«Журналистика – это профессия, а не крик души»

ГОН КАК ПРОФЕССИЯ

– Почему такой странный путь? Почему деловая журналистика?
– Жизнь заставила. В моем военном НИИ в 1992 году почти ничего не платили и перспектив никаких не было видно, надо было искать что-то другое. Деловая журналистика подвернулась случайно: «Коммерсантъ» запускал ежедневную газету и объявил массовый рабоче-крестьянский набор людей, которые никогда прежде в журналистике не работали.
Должен сказать, что журналистику в целом я на тот момент презирал, поскольку считал, что журналисты все врут. И не без оснований [презирал]. По темам, в которых я разбирался, по радио, ТВ и в газетах шел очевидный гон. Легко было предположить, что и по остальным темам творилось то же самое. И только одно исключение было – «Коммерсантъ», который я обожал и читал от корки до корки с момента запуска. Если уж и становиться журналистом, рассуждал я тогда, то только в «Коммерсанте». Поэтому и пошел пробоваться, когда подвернулся случай.
– Что на вас повлияло как на журналиста прежде всего?
– Люди прежде всего повлияли – и продолжают влиять. Прелесть журналистики в том, что ты быстро оказываешься рядом со звездами как самой журналистики, так и той тематики, которой занимаешься. А звезды, за редким исключением, – очень интересные люди. Есть что послушать, есть чему поучиться. И что еще замечательно – круг постоянно расширяется. Сейчас вот с интересом наблюдаю, как работает Life News, благо в одном ньюсруме сидим. Там настоящие звезды оперативного репортинга, и хотя я в журналистике уже 17 лет с хвостиком, поучиться все равно есть чему. Вот это и влияет.
– И что видится с сегодняшних позиций? Журналистика – по-прежнему «гон»? Или с сегодняшних позиций уже не видно?
– Наверное, не так ярко видно, потому что цеховая специфика прилипает и проникает внутрь. После нескольких лет военной службы мне друзья говорили, что местами я рассуждаю как солдафон, а сейчас говорят: журналюга ты, и шуточки у тебя такие же.
А если серьезно, то со стороны тоже многого не видно. Всякие снобы могут смеяться над офицерами, но они ведь их просто не знают, и не знают, что почем на службе, что и как достается. А между тем среди военных полным-полно прекрасных и умнейших людей. То же и с журналистикой. Развелось всяких блоггеров, которые выискивают ляпы и на этом основании утверждают, что все журналисты идиоты, а если кто не идиот, то значит продажный. Но это люди, которые не собрали в жизни ни одного текста на собственной фактуре в условиях, когда жмет дедлайн. Они тупо не в теме, и не стоит их слушать. Знаете, как легко обломать любого сноба? А пусть просто покажет, чем занимается, и тогда мы тут же найдем ляпы в его работе и без труда докажем, что он – идиот.
– Ну, это вы как журналюга рассуждаете... А если серьезно, то нет сожаления, что судьба так сложилась?
– А как она еще могла сложиться? Все равно было бы что-нибудь похожее. Сожалеть о прошлом бессмысленно, поскольку исправить нельзя. Лучше плясать от текущей печки.

ЖУРАВЛЬ И СИНИЦА

– Текущая печка – это Marker.ru. Но мы о нем не будем – не настало еще время, у нас «Клуб бывших главных редакторов» – все же об уже прошедшем опыте. И вот что хочется понять: как родилась идея SmartMoney? Действительно не хватало на рынке еще одного делового издания? Или все же это было просто новое место работы?

