Табличка памяти Судоплатова в оккупированном ВСРФ украинском Мелитополе, лето 2022 года
Фото: rusidea.org
Недавнее убийство «военкора» Владлена Татарского спровоцировало волну истерии в Z-медиа. Прозвучали уже открытые требования массового террора в отношении всех, кто выступает против войны. Владимир Соловьёв прямо призвал пользоваться опытом Павла Судоплатова, деятеля спецслужб сталинских времён. Смысл угрозы очевиден — чекист сделал имя успешными политическими убийствами безо всяких судебных санкций. Турбопатриотов такая картина не может не заворожить. В их мире спящего разума каждый, кто не поддерживает действующую в РФ власть, должен трепетать в любой точке мира.
Выигрышным здесь оказывается и происхождение Судоплатова. Уроженец украинского Мелитополя за свою карьеру неоднократно противостоял как раз борцам за независимость Украины. Получается единственно верный для шовинистической оптики «малоросс» — эдакий советский сипай, готовый как угодно жёстко замирять земляков ради блага и величия империи.
Сложнее понять, какая на самом деле личность стоит за этим образом. Был ли Судоплатов на самом деле неумолимым Терминатором или роковым «советским Джеймсом Бондом», как его представляет пропаганда? Или биография этого чекиста — скорее один из многих примеров, насколько отвратительны дела и незавидна участь наёмного убийцы, выполнявшего приказы диктатуры? Ведь даже свой звёздный час Судоплатов получил только в 1990-х, когда режим, которому он служил, и от рук которого пару раз едва не погиб сам, прекратил существование.
Не с руки Соловьёву вместе с другими пропагандистами вспоминать и о другом. Перед смертью Судоплатов пересмотрел свой жизненный путь и призвал к покаянию своих коллег по советским спецслужбам. Время подумать у офицера было — как-никак, провёл 15 лет в советской же тюрьме, прекрасно понимая, что от «вышки» спасся чудом. Выходит, что нерафинированный образ чекиста из сталинских времён скорее напугает современных продолжателей. И трудно сказать, что здесь хуже — провести полновесный срок за решёткой или разочароваться в деле всей своей жизни.
Совсем не конфеты от ложного друга
23 мая 1938 года. Нидерланды, город Роттердам, улица Коосингел. Стояло понедельничное утро, поэтому ресторан в «Атланте», модной новёхонькой гостинице в стиле арт-деко, не переполняли посетители. Кельнеру запомнился один господин средних лет — военной выправки, сухопарый, с аккуратно постриженными усами. Он неторопливо попивал херес, высматривая что-то или кого-то в окно.
Ближе к полудню господин дождался компаньона. К нему подсел другой мужчина — молодой брюнет среднего роста, что-то державший в руках. Себе новый гость заказал пива. Кельнер тогда не придал значения странности в его поведении: темноволосый будто нарочно прятал своё лицо. Когда официант подошёл к столику, тот резко принялся поправлять шнуровку на ботинках, уткнувшись в пол. В памяти остались лишь тёмные глаза и густые, сросшиеся брови.
Отель «Атланта», Роттердам, 1935 год
Фото: wikipedia.org
Беседа у ценителя хереса с любителем пива вышла недолгой. Говорили они на хорошо знакомом в Нидерландах немецком языке, но со странноватым акцентом — было заметно, что речь для обоих неродная. Официант услышал, как брюнет сослался на дела, встал и пообещал визави повторное рандеву в пять часов вечера. Собеседники пожали друг другу руки. Темноволосый со сросшимися бровями оставил на столе коробку конфет и ушёл. Усатый господин затем допил своё вино, расплатился и тоже покинул «Атланту».
Казалось, обычные посетители, которые каждую неделю проходят через отель десятками и сотнями. Деловые партнёры, моряки, журналисты или товарищи-однополчане — не всё ли равно? Но тех двух друзей со странным акцентом персонал «Атланты» и жители всего Роттердама запомнили надолго. Строго говоря, никакими друзьями и даже приятелями друг другу они не приходились.
Один давно хотел убить другого и просто ждал подходящего момента.
