Диалектика похорон и канонизации | Русский театр как экспортный продукт | «Театр давно уже сдох» |
Кризис расцвета или расцвет кризиса?
27 марта – всемирный день театра. Актеры и режиссеры будут поздравлять друг друга, по планете пронесется волна фуршетов и застолий. И – для бодрости духа – мне кажется, будет полезно вспомнить, как часто театр хоронили и как упрямо он воскресал. ДИАЛЕКТИКА ПОХОРОН И КАНОНИЗАЦИИ «Никогда еще театр на переживал такого кризиса», – писали современники Станиславского, Немировича, Мейерхольда, Таирова, Вахтангова. Сейчас это время в учебниках обозначено как «золотой век русского театра». И трудно себе представить, что режиссеры такого масштаба жили в одно время и в одном городе – Москве 20–30 годов прошлого века. Вся история русского театра двадцатого столетия – это диалектика похорон и последующей канонизации. Жирные точки ставили на карьере Станиславского, Мейерхольда, Товстоногова, Эфроса, Ефремова. Потом смерть заставляла историков театра переосмыслить эти фигуры и начиналась канонизация (в случае с репрессированным Мейерхольдом причисление к лику великих было задержано по причинам, от исследователей театра не зависящим). Присмотритесь к нашим современникам, которые в последнее время все чаще падают жертвами отпевания (не хочу называть их имена в этот день и портить им настроение – вдруг прочитают). Вполне возможно, что именно они со временем займут свои места в пантеоне. РУССКИЙ ТЕАТР КАК ЭКСПОРТНЫЙ ПРОДУКТ Отпевали не только режиссеров, но и целые направления в искусстве. В конце прошлого – начале нынешнего века начались похороны русского психологического театра: мы, мол, отстали от Европы, пора разнообразить приемы. Побольше формотворчества, товарищи! А великий русский психологический театр – вечная ему память! Надгробные завывания поутихли, когда в Москве появилась «Студия театрального искусства» Сергея Женовача. Тогда стало понятно: приглашать на поминки психологического театра может только слабоумный. Сделали свое дело и гастроли в Москве театра Льва Додина (МДТ), которые прошли в конце прошлого и начале этого веков и совпали с заупокойными службами по русскому психологическому театру. Это сделало траурные мероприятия комичными: они проходили без покойного. Русский психологический театр – один из редчайших конкурентоспособных продуктов, произведенных в нашей стране. Мы его экспортируем уже больше ста лет: преподаватели летят во все концы мира; молодежь из Европы, влекомая неумирающей легендой, едет в Россию учиться настоящему театру; гастроли русских театральных коллективов вызывают ажиотаж; а имя Станиславского – в Америке, например – священно. Не знаю, что еще продается нами с такой же интенсивностью и постоянством. Кроме, конечно, ископаемых. «ТЕАТР ДАВНО УЖЕ СДОХ» Отпевали при жизни не только отдельных режиссеров и целые направления. Хоронили сам театр. Особенно это любили делать выдающиеся кинорежиссеры. Тем не менее, все те, кто развил и прославил наше кино – Эйзенштейн и Пудовкин, Козинцев и Юткевич – начинали в театре. В последнее время на театр обрушился один из самых ярких современных кинорежиссеров, Иван Дыховичный: «У нас все время говорят, что театр умирает. Да он уже давно сдох! Он умер в тот момент, когда появились современные технологии, когда появилось кино, телевидение – более совершенные технологические формы, которые охватывают сразу миллионы людей». Иван Дыховичный, без малого 10 лет прослуживший актером на Таганке, похоже, продолжал плутать в лабиринтах любви-ненависти к этому виду искусства. Он призвал на театр все традиционные проклятия. Ведь появление кино, телевидения, а затем интернета заставляло многих пророчествовать о неминуемом крахе такого несовершенного в визуальном отношении вида искусства, как театр. Однако, как мы видим, в морг везти пока некого. Театр не погиб даже от появления кино, а стал им пользоваться: первым кинокадры в спектакль ввел еще Мейерхольд. А через десятилетия этот прием вдруг не только повсеместно расцвел, но и поразил всех своей новизной. У людей театра плохая память, что вполне объяснимо: прошлое этого вида искусства эфемерно. Это и позволяет постоянно объявлять, что театр в кризисе. Или – каждую пятилетку, если не чаще, назначать нового великого режиссера. КРИЗИС РАСЦВЕТА ИЛИ РАСЦВЕТ КРИЗИСА? Неустранимый изъян историков театра заключается в том, что они занимаются исследованием не собственно предмета (как литературоведы, искусствоведы и иные виды ведов), а изучают чужие впечатления от театра прошлого. Литературовед может взять с полки томик Толстого, а театроведу никогда не увидеть, как играли в начале XX века во МХАТе «Власть тьмы». Я уже не говорю о том, что никто даже отдаленно не может представить, как играл Мольер и сколько таланта показал Шекспир в роли тени отца Гамлета. А их тексты – пожалуйста, вот они. Представьте, что о Смоктуновском или Миронове вы знаете только из книг и статей. Чужие впечатления сложат в вашей фантазии образы, весьма отдаленно похожие на этих актеров. Щепкинское театральное училище, Щукинское оно же – хранят заветы великих актеров, в честь которых названы. Но никто не знает, каков, например, был Городничий в исполнении Щепкина, когда в зале Малого театра сидел Гоголь и наблюдал первое представление «Ревизора». А театральные роли Щукина в великих спектаклях Вахтангова – все билеты на них распроданы без малого сто лет назад. И этот актер известен только по своей, наверное, худшей (зато сыгранной в кино) роли – Ленина. Не имея объективной возможности для сравнения искусства прошлого и настоящего, мы, критики, пускаемся в фантазирование, объявляем кризисы и даем рецепты их преодоления. (В истории нашего театра я знаю только один случай, когда режиссер сам публично заявил перед артистами, что переживает творческий кризис. Это был Анатолий Эфрос, через короткое время съеденный труппой. Не в последнюю очередь из-за этих публичных покаяний: актеры такого не любят). Неважно, как назовут впоследствии нынешнюю театральную эпоху: кризис расцвета театра или расцвет кризиса театра. Важно понимать, что многие наши современники останутся в истории этого искусства. И, быть может, кто-то будет завидовать, что мы могли просто купить билет и посмотреть на игру Александра Калягина, Олега Табакова, Инны Чуриковой, Алисы Фрейндлих, увидеть спектакли Петра Фоменко, Льва Додина, Камы Гинкаса, Марка Захарова, Валерия Фокина, Юрия Любимова. И когда вы услышите вопли: «театр умер! Русского театра больше нет! Все на поминки!» – помните: это похороны ритуальные, необходимый символ вечного обновления. И могильщики – тоже единицы штатные, а плакальщицы получают неплохой гонорар за подвывания и ручьи слез. Но нас, критиков, надо понять, простить и с Днем Театра тоже поздравить.