– Гм. Про идею вообще-то лучше спросить у [генерального директора «Бизнес Ньюс Медиа» – компании-издателя SmartMoney] Михаила Дубика или [первого главного редактора журнала, ныне – редактора Slon.ru ] Леонида Бершидского – вы ведь тоже будете с ним разговаривать?
Насколько я понимаю, идей было две: журавль и синица. В качестве первой выступало желание создать лидерский деловой еженедельник, в идеале – русский лицензионный The Economist. А утилитарная синица – создать еще одну площадку для приема рекламы, цветной и дорогой. «Ведомости» на тот момент были черно-белыми, цветная реклама проходила мимо. Что касается нехватки еще одного издания на рынке – да, думаю, его не хватало, потому что «Эксперт» к тому моменту поскучнел, стал уходить от злободневных тем в обсуждение опасностей для Галактики. Вот и не хватало прямого лобового конкурента «Эксперту» с мировым названием. Но так получилось, что мы пошли другим путем. Не скажу, что особенно переживали, что не The Economist. Ведь мы же были уверены, что собралась dream team, которая всех порвет, независимо от выбранной концепции.
– Но это все – не чисто теоретические разговоры? Кто этот читатель, которого интересует такое количество деловых изданий? Или читатель, который из всех имеющихся изданий выберет новый SmartMoney? Ведь и «Ведомости», при всем их успехе, читает не больше 100 тысяч человек на всю Россию.

– Есть такая простая русская поговорка: the winner takes it all. Какая разница, сколько есть изданий, если ты нацелился стать не «еще одним», а лидером? Если станешь – все у тебя будет: и читатель, и реклама, и gloria mundi.
– Лидером? Смело. А что было в издании, выходившим под вашим руководством, такого необычного, чтобы можно было претендовать на майку лидера? В чем была оригинальность концепции?

– Да просто тексты старались писать получше, а менеджеры ИД старались продвинуть издание, надо же было winners догонять. Статьи, которые выходили в 2006-м году – еще при Леониде Бершидском, и примерно до осени 2007-го – были во многом уникальны для рынка по качеству и глубине проработки. В число поклонников журнала вошли такие известные бизнесмены, как Петр Авен и Александр Винокуров, например. Но. Тут есть сразу несколько «но». Если ты нацеливаешься на таких читателей, как Авен и Винокуров, так и бери тогда с них по $100 за номер, они себе это могут позволить. Нашел 500 таких читателей – издание в шоколаде, $200 тысяч дохода в месяц. А 500 таких потенциальных читателей есть, в списке «Финанс-500» их – как раз 500.
Но для SmartMoney была выбрана рекламная бизнес-модель, журнал продавался в ларьках и супермаркетах по 40 рублей, кажется. Чтобы в таких условиях пребывать в шоколаде, тебе нужен Gallup порядка 80–100 тысяч (исследования компании TNS, ранее – Gallup Media, которые покажут 80–100 тыс аудитории – Slon.ru). А весной 2007 было 30 тысяч. Значит надо что-то менять, не так ли? Делать тексты полегче, выбирать темы попопсовее. «Авенов» и «Винокуровых» ты при этом теряешь, но при правильной постановке дела приобретаешь тысячи тех самых пресловутых менеджеров 25–35 с доходом 2000+, на которых ориентирована реклама в издании. Цифры показывали, что аудитория стала расти. До конца 2008 года расстояние между нами и лидерами ниши хоть и не очень быстро, но сокращалось.

