«Борис Немцов стал жертвой этой самой войны — войны Путина с Украиной». Журналист Михаил Фишман — о своей новой книге «Преемник»

Вышла в свет книга Михаила Фишмана «Преемник. История Бориса Немцова и страны, в которой он не стал президентом». Это увлекательный портрет Немцова, написанный в широком контексте его эпохи. Не столько биография конкретного политического лидера, сколько новейшая история России в целом, просто Немцов — центральная фигура этой истории. Republic поговорил с Михаилом Фишманом о книге, Немцове, его убийстве и альтернативной истории России.

«Немцов совершал ошибки, потому что он живой человек, а не памятник»

— Ты удивлен, что книга смогла выйти сегодня, в такой момент, когда свобода слова в России практически закончилась?

— Я приятно удивлен, скажем так. Я не взвешивал вероятности в своей голове. Я исходил из того, что книга написана, сдана, но может не выйти. Я с этой мыслью жил с января: понимал, что не успеваю к концу февраля (годовщина гибели Бориса Немцова. — Republic). И было очевидно, что если война начнется, то в конце февраля. Я рассуждал так: да, возможно, книга не выйдет, но она уже есть! Вот она! Значит, как-то иначе будет распространяться, издаваться, может быть, не в России. Но она вышла в России и лежит на прилавках! Что ж, будем считать это маленьким чудом.

— Цифровая версия будет?

— Уже есть. Книгу можно купить на «Литресе» — покупайте и читайте на «Киндле», других ридерах, на всех устройствах. Аудиоверсия тоже будет, но позже: я начитываю книгу сам и еще просто не успел.

— Зачем нужно было писать эту книгу и рассказывать эту историю? Разве мало книг про новейшую российскую историю?

— Честно говоря, книг не так много. Я, конечно, нескромно буду звучать, но мне кажется, что моя книга во многих отношениях первая. По нескольким параметрам. Это нон-фикшн, предназначенный для широкого круга читателей. Читать ее может кто угодно, кому интересно. Не надо обладать какими-то специальными знаниями. Это не мемуар, это не рассказ от первого лица, это не набор интервью, как, например, большой, очень интересный том о Березовском, выпущенный тем же издательством («Время Березовского» Петра Авена. — Republic). В моей книге вам не надо читать чужие интервью, я уже за вас проделал эту работу. Это нон-фикшн, выполненный в западной традиции и посвященный истории страны с конца 1980-х годов. При этом книга проработана журналистским образом. Возможны какие-то ошибки, в таком огромном материале они неизбежны, но я стараюсь отвечать за каждое свое слово: оно либо подтверждено источниками, с которыми я разговаривал, моими собеседниками, либо архивами, а это тоже огромная составная часть проделанной мной работы. Я очень много времени провел в архивах в Нижнем Новгороде, в Ельцин Центре. Без библиотеки Ельцин Центра, где хранятся газеты начала 1990-х, я не знаю, что бы я делал. Ну, и со многим другим они помогли. Это неслучайно, что на работу у меня ушло почти пять лет.

Есть увлекательные книжки Миши Зыгаря, тоже доступный для чтения нон-фикшн. Но они охватывают более узкий период нашей истории. Есть еще книжки Ильи Жегулева — но они уже по масштабу замысла. И вот есть теперь моя книга. Она шире по масштабу замысла. Так уж получилось, что я широко замахнулся.

— Почему именно Борис Немцов? Почему именно эта фигура в центре книги?

— Мы с Верой Кричевской делали фильм про Немцова «Слишком свободный человек», он вышел в начале 2017 года. У этого фильма тоже есть предыстория. Ко мне обратились как к политическому журналисту с предложением написать сценарий для документального телевизионного фильма, я начал над этим работать. Уже тогда я подумал, еще не понимая, куда меня это заведет, что история Немцова — это история страны: разберем историю Немцова — поймем, что случилось со страной. Кроме того, было очевидно, что Немцов — герой, и мне хотелось поучаствовать в создании «памятника».

