Что такое хомономика?

Заслуженный профессор экономической теории, истории, английского языка и коммуникаций университета Иллинойса в Чикаго Дейдра Макклоски выступила на факультете свободных искусств и наук СПбГУ в рамках конференции «Экономическая культура: ценности и интересы», организованной Центром исследований экономической культуры. Центр был основан на факультете в 2011 году при непосредственном участии декана Алексея Кудрина. Slon публикует сокращенную версию доклада Макклоски «Как мир стал богатым и почему это никак не связано с неоклассической, марксистской или неоинституциональной экономической теорией».

Название нашей конференции – «Экономическая культура: ценности и интересы», и раз уж так получилось, что я выступаю последней, я попробую подытожить ее результаты одним словом. Это новое слово: хомономика.

Хомономика – это экономика с человеческим лицом. В марксистской экономике людьми движет только здравый смысл и классовый интерес. А я хотела бы предложить порассуждать об экономике, где мотивацию составляют человеческие добродетели и, увы, пороки.

Говорить о хомономике я начала до того, как придумала это слово, – в книге «Добродетельная буржуазия. Этика в эпоху коммерции». В ней я разрабатывала подход к добродетелям и порокам рыночного общества с точки зрения этики: в определенной степени – приложила Аристотеля к экономике. Эта книга стала первым томом трилогии, хотя первоначально я хотела сделать шесть томов.

В первом томе я защищаю инновации, проверенные рынком. Что это такое? Тут легче обратиться к примерам. Вот, например, микрофон – это инновация, проверенная рынком. Своим благополучием мы обязаны таким вещам, как этот микрофон.

В книге эта точка зрения подробно аргументирована.

Мы… богаты?

Во втором томе делается попытка объяснить современный мир рынка и инноваций. Если мир теперь может быть добродетельным, то почему мы как цивилизация не могли прийти к этому раньше? При Иване Грозном, например. Или в Древнем Китае. Почему процесс появления добродетельного мира рынка и инноваций начался в XVII веке на севере и северо-западе Европы?

Третий том – о происходящем у нас на глазах, в наше время.

Сегодня я буду говорить о том, что в мире компьютерщиков называется killing app, убийственное приложение. Так называют успешные компьютерные программы. Убийственное – потому что оно действительно работает.

В современном мире мы с легкостью пользуемся услугами медицины, которых не существовало еще век назад. Так, в XIX веке на мне можно было бы ставить крест, а теперь врачи обещают пробежки уже месяцев через 9-10 (Макклоски недавно перенесла операцию на шейке бедра. – Slon). Теперь мы богаты настолько, что каждый из нас может позволить себе сделать дорогостоящую операцию.

В XIX веке средний доход на душу населения в день составлял 3 доллара. Некоторые по-прежнему живут на эту сумму, но процент их падает резко, как камень. В стране, подобной России, заработок составляет 70 долларов на душу населения. В США – 130 долларов.

Количество и качество товаров улучшилось, медицина спрогрессировала; экономика, окна, пол, двери – все стало лучше. Может быть, кроме живописи. А у норвежцев доход на душу населения вырос до 150 долларов. С этим великим фактом едва ли что-то сравнится, не правда ли? Даже слава Рима в его лучшие годы, без войн – потому что в Риме доход так качественно не рос, жизнь не менялась так кардинально, как это случилось при росте дохода.

Почему это произошло? Самый привычный ответ на этот вопрос дал благословенный Адам Смит, я преклоняюсь перед ним. Он говорил об аккумулировании капитала.

Накопление капитала не сработало

Возьмем, например, Голландию. Смит взглянул на нее из Англии через пролив и увидел, что там, по стандартам XVIII века, шло накопление капитала. А вот в Шотландии была лишь группка людей со скотом, а накопления капитала не происходило. Смит предположил, что несколько поколений жителей мира смогут вывести любую страну на уровень Голландии. А она, напоминаю, в конце XVIII века была самым богатым государством.

