© Reuters
Моя работа предполагает достаточно широкий круг общения: в нем есть место и экспертам в области железнодорожного транспорта, и специалистам в области ТЭК, и директорам предприятий промышленности, и журналистам, и молодым ученым. Такое активное общение с людьми разных профессий и рода занятий, работа которых, как правило, не связана с электроэнергетикой (но которые, несомненно, обладают широким кругозором), выявило одну интересную особенность восприятия этой отрасли. Эта особенность – оценка электросетевого комплекса, его роли как в проблемах отрасли, так и в жизни каждого из нас. Недавние события, связанные с перспективой объединения крупнейших электросетевых компаний страны, – Федеральной сетевой компании и Холдинга МРСК (сегодня проходят внеочередные собрания акционеров обеих компаний, непосредственно связанные с этим процессом) – породили больше вопросов, чем ответов, и еще сильнее убедили меня в необходимости дать на них понятные большинству ответы.
В электроэнергетической триаде – генерации, распределении и сбыте электроэнергии – роль электросетевого комплекса в массовом восприятии недооценена. Произошло это за счет переоценки роли генерации. Пожалуй, причины для этого имеются: когда говорят об электроэнергетике, всегда представляется образ большой электростанции, от которой уже куда-то за горизонт тянутся линии электропередач. Электростанция – это источник электроэнергии, поэтому она и воспринимается как ключевой элемент отрасли.
На самом деле, как в техническом плане, так и в хозяйственном, роль сетевого комплекса в электроэнергетике как минимум не уступает роли генерации. Электроэнергетика становится электроэнергетикой не тогда, когда в стране есть электростанция, дающая ток какому-то конкретному предприятию, а когда производителей и потребителей сотни и тысячи, и все они соединены сложными хитросплетениями больших и малых электрических сетей. Эффективность работы электроэнергетики, как технологическая, так и экономическая, зависит в первую очередь от сетевого комплекса. Роль сетей, пожалуй, можно проиллюстрировать следующим ярким фактом: для многих читателей, я думаю, станет новостью, что минимум 50–60 копеек из каждого рубля, который мы тратим на электроэнергию, уходит сегодня к сетевым компаниям. Тем же, кто эту электроэнергию вырабатывает, достается лишь 35–45 копеек, хотя еще буквально несколько лет назад это соотношение было иным, как иными были и наши затраты на электроэнергию.
Последнее как раз больше всего и беспокоит конечных потребителей, то есть нас с вами. Мы почти догнали страны ЕС по уровню цен на электроэнергию и уже перегнали Соединенные Штаты по этому показателю. При этом нам еще не скоро предстоит достигнуть уровня этих стран как по энергоэффективности, так и по уровню среднедушевых доходов населения. Это значит, что вопрос роста цен на электроэнергию еще в течение длительного времени будет одним из самых острых как для промышленности, так и для бытовых потребителей, то есть, опять же, для нас с вами. Именно по вышеуказанным причинам столь важно общее понимание тех проблем, которые стоят перед российскими сетевиками, ведь от общего понимания этих проблем зависит и то, сколь эффективно они будут решаться с выгодой для потребителей.
Клубок сетевых проблем, который сегодня пытаются распутать органы исполнительной власти, эксперты и представители самой электроэнергетической отрасли, появился, конечно, не сразу и не сам по себе. Начнем с того, что нынешний отечественный сетевой комплекс представлен в трех ипостасях: магистральные сети, принадлежащие ФСК, межрегиональные и региональные сети, находящиеся в ведении Холдинга МРСК, а также многочисленные местные сетевые организации. Такая хозяйственная организация практически полностью отражает отраслевые технологические особенности. Каждый занимается определенным уровнем напряжения: ФСК – высоким, местные сети – низким, МРСК – всем, что между ними, то есть средним. Сети – неконкурентный вид деятельности, и поэтому тарифы для них назначает государство. Через тарифы происходит и пресловутое перекрестное субсидирование, когда за потребителей, которые не могут полностью покрывать издержки на электроснабжение, платят те, кто может, то есть промышленность платит за население.
