«В газетах в качестве полезной информации публиковали советы по импортозамещению». Как стала возможной война в Югославии, часть 2

«Отдел культуры» продолжает интервью из цикла «Всемирная история ресентимента». На этот раз исследователь режима Милошевича Илья Вукелич , рассказывает о том, как в 1990-е бывшая Югославия выживала во время беспрецедентно жестких на тот момент санкций Запада. Мало кто помнит, что к этим санкциям тогда присоединилась и Россия, которая в нынешнем состоянии напоминает Вукеличу тогдашнюю Сербию.

— Давай вспомним, как в Югославии впервые появились миротворцы ООН. Насколько это вообще было эффективно?

— Всё началось с похода черногорцев на хорватский Дубровник — с тезисом, что в Хорватии возродился нацизм и хорватские нацисты группируются, чтобы напасть на [расположенный по соседству с Дубровником чероногорский город] Херцег-Нови. При том что у хорватов в то время не было никакой армии — только квази-территориальная оборона, полицейский корпус национальной гвардии. Ни бронетехники, ни артиллерии — ничего. По ходу дела хорваты, как бы ни слабы они были, организовали отпор. Но всё-таки черногорцы добрались до Дубровника, взяли его в кольцо по суше. И в течение почти года, с октября 1991-го до осени 1992-го — держали его под осадой и обстреливали артиллерией и пулеметами.

Спасло Дубровник возмущение мира, потому что город был (и есть) под охраной ЮНЕСКО. Город выстоял и благодаря хорошо организованной обороне, и потому что его осада вызвала взрыв негодования во всем мире, с чем даже Милошевич должен был считаться. Только надо иметь в виду, что внимание мировой общественности было в то время в немалой степени отвлечено от Югославии тем, что происходило в Советском Союзе — августовским путчем и всем дальнейшим, вплоть до Беловежских соглашений. Тем не менее, город всё же удалось спасти от печальной судьбы Вуковара, который был взят после двух с половиной месяцев осады и выглядел как Мариуполь [сейчас]. Там было очень много жертв, включая гражданское население, город был практически полностью уничтожен.

В Дубровнике это не удалось сделать. Но и там, и тут шло колоссальное мародерство. Особенно в Хорватии — это очень плодородная область, там всегда зажиточно жили люди. Каждый день со всего Черногорского побережья в Хорватию курсировали машины. Военные грабили эти виллы, снимали всё, вплоть до унитазов. Особенно отличились резервисты из Никшича. Опять же, знакомо?

— Да уж, сразу вспоминаются истории из Бучи …

— Весной и летом 1991 года Милошевич поддерживал очень тесные связи с советскими военными, с [входившим в ГКЧП председателем КГБ СССР Владимиром] Крючковым, и так далее. Видимо, не только крах ГКЧП, но и дальнейшее развитие событий — признание Ельциным независимости Прибалтийских республик буквально через несколько дней после 21 августа, — все это повлияло. Когда он убедился, что Хорватию так просто не взять, он стал понемножку успокаиваться. И в частности, в декабре 1991 года даже выдвинул инициативу о вводе миротворцев ООН. По времени это примерно совпало с признанием независимости Хорватии — перед Новым 1992 годом признали Германия и Ватикан, а в 10-х числах января начали признавать все остальные. И воцарилось более-менее спокойное перемирие на тех рубежах, которые тогда сформировались.

— Какой был объем полномочий у «голубых касок»? Что они могли делать?

— Обычно миротворцы ООН имеют право применить оружие, защищая самих себя. Они могут стрелять, только если на них нападают. В остальных случаях вмешиваться в военные действия им запрещено — они стоят, как стена между конфликтующими сторонами. Многое зависело, конечно, от состава этих миротворческих сил, потому что это обычно контингенты из разных стран. Одно дело — миротворцы из более организованной страны вроде Англии, и другое — из африканской страны или, скажем, из Бангладеш. Тем не менее, это функционировало.

Специальный докладчик ООН по вопросу о положении с правами человека на территории бывшей Югославии Тадеуш Мазовецкий во время инспекционной поездки в бывшую Югославию в Горажде, Босния и Герцеговина, 27 августа 1992 года

PAP / PAWEL KOPCZYNSKI POLAND OUT / Global Look Press

— А когда эта система перестала работать?

— В Хорватии это работало достаточно долго. Но мы в Сербии уже начинали чувствовать последствия распада государства. Прежде Югославия имели соглашения о безвизовом въезде с огромным количеством стран, за исключением Америки, Канады, Австралии и Новой Зеландии. Так вот, когда отделились Словения и Хорватия, первое, что произошло — все страны начали подписывать с ними соглашения о безвизовом въезде. А для Сербии и Черногории [как для правопреемников Социалистической Федеративной Республики Югославия], наоборот, визы стали вводить. Там еще был переходный период — в правовом смысле еще существовала Союзная республика Югославия.

И когда начали вводить визы, стало понятно: скоро мы уже никуда не попадем.

В первых числах сентября 1991 года мне пришлось поехать во Франкфурт. Я сел на поезд в Белграде — правда, из-за боевых действий он уже шел не через Хорватию и Словению, как раньше, а через Будапешт, но никакой визы не надо было в любом случае. Я сделал то, что мне там надо было сделать, и вернулся в Белград. Всё. Это была моя последняя поездка в Европу. В следующий раз Европу я увидел в 2008 году.

— Ничего себе!

— В этот период [перемирия] — с января до начала апреля 1992-го любой разговор в Белграде, в котором мы касались политических событий — сводился к одному: только бы Босния не взорвалась.

— А почему так?