В средневековой Европе урожаи ячменя и пшеницы были низкими, а вот в Китае и Центральной Америке выращивали рис и кукурузу. Они давали более высокий урожай по сравнению с пшеницей и ячменем. Но в Англии или России XIII века крестьяне сажали одно семечко, а получали 3 или 5 семечек. Средневековые крестьяне сохраняли огромный процент своего дохода. Когда смотришь на средневековые картины, на то, как крестьяне засеивают поля, то думаешь – какая растрата! Как они транжирят семена! Они же могли есть их, они могли накормить ими детей, но они вынуждены были сберегать семена. Все великие соборы, каналы, крепости – это примеры сбережения и растраты.

Итак, капитал растет сам собой; экономисты верят, что капитал порождает капитал. И все же это объяснение происхождения современной глобальной экономики мне не кажется удачным. Оно годилось бы, если бы так происходило везде и всегда с накоплением капитала. Но нет, такого не случается – очевидно, этот взгляд ошибочен.

Свобода духа и чувство собственного достоинства

Итак, сбережения и труд не составляют сути современного мира. А что тогда? Инновации. Изобретения. Обернитесь – мы во дворце, в старом здании, но оно наполнено современными технологиями. Проекторы, микрофоны, окна, цемент – все чудеса современного мира, эти новые идеи, осуществленные в рыночном обществе. Инновации, проверенные рынком. Мой старый знакомый Дуглас Норт (Нобелевский лауреат по экономике 1993 года. – Slon) предложил свой вариант объяснений, связанный с правами собственности. По-моему, он тоже ошибается, думая, что права собственности и рынки – это нечто новое. Но его теория популярна среди интеллектуалов.

Россия, кстати, особый случай: здесь говорят – помещик владеет рабами, но царь – помещиками. Получается, что и владельцы рабов были рабами. Даже в Пруссии было общество, в котором король подчинялся законам. Частная собственность оставалась частной собственностью. А теперь, например, во Франции современное правительство забирает 55% национального дохода и тратит их на половину населения. Правительство является куда более эффективным тираном, нежели Петр I или Екатерина II.

Итак, что же стало причиной нашего богатства, если не накопление капитала? Мой ответ не нов, он есть у Вольтера, Монтескье и Смита. Мне кажется, это связано с уникальностью экономического подъема, который начался в Голландии и распространился далее. Он связан с повышением чувства собственного достоинства у простых людей и переживанием духа свободы у изобретателей. Вместо того чтобы контролировать экономику, люди стали уважать изобретателей. Откуда это повышение чувства собственного достоинства? Этому посвящен готовящийся третий том моей книги.

Фиаско классических теорий, будущее за хомономикой

Мы имеем дело с совпадением четырех «Р»: Ренессанс, Реформация, революция и переоценка ценностей (reevaluation). Как меня учил Александр Гершенкрон, в России некоторые аспекты Реформации проявились у консервативных, на первый взгляд, староверов. Революционное движение всеохватывающе. Повсеместные революции происходили во Франции, в Оттоманской империи, в Китае, в Индии. Достаточно вспомнить 80-летнее восстание голландцев против испанцев или тот факт, что при Николае I произошло 550 крестьянских восстаний.

И все же я пытаюсь доказать, что самим этим событиям нет объяснения. Дело не в генетике, не в культурных особенностях. Это случайное совпадение – результат реакции на события в XVI–XVIII веке в Северной Европе. Но эта реакция отличается от реакции на похожие процессы в Оттоманской империи, в Китае, в Японии и в России.

Для понимания экономики необходимо более внимательное изучение истории, философии, лингвистики, социологии, политики и других дисциплин. Именно возвращение экономических проблем в более широкий комплекс вопросов, связанных с развитием идей, трансформацией духа и ценностей, может приблизить нас к пониманию того, как возникла и по каким принципам развивается цивилизация, сделавшая нас богатыми. С сожалением надо признать, что стандартная экономическая теория, марксизм, институциональная экономическая теория оказались совершенно бессильны в этом вопросе. Будущее за хомономикой.