Недавно доцент отделения гастроэнтерологии и гепатологии Пенсильванского университета Нитин К. Ахуджа опубликовал в Aeon эссе о том, как экологическое мышление заполняет пробелы в биомедицине.
По его наблюдениям, современная теоретическая медицина рассматривает тело как замкнутую механистическую систему, в то время как болезни на практике подтверждают, что система эта гораздо более проницаема и взаимосвязана с внешней средой. Приводим краткий пересказ этого эссе.
«Подход к лечению, в рамках которого я работаю, называется биомедицина. Он подчеркивает историческое совмещение больницы и лаборатории и в то же время определяет основные взгляды на то, как мы болеем, — пишет Нитин К. Ахуджа. — Возникновение микробной теории в XIX веке приписало роль возбудителей ранее непонятных болезней, таких как холера и послеродовая лихорадка, отдельным патогенам с четкими способами физического проникновения.
К XX веку новые диагностические технологии, такие как анализ мочи и рентген, побудили считать, что жидкости и органы не только принципиально механические, но и универсально разборчивые. Со временем человеческие тела в нашем восприятии превратились в замкнутые системы, каждая из которых представляет собой рационализированную сумму измеримых частей, легко объяснимых в контролируемых условиях».
Более древние взгляды на тело, которые вытеснила биомедицина, гораздо больше значения придавали взаимосвязям организма с внешней средой. Болезнь рассматривалась как событие на стыке окружающей среды и внутренней конституции человека. Так, Гиппократ считал, что воздействие теплого ветра предрасполагает жителей некоторых городов к дряблости, диарее и тяжелому похмелью.
Средневековые европейские ученые объясняли эпидемии воздействием невидимых ядовитых облаков, именуемых миазмами. Историк Линда Нэш в своей книге «Неизбежная экология» (2006) называет все это парадигмой экологического тела, которая в различных вариантах доминировала в медицинской мысли со времен античности до конца 1800-х годов. С появлением биомедицины все изменилось.