СМЕРТЬ ПОДО РЖЕВОМ

– Почему все же не состоялся журнал?
– Так уж прям и не состоялся. Лучше спросить: почему закрыли? Экономика, невидимая рука рынка, так сказать, – вот главная причина. Никто не отрицает ряда субъективных ошибок, в том числе и моих собственных, и я готов рассказать о них, если настаиваете. Но количество ошибок не было критическим , об этом просто свидетельствуют показатели по итогам 2007–2008 годов. Они приведены в прощальной статье журнала, в последнем номере, вы можете дать ссылку, если не жалко. Главная причина связана с общеэкономическим кризисом: реклама в журнале к началу 2009-го просто испарилась.Весь рынок рекламы мигом съежился по разным направлениям вдвое-втрое, и почти все, что на нем оставалось, забрали тогда те самые winners с многолетней историей – «Эксперт» и «Деньги», которых мы за 3 года догнать и перегнать не сумели. Ну и на что жить журналу, когда рекламы нет? Тут уж как ни управляй... Знаете, когда нефть стоит $100 за баррель, то руководство нефтяной компанией можно доверить любому менеджеру «Рособоронэкспорта» – все равно будет прибыль. А когда $10 за баррель – компанию не спасут от убытков даже Ходорковский с Рокфеллером. Вот в ситуации $10 за баррель, если перевести на рекламу, мы к началу 2009 г. и оказались.
Да, есть еще акционеры, которые, теоретически, могли бы запастись терпением, а то и добавить инвестиций. Но их тоже можно понять. Акционеры у нас были общие с газетой «Ведомости», которая оставалась в плюсе, но можно ли рисковать вешать ей на шею камень в виде убытков SmartMoney, когда никто не знает, как дальше пойдет кризис? На войне бывают ситуации, когда для спасения всей армии на верную смерть отправляется одна из дивизий. Вот так и у нас получилось. Журнал SmartMoney погиб подо Ржевом, условно говоря. Вот эти фундаментальные причины и обеспечили провал проекта на 80%. Ну а теперь можно заняться таким увлекательным делом, как распределение оставшихся 20% между конкретными персонажами. – Мы не будем, наверное, распределять персональную ответственность среди этих 20%? Все же широкому кругу читателей имена ничего не скажут. А вот что мне любопытно. Сергей Мостовщиков в интервью Slon.ru говорит, что о бизнесе невозможно писать, если основная статья получения прибылей – воровство. Его, бизнеса, просто нет, считает он. А ваш пример – пример человека, который только о нем и пишет. Ну неужели правда это интересно?
– Прям уж так и воровство. Вот та же история SmartMoney – чистейший хрестоматийный кейс, можно в бизнес-школах изучать. С другой стороны, некрасивые методы встречаются в практике даже всемирно известных западных компаний, возьмите свежие скандалы с Daimler или Hewlett-Packard. Бизнес многогранен, тем и интересен для изучения и описания. Артур Хейли не даст соврать. Если не следовать пресс-релизам и пиаровским байкам, а стараться выяснить, как именно и из чего извлекается прибыль, то это очень увлекательно. А говорить что «все воруют» и потому неинтересно, это все равно что сказать «мы все умрем», а потому писать вообще не о чем. – А что, как вам кажется, повлияло на развитие бизнеса?
– Бизнес, увы, меняется в неправильную сторону. В нормальной капиталистической системе все – законы, подзаконные акты, государственное регулирование, государственная пропаганда, образование, ну все на свете – должно быть направлено на то, чтобы зарабатывали, богатели и получали глорию мунди те, кто придумывает и делает хорошие штуки. А у нас не так, и со временем все более не так – примеров даже не буду приводить, они каждый день появляются в любом деловом издании. Тут Мостовщиков прав. Он не прав только в том, что обо всем этом писать неинтересно.