Примерно в 12:30 у кинотеатра «Люмьер» раздался взрыв — настолько мощный, что очевидцам он напомнил звук разорвавшегося артиллерийского снаряда. Клубы дыма застелили тротуар, скрывая погибшего, точнее, разлетевшиеся по сторонам части его тела. Это и был любитель хереса из ресторана в «Атланте». Прямо у него в руках взорвалась та самая коробка, переданная соседом по столику. Тем самым брюнетом, что обещал повторную встречу, явно зная, что она не состоится никогда.
Нидерландские полицейские на месте убийства Коновальца
Фото: Wikipedia.org
Личность погибшего установили быстро. По документам его звали Юзефом Новаком, гражданином Литвы. Но к вечеру того же дня нидерландская полиция выяснила, что под этой личиной скрывался Евгений Коновалец, лидер УВО-ОУН, организации борцов за единство и независимость Украины, разделённой тогда между Советским Союзом, Польшей, Чехословакией и Румынией.
Куда сложнее оказалось установить личность убийцы и то, на какую структуру он работал. Окончательно все сомнения отпали уже в 1990-х годах, когда престарелый ветеран советских спецслужб Павел Судоплатов в мемуарах признался: в Нидерландах «работал» он. Как и во многих других городах и странах.
Путь в Роттердам из Мелитополя
Убить лидера украинских националистов Судоплатову выпало неслучайно. Как-никак он родился в 1907 году в Мелитополе, в украиноязычной семье, да и сам впоследствии во всех анкетах идентифицировал себя именно как украинца. Родную речь чекист не забывал и в зрелом возрасте. Это очевидно облегчало его общение с людьми вроде Коновальца, сводя к нулю риск нелепых речевых ситуаций вроде «останивки» или «пекельных борошен».
Павел Судоплатов, 1930-е годы
Фото: topwar.ru / неизвестный автор
При этом сам Павел Анатольевич местное национальное движение никогда не считал своим и успел повоевать ещё против Украинской Народной Республики, существовавшей в 1918–1921 годах. На Гражданскую войну пришлось его отрочество. Тогда сын мелитопольского мельника прочёл марксистскую литературу и воспринял коммунистическую идеологию. По-видимому, твёрдость взглядов у будущего чекиста укрепила личная история. Ведь в те же годы в бою с армией УНР погиб его старший брат, служивший в Красной армии.
В 14-летнем возрасте Судоплатов прибился к ВЧК. Его взяли телефонистом особисты одной из украинских дивизий РККА. К совершеннолетию юноша стал продуктом чекистской системы. В 1920-х годах он построил впечатляющую карьеру в госбезопасности УССР, а в 1932 году получил перевод в Москву. Там спустя год мелитополец попал в Иностранный отдел ОГПУ, фактически внешнюю разведку. Несколько неожиданное назначение, учитывая, что в молодости Судоплатов владел только русским и украинским языками.
Однако происхождение давало ему неоспоримые преимущества в борьбе именно с украинской эмиграцией.
Ещё в 1920 году группа деятелей павшей УНР в Праге создала УВО, Украинскую войсковую организацию, чтобы дальше бороться за независимость страны. В июне 1930 года у УВО появилась аффилированная Организация украинских националистов, ОУН. Руководивший одновременно двумя объединениями полковник Евгений Коновалец планировал, что ОУН станет легальной партией, а УВО — её военизированным крылом. Вышло иначе: к середине 1930-х годов ОУН фактически поглотила УВО, став двуединой ультранационалистической организацией с военизированными порядками.
Коновалец и его соратники рассматривали потенциальными союзниками Германию с Литвой, а главных врагов видели в СССР и Польше. После войны 1920 года эти два государства разделили между собой большую часть Украины. При всей несхожести варшавского и московского режимов они одинаково бесцеремонно хозяйничали на украинских землях. В отошедших к Польше западных землях ОУН-УВО получилось создать разветвлённое подполье. В 1930-х годах его актив перешёл к политическому террору. Страдали от него не одни польские чиновники, военные и полицейские. 21 октября 1933 года во Львове один из боевиков застрелил советского дипломата Алексея Майлова в знак мести за Голодомор в советской Украине.
Просоветские авторы до сих пор подают последовавшую борьбу с ОУН-УВО у сталинских спецслужб именно как возмездие за львовское убийство. На деле в Кремле ещё до 1933 года видели в организации Коновальца опасного противника. Ведь её энергичный лидер распекал подчинённых за «галичанский регионализм» и призывал создать аналогичное польскому подполье на территории УССР. Разумеется, Москва таким инициативам обрадоваться не могла.
