Красная Поляна/ Alexander Demianchuk / REUTERS
Российская экономика все больше виртуализируется. Но речь не о цифровой экономике будущего, о которой по традиции на очередном форуме «Открытые инновации» (проходил на неделе) рассуждал глава правительства Дмитрий Медведев, не говоря, по сути, ничего нового. Речь о стремительно теряющей доверие официальной статистике, создающей ощущение параллельного мира, в котором живут, стратегически мыслят и принимают решения российские власти.
Так, обнародованные недавно данные Росстата, зафиксировавшего 3% рост реальных располагаемых доходов населения в годовом выражении за третий квартал (после почти безостановочного их падения с 2014 года), вызвали бурное обсуждение среди экономистов. Но убедительного объяснения, что же могло так резко развернуть динамику, не прозвучало. В ходе состоявшего на неделе заседания Экономического клуба директор Института стратегического анализа ФБК Игорь Николаев лишь выразил сомнение в росте доходов на фоне замедления оборотов розничной торговли, снижения среднего чека и увеличения платежей по кредитам. В Институте народнохозяйственного прогнозирования РАН предположили, что всплеск вызван тем, что ранее Росстат, напротив, занижал оценку. А директор по статистическим исследованиям ВШЭ Александр Суринов, в прошлом глава Росстата, просто указал на несовершенство методики подсчетов, которая «хорошо работала в СССР», но к настоящему времени утратила актуальность.
Отчасти проблему качества статистики, как отмечает в своей статье «Формирование государственной статистики: взгляд “снизу”» социолог ВШЭ Ольга Моляренко, мог бы решить обмен первичными данными между ведомствами. И до поры – до середины 2000-х – так и происходило, в частности, между Росстатом и ФНС. Однако затем, пишет автор, государство приняло пакет законов, которые «фактически возвели межведомственные информационные барьеры и установили монополию Росстата на “правильные” данные»:
«Судя по взгляду “снизу”, официальная статистика утрачивает референциальную функцию, наблюдается прогрессирующий отрыв аккумулируемых субъектами статучета показателей и формируемого на их основе образа действительности от реальности. “Мертвые зоны” (невидимые для управленцев процессы, объекты, аспекты и характеристики) в бόльших или меньших масштабах встречаются во всех сферах жизни общества и деятельности власти – в оценках экономической активности, социального статуса и уровня жизни населения, в фиксации правонарушений и преступлений, в регистрации коммунального имущества».
Любопытно, что «мертвыми зонами» массив необъяснимой российской статистики теперь готовы объявлять не только эксперты. Власть, когда это ей удобно, также может испытывать «затруднения в понимании этих данных». Так было с весенним отчетом Росстата, наглядно продемонстрировавшим переход миллионов россиян от бедности к нищете. Так же случилось и на минувшей неделе: пресс-секретарь российского президента Дмитрий Песков, известный своей находчивостью, последние данные Росстата о том, что половине (49,4%) домашних хозяйств в стране хватает денег лишь на еду и одежду, прокомментировал словами: «Нужно очень аналитически относиться к подобным сообщениям, с нашей точки зрения. Давайте не будем забывать, что буквально несколько месяцев тому назад мы с вами видели аналогичную информацию про [нехватку денег на] обувь и так далее. Откуда берутся эти данные? Трудно понять». В свежих Хрониках госкапитализма:
