Theory of Industrial Organization») оказалось неудачным с точки зрения специфичности термина «промышленность» в русском языке. Со временем магистерские курсы по «организации промышленности» уступили место «теории отраслевых рынков», книга вышла во втором, исправленном издании в 2000 году, но с тех пор так больше и не переиздавалась.
Модели Тироля предложили четкие и ясные критерии формирования государственной политики в сфере регулирования рынков. Изучая фундаментальные особенности взаимодействия фирм, Тироль задавался вопросом расхождения частных и общественных интересов и предлагал оптимальный набор реформ определенных отраслей экономики. В 1993 году Тироль вместе со своим учителем Жан-Жаком Лаффоном опубликовал «Теорию стимулов в госзаказе и регулировании» («A Theory of Incentives in Procurement and Regulation») – труд, предлагающий единую концептуальную базу, элементы которой экономисты и по сей день используют при разработке методов и анализе эффектов регулирования.
50 статей, марки, пузыри и корпоративные финансы
Вклад Тироля в экономическую теорию и практику, однако, не исчерпывается статьями по теории отраслевых рынков и регулирования. Его заслуги настолько велики, что лишь число его статей, обычно рекомендуемых к прочтению в стандартном курсе магистерской программы по экономике в лучших университетах мира, приближается к пятидесяти.
Параллельно с разработкой оптимальных подходов к госрегулированию рынков еще в 1980-х годах Тироль предложил ряд моделей финансовых рынков, где показал, что при определенных условиях на рынках могут вздуваться пузыри, несмотря на то что участники рынка – вполне рациональные люди, не подверженные паникам, страху, маниям и прочим психологически интересным эффектам. До Тироля считалось, что в классических моделях эффективного рынка, где отношение к деньгам в среднем постоянно во времени, пузыри образовываться не могут. Юджин Фама получил за такие модели Нобелевскую премию прошлого года. Пузырь на таких рынках – это цена актива, более высокая, чем тот поток платежей, которые актив потенциально принесет в будущем.
Тироль, однако, отметил, что редкие активы: марки, картины, письма известных писателей – растут в цене постоянно, но не приносят никакого дохода до момента их продажи. Тем не менее люди готовы платить за такие активы баснословные деньги, потому что верят в увеличение их стоимости. Реальную стоимость редкой марки и то, сколько денег она в действительности принесет владельцу на будущем аукционе, оценить трудно. Такой пузырь, однако, никогда не лопнет. Помимо этого, Тироль привел и другие примеры рынков, где число активов не велико и пузыри не только постоянно образуются, но даже полезны с определенной точки зрения (см. статью «Asset Bubbles and Overlapping Generations» 1985 года в Econometrica).
Двадцать лет спустя после первых опытов исследований по финансовой экономике, в 2006 году, Тироль опубликовал еще один учебник, который опять стал классикой. На этот раз это был учебник по корпоративным финансам. Как и в случае с учебником по теории отраслевых рынков, Тироль систематизировал огромный пласт литературы, прежде находившейся в весьма хаотическом состоянии. В итоге если еще в 1990-х годах как на университетских курсах по финансам, так и в бизнес-школах настольной книгой считался знаменитый текст Ричарда Брили и Стюарта Майерса, то в XXI веке это место занял текст Тироля. Но и здесь лауреат 2014 года не остановился.
Поведенческая экономика
В работах по анализу рынков, взаимодействия фирм, регулирования, образования пузырей и т.п. Тироль исходил из классических представлений о том, что люди ведут себя эгоистично и рационально. С середины 1990-х годов, однако, все больший вес в науке стала приобретать так называемая поведенческая школа. Даниэль Канеман, например, получил Нобелевку 2002 года за попытки интегрировать экономику с психологией, в частности за исследования роли эмоций и ангажированности при принятии решений в условиях неопределенности. В прошлом году одним из лауреатов стал Роберт Шиллер, видящий в склонности людей к маниям и паникам причины, объясняющие предсказуемость цен на финансовые активы в долгосрочной перспективе.
Где-то с конца 1990-х годов Тироль вместе с Роланом Бенабу, профессором Принстонского университета, тоже стал проводить активные исследования таких отклонений от рационального поведения, как альтруизм или прокрастинация, психологических явлений, вроде заботы о собственном имидже, и влиянии всего этого на принятие решений экономическими агентами. Злые языки среди экономистов тогда заговорили, что Тироль занялся не свойственными ему вещами, поскольку хочет казаться полиматом, чтобы получить Нобелевку.
Нобелевский комитет, однако, экзерсисы лауреата в области поведенческой экономики и социальной психологии оценивать даже не стал. Пресс-релиз комитета отмечает, что хотя поведенческая экономика, несомненно, важная область исследований, потенциально способная предложить перспективу объединения всех социальных наук в одну, для истинной оценки знаний в этой области еще прошло слишком мало времени. Поэтому в 2014 году заслуги лауреата на этом поприще не обсуждаются.
Нобелевский итог
В итоге именно вклад Тироля в анализ рыночной власти и регулирования неконкурентных рынков стал основной причиной присуждения Нобелевки-2014. Тироль рано осознал, что в деле регулирования отрасли и политики по повышению конкурентности нет рецептов, одинаковых для всех, – банков, телекоммуникационных компаний, операторов железных дорог, шоссе или почтовых услуг. Лучшие практики регулирования должны быть тщательно адаптированы к специфическим для каждой отрасли условиям. В серии статей и книг Тироль предложил общий подход к выработке подобных политик, но применил его на практике в конкретных реалиях различных отраслей. Благодаря работам Тироля государства научились заставлять свои газпромы и роснефти чаще думать о повышении производительности и одновременно предотвращать их оппортунистическое поведение в отношении конкурентов и заказчиков. Говорят, что России среди тех государств пока не было.