ПЯТЬ МИНУТ ТРИУМФА

– А вы все же оптимист, видимо. Есть о чем? Вот что вам запомнилось больше всего за то время, что были редактором? Какие «кейсы»?
– В SmartMoney было множество интересных историй. Расскажу ту, которая лично меня заставила сильно задуматься о том, насколько жизнеспособна первоначальная концепция журнала. Стандартный цикл подготовки статьи изначально был задуман такой. Автор делает один текст в две недели. Первую неделю он копает фактуру, за понедельник-среду второй недели пишет и сдает статью, а со среды до пятницы занимается всякими мелочами по текущему номеру и заряжается на следующую большую тему. Это все надежно отлаживается и очень хорошо работает, когда твоей работе не «мешают» текущие новости. Однако мы изначально на них и не собирались ориентироваться. Мы думали, что будем писать нетленки, не привязанные к текущим новостным поводам, и эти нетленки сами сделают нам тиражи, журнал станет культовым. Но журналист не может не делать стойку на новости! Уверен, что и Леня не раз задумывался: как бы так сделать, чтобы и нетленное качество обеспечивать, и за событиями недели поспевать. Тем более, что однажды это отлично удалось.
Дело было в середине 2006-го, когда Алексей Мордашов и Лакшми Миттал независимо друг от друга решили выкупить акции Arcelor и сделали акционерам каждый свои предложения. Надо писать? Безусловно, и чем раньше, тем лучше. К тому же стало известно, что на неделе в Москву прилетает главный начальник Arcelor Ги Долле; тут уж, как говорится, срочно в номер. Стойка сделана. Побросав прочие дела, к работе над сверхоперативным (по меркам SmartMoney) текстом подключаются сразу три автора. Настя Герасимова ловит Ги Долле за пуговицу после пресс-конференции и получает его эксклюзивные слова. Юля Говорун со своим безупречным инглишем вызванивает иностранных миноритариев Arcelor. Миша Козырев перелопачивает отчетности Arcelor и оферты Мордашова и Миттала. Два (или три, сейчас уже точно не помню) дня – текст готов. Всем нравится. Но тут-то и выяснилось, что, поскольку значительные силы были брошены на «оператив», то сбился привычный график подготовки «нетленок», и уже на следующий номер их не хватает. Вот и дилемма. Упираешь на нетленки – пропускаешь важные новости недели. Сосредоточиваешься на новостях – страдает глубина проработки, ведь не всегда так везет, как с Ги Долле. Где золотая середина?
Над всем этим я, как говорится в том анекдоте, много думал. В том же направлении работала мысль и у редакционного директора «Бизнес Ньюс Медиа» Татьяны Лысовой, которая курировала тогда и «Ведомости», и SmartMoney. Мы не раз и подолгу обсуждали эту тему. Ну а потом начали поворачивать концепцию SmartMoney в сторону большей привязки к новостям недели. – Чем гордитесь из того что сделано? А что не получилось?
– Трудно чем-то особенно гордиться, когда журнал, в итоге, закрыли. Много было сделано, чтобы его удержать, но можно ли этим гордиться? Когда я принял журнал, его редакционный бюджет составлял около 6 млн руб. в месяц, затем он начал уменьшаться, и завершали эпопею мы уже при 3 млн руб. в месяц. При этом прошли через беби-бум, когда количество молодых матерей и отцов достигало 10 человек одновременно при общем штате 48, прошли через необходимость дать сотрудникам возможность полностью отгулять отпускные дни, накопившиеся за прошлые годы, – а у некоторых таких дней набиралось 50 и больше. Прошли через сокращение штата и зарплат. Сохранить прежнее качество в таких условиях невозможно. Могло ли качество упасть менее заметно или, наоборот, другой на моем месте допустил бы большее снижение? Этого я не знаю, да и не мне об этом судить.
Слово «горжусь» можно без сомнений произнести только в истории с подготовкой и публикацией прощальной статьи, посвященной самому SmartMoney. Авторам удалось выбить из руководства издательского дома такие цифры, какие еще ни один ИД о себе прессе не давал, – собственно, поэтому я их тут сейчас и привожу. Удалось соблюсти и объективность. Редактировал и сдавал материал я, никому из начальства издательского дома его не показал, ни одного комментария (а среди них были весьма неудобные как для ИД, так и для меня лично) не убрал, ничего от себя не дописал, хотя очень хотелось. Сдал статью и почувствовал, наконец, что полностью соответствую должности, а раньше все сомневался. Только удовольствие это продлилось 5 минут, потому что в эти радостные минуты полномочия как раз и закончились.
Ну, а из неудач – история с редизайном. Первый дизайн-макет мне не нравился, но, когда менеджеры ИД предложили его изменить, я поначалу тянул резину – ведь мало ли что не нравится лично мне, важно же понять: имеет ли смысл смена дизайна с точки зрения имиджа и продвижения журнала. В итоге – после чтения всяких книжек и бесед с дизайнерами, в том числе иностранными – я согласился, что и с этой точки зрения дизайн менять надо. Только вот поезд уже ушел. Именно в этот момент, в конце лета-2008, редизайн уже не нужно было делать, потому что наступал кризис, и было не до грибов. Нелепо получилось: мы меняем дизайн, чтобы, по идее, продемонстрировать новый этап в развитии, – и одновременно переходим из экономии на неказистую дешевую бумагу и этот беспонтовый стандартный формат А4... Так что дизайн надо было либо сразу менять, когда еще были деньги на развитие, либо оставлять уж как есть, с небольшой корректировкой.