Сначала получился телевизионный фильм для немецкого телевидения, не очень удачный. Потом на этом и на новом материале, который мы записывали в том числе в том же Ельцин Центре, уже с Верой Кричевской мы сделали фильм «Слишком свободный человек». И я снова убедился в своей гипотезе, что история Немцова — это история страны даже в большей степени, чем я полагал, начиная эту работу. И потом появилась идея сделать из фильма книжку, переложить его на бумагу.

Почему нет? В моей голове это была работа на два-три месяца. Возьмем сценарий, переложим, будут картинки — все будет замечательно. Я сел, это были майские праздники 2017 года. И уже к августу было понятно, что это будет совершенно другая работа. И я решил за нее взяться, мне это было интересно и важно.

Фильм был хороший, я им доволен, могу даже им гордиться, но, работая над ним, я не понимал и десятой доли того, что я понимаю сейчас, когда я эту книгу написал и уже всерьез прошел с Немцовым весь путь с конца 1980-х до середины 2010-х годов. Замысел тот же самый, что у фильма, идея такая же: история Немцова — это история России, история свободы в России. Но я потратил на воплощение гораздо больше усилий. В фильме разговор про дефолт 1998 года занимает полторы минуты. А в книге это целая глава.

Я решил разобраться в причинах всех тех событий и явлений, процессах, на которые мы всегда привычно ссылаемся: «Вот видите, оно все так случилось, и поэтому так пошло». А почему оно так случилось? Я попытался разобраться. Поэтому в книге Немцов иногда отходит в сторону, в некоторых главах его вообще нет: это я рассказываю подноготную тех событий, в которых он будет уже непосредственно участвовать.

Борис Немцов, 2003 год

Viktor Chernov / Russian Look / Global Look Press

— Можешь поделиться какими-то открытиями, которые тебе больше всего запомнились?

— Открытия лежат в разной плоскости. Я разобрался в причинах всех важнейших для истории страны событий. Один пример: почему и как случилась первая чеченская война. Ведь многие согласятся: они на самом деле не понимают, как это произошло. И я не понимал. Я понимал, что она стала поворотной в истории страны. Но почему? В какой степени это преступление? В какой степени это ошибка? Кто виноват? И я откапывал: как с конца 1989 года зарождалась эта идея независимости Чечни, откуда появился Джохар Дудаев, как потом на этом пути было сломано много копий и как в итоге дошло до войны, которая началась в декабре 1994 года.

— Как ни странно, насколько я помню из твоей книги, Джохару Дудаеву Михаил Горбачев помог стать политическим лидером Чечни.

— Отчасти. Горбачев его подтолкнул в этом направлении. Это было связано с его борьбой с Ельциным в то время. Потому что Горбачев, федеральный центр, пытались завоевать симпатию национальных республик, находившихся в составе России. Чтобы они оказались на ее стороне. За них вообще шла борьба — за общественное мнение и политическую линию этих национальных республик. Тогда разговоры о развале России, распаде, которыми нас пугают с конца 1990-х (и Путин пришел на этой идее), были совсем не шуткой. Чеченский конфликт стал одним из прямых выражений этой огромной проблемы: собственно, объявление Дудаевым суверенитета Чечни и стало симптомом этого распада. Это просто один из примеров. Я считаю, что все, что интересно мне, будет интересно моему читателю. Это такой очень понятный и прозрачный принцип журналистики — рассказывать о том, что интересно тебе самому. Вот мне стало интересно разобраться во всем. Что такое были выборы 1996 года? Как случился дефолт в 1998? Есть в нем рукотворный элемент или он просто свалился на голову — такое несчастье в виде падения нефтяных цен и кризиса азиатских рынков? Что на самом деле случилось между либералами, молодыми реформаторами, олигархами в 1997 году? В фильме этому тоже уделено много внимания. Известная битва за «Связьинвест», такая веха конца 1990-х. Как вы помните, Чубайс и Немцов воюют с Гусинским и Березовским. Есть точка зрения, что на этом закончилась реформаторская перспектива страны, потому что они занимались взаимным уничтожением. Это так, но почему? И выводы, к которым я прихожу в книге, поговорив с ключевыми участниками событий, несколько отличаются от пафоса, который есть в фильме. Все не настолько черно-белое.