Дело в том, что фактические издержки потребителей ФСК на передаваемую им электроэнергию намного ниже тех издержек, что несут потребители межрегиональных и местных сетей: меньше звеньев в цепи, меньше и себестоимость. Когда все сетевые издержки делятся на всех, то есть когда происходит перекрестное субсидирование, это приводит к завышенным тарифам у крупных потребителей и к заниженным тарифам для всех остальных. Поэтому, если бы потребители ФСК – а это только очень крупные предприятия – оплачивали тариф лишь «за себя», это привело бы к резкому удорожанию электроэнергии для средних и малых потребителей.
Но сеть принадлежит ФСК. Каким же образом можно обложить ее своеобразным «налогом на богатых», чтобы раздать потом через перекрестное субсидирование «бедным»? Для разрешения именно этой проблемы – сеть принадлежит ФСК, а перекрестку делать надо – и был создан «Франкенштейн» российской реформы электроэнергетики, так называемая последняя миля: МРСК берет в аренду у ФСК небольшой конечный участок сети для того, чтобы формально также оказывать услуги по передаче электроэнергии тому крупному потребителю, который «запитан» от магистральной сети. Для потребителя это означает, что он вынужден оплачивать не только тариф ФСК, но и тариф региональной сетевой компании. МРСК получает выручку от таких крупных потребителей, не оказывая фактических услуг, благодаря чему все остальные платят меньше. «Последнюю милю», а вместе с ней и перекрестное субсидирование, планировали отменить еще в 2011 году, но разрушительные последствия такого шага для малого и среднего бизнеса вынудили власти отложить этот шаг, по крайней мере до 2014 года.
Собственно говоря, именно в «последней миле» во многом и содержится ключ к пониманию того, что происходит в нашем сетевом хозяйстве и в электроэнергетике в целом. Реформа, проведенная в спешке, без открытого общественного и экспертного обсуждения, ставящая во главу угла не интересы конечных потребителей, а претворение в жизнь мифов экономического либерализма, породила множество проблем, для временного решения которых и были созданы такие «костыли» как «последняя миля».
Поэтому, например, вопрос о том, нужно ли объединять ФСК и МРСК и как это именно делать, лишен смысла. Прежде всего, потому, что не отвечает на главный вопрос, который необходимо всегда задавать, говоря о любой реформе: кому это выгодно? Если это будет выгодно потребителям, приведя к снижению их издержек на электроэнергию, то покажите расчеты, показывающие, как это будет достигнуто. Пока же мы преимущественно видим лишь обсуждение того, кто кем будет управлять, кто кому будет подчиняться и вообще, кто кого победит. Дело, конечно, важное, но оно явно не добавляет ясности в вопросе о том, сколько будет стоить киловатт-час через 2–3 года.
На самом деле, как в техническом плане, так и в хозяйственном, роль сетевого комплекса в электроэнергетике как минимум не уступает роли генерации. Электроэнергетика становится электроэнергетикой не тогда, когда в стране есть электростанция, дающая ток какому-то конкретному предприятию, а когда производителей и потребителей сотни и тысячи, и все они соединены сложными хитросплетениями больших и малых электрических сетей. Эффективность работы электроэнергетики, как технологическая, так и экономическая, зависит в первую очередь от сетевого комплекса. Роль сетей, пожалуй, можно проиллюстрировать следующим ярким фактом: для многих читателей, я думаю, станет новостью, что минимум 50–60 копеек из каждого рубля, который мы тратим на электроэнергию, уходит сегодня к сетевым компаниям. Тем же, кто эту электроэнергию вырабатывает, достается лишь 35–45 копеек, хотя еще буквально несколько лет назад это соотношение было иным, как иными были и наши затраты на электроэнергию.