СМЫСЛ ДЕЛОВОЙ ПРЕССЫ

– Никогда у вас не возникало желания бросить деловую журналистику и заняться журналистикой «для людей»?

– Нет, такого желания не возникало. Это же профессия прежде всего, а не крик души. Как у врачей: им не любить пациентов надо, а ремонтировать. Ну а если вдруг возникнет желание о чем-то поведать человечеству, то напишу об этом в ЖЖ.
– В том и дело. Вы старательно уходите от ответа на вопрос, кто этот пациент, кому нужна ваша деловая журналистика?
– Смыслов читать деловую прессу в России миллион. Если бы российские граждане активнее читали качественные деловые издания, то они бы разумно вкладывали ваучеры, а не попадали на деньги в МММ и прочих «народных IPO». Не брали бы кредитов по эффективной ставке 60% годовых. Знали бы, в какой компании приятно работать, а в какой не очень, как делать карьеру, как выбрать страховую компанию, как выбить из работодателя хорошую компенсацию при сокращении штатов, и так далее. Почему граждане этого не делают, я не знаю. Если кому-то интереснее остаться без штанов и вопить, что его обобрали проклятые олигархи, нежели включить мозг и почитать деловую прессу, – это его проблема.
– Но если его обобрали, то ведь деловая пресса не поможет.
– У «Коммерсанта» был прекрасный рекламный ролик. Приходит домой с работы менеджер в костюме, расстегивает пиджак, ослабляет галстук, берет со столика номер газеты, начинает читать и вдруг хватается за голову. Голос за кадром: «C утра надо было читать». Вот и вся мораль. Но даже если человек разорился, то деловая пресса и тут ему иногда может помочь. На сайте «Рокфеллер» (это дочерний проект «Газета.ru») у нас была целая рубрика «Как прожить без денег». Да вообще все события там рассматривались с позиции личного кошелька. Упал самолет – пишем, как страховаться авиапассажиру. Пошли вверх или вниз мировые цены на нефть – пишем, что будет с курсом доллара к рублю.
– Это все прекрасно. Но вы рассуждаете с позиции человека, который описывает процесс, а я пытаюсь посмотреть с позиции человека, которого обобрали. Получается, что вы признаете, что не будете расследовать дела обманутых дольщиков или махинаций с квартирами? «Мы вас предупреждали» – это, кажется, единственное, что вы говорите сейчас обобранному?

– Защищать обездоленных – это все-таки не задача деловой прессы, для этого есть другие институты. Каждый должен делать свою работу, эклектика тут ни к чему.
– Ок. Просто хочется понять, что это за институты. И заодно – понять в чем задача деловой прессы.
– Минздравсоцразвития, Фонд социального страхования и так далее. А что значит «задача» деловой прессы? Кто ее поставил? Это просто бизнес такой – издания, пишущие о деловой жизни. Чтобы их читали, они должны быть интересными и полезными. Ну, они стараются.
– То есть пресса – это просто рынок. Просто способ заработка для журналистов и менеджмента?
– Ну не совсем уж так категорично. Миссия тоже есть, это же все-таки творческий процесс. Я просто не люблю рассуждений про миссию. Всемирно-историческая миссия сама получится, если ставить перед собой простую и понятную цель: сделать хорошую штуку и честно на ней заработать. Вот как Сергей Брин из Google – сначала делал просто хороший поисковик. Ну а теперь рассказывает всем про миссию преобразования глобальной информации. Сегодня он себе может это позволить.
– Михаил Бергер вот считает, что она сильно выросла за последние годы. И наезд на «Медиа Мост» ей даже сильно помог. При этом очевидно сужение пространства свободы высказывания. А вы как думаете, как изменилась журналистика за последнее десятилетие?
– Журналистика действительно сильно выросла. То, что было прорывом в 1990-х годах, – получение комментариев от всех сторон конфликта, например, – сегодня стало обычным стандартом. Не думаю, что росту профессионализма помог именно наезд на «Медиа Мост», скорее, это естественное развитие. Но пространство этот наезд действительно сузил. Слава богу, впрочем, что не до нуля, – так что крутиться можно. Да хоть бы даже и до нуля. Научимся тогда писать симпатическими чернилами между строк эзоповым языком – кому надо, тот прочтет.ОПЫТ РАЗНЫХ СМИ
– Вы работали в «Газете», которая известна тем, что владелец, Владимир Лисин, активно вмешивается в редакционную политику. Это самый сложный для вас владелец СМИ – из тех, в изданиях которых вы работали?

