Фото: Павел Лисицын/РИА Новости

«Лукойл» получил разрешение от властей Ирака на покупку у норвежской компании Statoil без малого 19% в крупнейшем в стране месторождении нефти «Западная Курна-2» (извлекаемые запасы месторождения оцениваются в 12,9 млрд баррелей). В итоге российская компания консолидирует 75% проекта, остальное принадлежит госкомпании South Oil Company. 

Начало добычи на месторождении намечено на 2013 год. Предположительно, добыча нефти в 2017 году на месторождении составит 94 млн тонн, что больше всей добычи «Лукойла» за прошлый год (90,7 млн тонн). Вложения «Лукойла» в проект в ближайшие 3 года оцениваются примерно в $4,5 млрд, в весь проект – в $27 млрд. Проект очень важен для «Лукойла», говорит аналитик «Тройки Диалог» Валерий Нестеров:

«Лукойл» пошел в Ирак, потому что его проекты в России стали убыточными. Мы оценивали внутреннюю норму прибыли проектов (до введения льгот) «Юрий Корчагин» – 11%, Южная-Хыльчуя – 5%. То есть, компания в России не может найти прибыльного применения своим деньгам. Это касается и ее деятельности в других странах вроде Саудовской Аравии или Колумбии. Работая в Ираке, «Лукойл» получит хорошие прибыли, если добыча составит 70–80 млн тонн. Максимум по проекту запланирован на уровне свыше 90 млн тонн в год. На основе всех своих соглашений с иностранными компаниями Ирак планирует увеличить добычу на 500 млн тонн, что равняется примерно добыче всей России. Впрочем, если это произойдет, работающие в стране иностранные нефтяные компании окажутся в «ловушке». Повысить внутреннюю норму доходности можно за счет максимального уровня добычи. Но появление на рынке такого объема нефти обрушит цены. Добычу придется сократить, и внутренняя норма доходности упадет. Хотя, ОПЕК вряд ли позволит нарастить добычу до такого уровня. Не в пользу иракского проекта – неразвитая инфраструктура и такие проблемы, как законодательные, юридические, безопасности. Хотелось бы понять, почему уходит Statoil и почему никто кроме «Лукойла» не готов занять ее место. Но правду мы вряд ли узнаем (возможно, Statoil испугала нарастающая нестабильность в регионе, включая гражданские протесты и напряжение вокруг Ирана – Slon). «Лукойл» работает в Ираке на условиях сервисного контракта за определенное вознаграждение: 42 цента за баррель. Внутренняя норма рентабельности «Лукойла» при реалистичном сценарии составит 11%, в лучшем случае – 17%. Это «вилка» риска. В принципе, никто в «нефтянке» не начинает проекты, если в них не обеспечивается IRR порядка 15–16%. У «Лукойла» сложная ситуация. Плановые капитальные вложения в проект составляют $30 млрд. По нашим оценкам, при добыче 50 млн тонн внутренняя норма рентабельности на уровне в 10% – весьма низкая. Проект может оказаться разрушительным для стоимости компании. В идеальных условиях прирост рыночной капитализации «Лукойла», если проект будет осуществлен на уровне добычи 90 млн тонн в год, составит $0,5 млрд. Мы многого не знаем, и, конечно, «Лукойл» стремится себя обезопасить. Вероятно, в связи со сменой состава акционеров консорциума, компания добьется пересмотра существующих условий контракта, например, в виде большей платы за баррель. Тогда рентабельность проекта не будет так сильно зависеть от объемов. Или с помощью других механизмов компенсации, если они будут согласованы. Пока этот проект стрельба «из пушки по воробьям»: большие деньги вкладываются туда, где результат не гарантирован. Компаниям, особенно крупным, порой присуща иррациональная мотивация. Например, финансовый директор французской компании Total Патрик де ла Шевардьер объясняет присутствие своей компании в Ираке необходимостью сохранения присутствия, хотя доход и не слишком высок. То же самое можно сказать и про «Лукойл». На сегодня Ирак – единственная крупная страна региона, где пускают работать иностранные компании. В целом же ближневосточный регион наиболее перспективен для нефтедобычи, и его роль на мировом рынке будет расти.