Последнее как раз больше всего и беспокоит конечных потребителей, то есть нас с вами. Мы почти догнали страны ЕС по уровню цен на электроэнергию и уже перегнали Соединенные Штаты по этому показателю. При этом нам еще не скоро предстоит достигнуть уровня этих стран как по энергоэффективности, так и по уровню среднедушевых доходов населения. Это значит, что вопрос роста цен на электроэнергию еще в течение длительного времени будет одним из самых острых как для промышленности, так и для бытовых потребителей, то есть, опять же, для нас с вами. Именно по вышеуказанным причинам столь важно общее понимание тех проблем, которые стоят перед российскими сетевиками, ведь от общего понимания этих проблем зависит и то, сколь эффективно они будут решаться с выгодой для потребителей.
Клубок сетевых проблем, который сегодня пытаются распутать органы исполнительной власти, эксперты и представители самой электроэнергетической отрасли, появился, конечно, не сразу и не сам по себе. Начнем с того, что нынешний отечественный сетевой комплекс представлен в трех ипостасях: магистральные сети, принадлежащие ФСК, межрегиональные и региональные сети, находящиеся в ведении Холдинга МРСК, а также многочисленные местные сетевые организации. Такая хозяйственная организация практически полностью отражает отраслевые технологические особенности. Каждый занимается определенным уровнем напряжения: ФСК – высоким, местные сети – низким, МРСК – всем, что между ними, то есть средним. Сети – неконкурентный вид деятельности, и поэтому тарифы для них назначает государство. Через тарифы происходит и пресловутое перекрестное субсидирование, когда за потребителей, которые не могут полностью покрывать издержки на электроснабжение, платят те, кто может, то есть промышленность платит за население.
Дело в том, что фактические издержки потребителей ФСК на передаваемую им электроэнергию намного ниже тех издержек, что несут потребители межрегиональных и местных сетей: меньше звеньев в цепи, меньше и себестоимость. Когда все сетевые издержки делятся на всех, то есть когда происходит перекрестное субсидирование, это приводит к завышенным тарифам у крупных потребителей и к заниженным тарифам для всех остальных. Поэтому, если бы потребители ФСК – а это только очень крупные предприятия – оплачивали тариф лишь «за себя», это привело бы к резкому удорожанию электроэнергии для средних и малых потребителей.
Но сеть принадлежит ФСК. Каким же образом можно обложить ее своеобразным «налогом на богатых», чтобы раздать потом через перекрестное субсидирование «бедным»? Для разрешения именно этой проблемы – сеть принадлежит ФСК, а перекрестку делать надо – и был создан «Франкенштейн» российской реформы электроэнергетики, так называемая последняя миля: МРСК берет в аренду у ФСК небольшой конечный участок сети для того, чтобы формально также оказывать услуги по передаче электроэнергии тому крупному потребителю, который «запитан» от магистральной сети. Для потребителя это означает, что он вынужден оплачивать не только тариф ФСК, но и тариф региональной сетевой компании. МРСК получает выручку от таких крупных потребителей, не оказывая фактических услуг, благодаря чему все остальные платят меньше. «Последнюю милю», а вместе с ней и перекрестное субсидирование, планировали отменить еще в 2011 году, но разрушительные последствия такого шага для малого и среднего бизнеса вынудили власти отложить этот шаг, по крайней мере до 2014 года.
Собственно говоря, именно в «последней миле» во многом и содержится ключ к пониманию того, что происходит в нашем сетевом хозяйстве и в электроэнергетике в целом. Реформа, проведенная в спешке, без открытого общественного и экспертного обсуждения, ставящая во главу угла не интересы конечных потребителей, а претворение в жизнь мифов экономического либерализма, породила множество проблем, для временного решения которых и были созданы такие «костыли» как «последняя миля».
Поэтому, например, вопрос о том, нужно ли объединять ФСК и МРСК и как это именно делать, лишен смысла. Прежде всего, потому, что не отвечает на главный вопрос, который необходимо всегда задавать, говоря о любой реформе: кому это выгодно? Если это будет выгодно потребителям, приведя к снижению их издержек на электроэнергию, то покажите расчеты, показывающие, как это будет достигнуто. Пока же мы преимущественно видим лишь обсуждение того, кто кем будет управлять, кто кому будет подчиняться и вообще, кто кого победит. Дело, конечно, важное, но оно явно не добавляет ясности в вопросе о том, сколько будет стоить киловатт-час через 2–3 года.