– В газете «Газета» я работал всего лишь заместителем главного редактора, и за полгода своей работы там с Лисиным ни разу не пересекался. Поэтому уверенно сказать, что он лично во что-то вмешивался, не могу, а строить домыслы и пересказывать байки, не подтвержденные документально, не хочу. В 2009 году главная проблема «Газеты» вообще состояла не в редакционной политике. Как и в SmartMoney, там ранее был запущен механизм скукоживания бюджета, что в кризисный год довольно быстро привело к коллапсу издания. Ну, зато живет и даже развивается наследник интернет-версии «Газеты» – сайт gzt.ru. – На ваш взгляд, редакционная независимость сегодня возможна? Что ей мешает?
– Редакционная независимость, безусловно, возможна. Если вы финансируете издание сами, разве вы будете от кого-то зависеть? А если нет денег издание содержать, можно завести и раскрутить блог в ЖЖ, и тоже ни от кого не зависеть. Возьмите блог Артемия Лебедева, к примеру, – столько читателей не у каждого зарегистрированного СМИ найдешь, можно даже [с помощью] Gallup не мерять. Но даже если ваше издание финансируется внешним инвестором, независимость возможна – главное, чтобы сам инвестор понимал: зачем она ему. Но так нечасто бывает, это правда. – А, может, она и не нужна никому? Ведь посмотрите, наибольшие тиражи – у тех газет, которые независимыми назвать сложно.

– Да я бы не сказал, что между независимостью изданий и тиражами есть какая-то корреляция. Любой нормальный главред все-таки внутренне сопротивляется давлению и даже если уступает, то расставляет флажки: вот на этой территории у нас резвится инвестор, так и быть, а вот на этой мы, уж извините, сами. И популярность зарабатывается как раз за счет собственных продуктов редакции. Возьмите даже самый гротескный случай – государственные эфирные телеканалы. Ведь не за выпуски новостей их смотрят, а за сериалы и развлекательные программы – «Ледовое побоище» или как там они называются. – А как родилась идея создать Живой Журнал о госзакупках? Это самостоятельная ведь была идея, персональная – она не была связна с работой?
– Помните дневное расписание Мюнхгаузена? «16:00 – война с Англией». Вот примерно так и родилась идея блога zakupki-news.livejournal.com.
В середине 2009 года на меня сильное впечатление произвела история, которую в ЖЖ рассказал блоггер Иван Бегтин (вот, кстати, пример человека, делающего хорошую штуку – сайт OpenGovData.ru) – о том, как организаторы гостендеров подменяют в документации русские буквы похожими латинскими, чтобы эти тендеры невозможно было найти «чужим» фирмам. Явление приобрело массовый характер, ну и я, как тот Мюнхгаузен, решил внести свою лепту в дело борьбы с безобразием.
Но если Бегтин – педантичный IT-шник, то у нас, журналюг, свои методы: мы зажечь любим. Вот я и придумал для zakupki-news собственные стиль и подачу, и приступил к поиску всяких тендеров – как вопиющих, так и гомерически смешных.
– Что этот опыт показал? Что дал? Что вам помнится больше всего из него? И как он повлиял на вашу жизнь?

– У меня не было никаких сомнений, что некоторые наводки на темы будут подхвачены большими СМИ – ну, умею я это делать, чего уж кривляться. Стало быть, будет и влияние на принятие решений. Так и вышло: был отменен тендер на «мерседес» для астрономического института, на выступление «Бурундийских барабанщиков» для губернатора Сахалина, еще какие-то...
Дополнительный кайф был в работе без ансамбля: ничего ни с кем не нужно обсуждать, доказывать, согласовывать. И все получилось, что самое интересное. Десяток сюжетов по телевизору, постоянная передача на радио, интерес зарубежных СМИ. Месяца полтора назад позвонили за комментарием из газеты The National, Абу-Даби. У меня чуть крыша не поехала от удивления: я ведь с декабря уже почти не занимаюсь этим блогом, все время на «Маркер» уходит. Но надо сказать, что прелесть ЖЖ в том, что, в отличие от автономных сайтов, когда ты ничего не делаешь, то аудиторию не теряешь, потому что тебя не отфренживают. Так что, чем черт не шутит, может, еще и возобновлю активность когда-нибудь. – А вот опыт работы в SmartMoney показал такие примеры – реального влияния на события? Нет у вас ощущения, что интернет влияет больше? А СМИ, зачастую, только плетутся вслед за блоггерами – чтобы уж совсем не пропустить взволновавшую всех в блогосфере тему?
– У SM не было цели непосредственно влиять на локальные решения, это было чтиво для думающей публики, которая любит поразмыслить над прочитанным. Ну а когда-нибудь в перспективе это бы и влияло, безусловно. Но в целом, интернет, конечно, влияет сильнее – ведь это горячая информация здесь и сейчас, на расстоянии одного клика. Да, традиционные СМИ часто плетутся в хвосте, но я бы не сказал, что им это нравится, так что борьба за эксклюзив и первые новости будет обостряться. СМИ поотстали от блогов с актуальностью, зато они умеют добывать достоверную информацию, умеют ее готовить и подавать. В перспективе, мне кажется, у блогов нет шансов ни на что, кроме маргиналии. Особенно, если появятся удобные устройства для чтения газет будущего и способы взимания платы за это самое чтение. – Какая команда из тех, в которых вы работали, запомнилась вам и оставила в вас след больше всего?
– «Коммерсантъ», конечно. Это ж как в жизни – личность формируется в детстве. А в «Коммерсанте» я проработал (причем, репортером и обозревателем, а не начальником) первые 7 лет из всех 17, что занимаюсь заметочным ремеслом. Вот, например, была история. В 1997 году у экономического еженедельника «Коммерсантъ», где я тогда работал, изменилась концепция – он стал превращаться в общественно-политическую «Власть». Рулить процессом назначили Андрея Васильева, с которым мы до того никогда не пересекались. А у меня как раз был какой-то творческий спад, все из рук валилось, плюс темы, которые еще недавно шли в номер на ура, в новую концепцию не годились. Перестраиваться было непросто. И вот два номера подряд – в один вообще ничего не могу предложить, а в другой пишу какую-то хрень, которую Васильев ставит в номер только от безысходности, потому что заменить нечем. Ну а после выходных вызывает: слушай, говорит, я тут хотел было тебя уволить, но знающие люди меня убедили потерпеть, сказали, что на самом деле ты все умеешь. Поэтому, говорит, просто понижу зарплату... Ах ты ж, думаю я тогда про себя: ну погоди, ты мне еще премию выпишешь!
Случай скоро подвернулся. Как раз шел скандал вокруг трастового договора Рема Вяхирева, надо было об этом писать. Но информации не хватает, тема из плана номера слетает. Однако в ночь сдачи номера мне удается-таки выйти на источник живительной фактуры и припасть к нему. Пишу с колес и сдаю где-то в пять утра редактору Глебу Пьяных. Тот восклицает что-то вроде «Ох, ё...», слегка причесывает заметку (времени уже нет) и бежит к Васильеву. Текст, прямо скажем, получился сыроватый, но ведь у нас главное фактура – а структура и литература потом.
Главред берет текст, и тут наступает момент моего торжества. Васильев дает команду срочно освободить для заметки место в номере и переверстать обложку, чтобы поместить анонс. Ну а потом лоббирует мой текст в ИД на «заметку месяца», и я получаю заветную премию – 500 у.е., суровые по тем временам деньги.
Ну и как за все это можно не любить «Коммерсантъ»?