— Поделись выводами про «Связьинвест», давай сделаем спойлер.

— Когда мы делали фильм, мы исходили из того, что есть молодые либералы-реформаторы, которые стоят за честные правила игры. И аукцион по «Связьинвесту» после залоговых аукционов должен стать первым примером этих честных правил игры. Когда никто не знает заранее итоги тендера, неизвестны суммы в конвертах. А олигархи Гусинский и Березовский считали, что «Связьинвест» должен принадлежать Гусинскому. Они возмутились и начали уничтожать правительство реформаторов, в первую очередь с помощью телевидения.

— А на самом деле?

— Все это соответствует действительности. Аукцион действительно был честный: никто не знал, какие суммы в конвертах, огромные суммы. Но при этом все сложнее. У Гусинского были основания считать, что правила игры нарушены, когда с ним так обошлись и сказали: «Нет, аукцион будет честный». Потому что до этого ему обещали, что сделка будет развиваться так, как она развивалась в ходе залоговых аукционов. И само объявление честных правил игры было нарушением правил игры. В общем, это не настолько черно-белая история, как я думал, когда делал фильм.

Но вернемся к тому, что я узнал. Речь не только о событиях, но и о героях. Например, фигура Бориса Ельцина в моем сознании стала гораздо более объемной. Я теперь понимаю, кто он, откуда он, его генезис, его характер, его установки, логику, в которой он действовал, что он за человек, в конце концов. Он большой и важный герой этой книги. До этого у меня в голове был такой романтический образ Ельцина как большого русского медведя, который хотел повернуть страну, но в итоге не смог и сказал: «Я устал, я ухожу». А теперь я гораздо лучше себе его представляю. Соответственно, надеюсь, что и читатели тоже смогут.

Борис Березовский

Viktor Chernov / Russian Look / Global Look Press

— Для тебя после написания этой книги Ельцин скорее персонаж со знаком плюс или со знаком минус?

— Со знаком плюс. Иначе и не могло быть: все-таки неслучайно Немцов — мой Вергилий в этом путешествии, неслучайно именно он ведет меня за руку через все 1990-е и нулевые. Я с ним солидарен. Я взялся за все это именно из-за него. Я голосовал как он, я голосовал за него, его установки мне были всегда близки. И, конечно, Немцов — ельцинист. Ельцин привел Немцова в политику (и наконец-то я разобрался в том, как это произошло: как вообще Немцов появился как большая политическая фигура). Я не могу не разделять основные принципы своего главного героя — это невозможно в такой работе. Я с ним солидарен, поэтому, конечно, Ельцин для меня со знаком плюс. Я не идеализирую, по крайней мере стараюсь, ни Ельцина, ни даже Немцова. И тот, и другой совершали ошибки. Но я бы предпочитал говорить о них как об ошибках.

— Какие, например, ошибки? Я про Немцова.

— Ошибки бывают разные. Сам Немцов говорил про свои ошибки. Есть история, которую я в книге разбираю подробно, когда он в 1994 году был очень популярным губернатором. У него началась звездная болезнь. Он молодой, его окружает успех, Нижний Новгород — столица реформ, он фаворит Ельцина, что дополнительно помогает везде и во всем, его все любят, он купается в славе. У него возникает конфликт с мэром Нижнего Новгорода Дмитрием Бедняковым, которого он сам привел и поставил.

Это типичный политический конфликт в России 1990-х: сталкиваются интересы двух центральных фигур региона — губернатора и мэра столицы.

Немцов тогда поступил крайне авторитарно, по-путински, можно сказать. Он потом об этом жалел и признавал эту ошибку. Он совершал и другие ошибки. Эти ошибки понятны: он же жил в настоящем времени. И самоцензура имела место в начале нулевых годов — когда он перестал быть преемником, но еще был влиятельной политической фигурой и возглавлял фракцию «Союза правых сил» в Государственной думе. Когда Путин только пришел и новое время только наступило, надо было как-то в нем ориентироваться, искать собственное будущее. Было непонятно, что дальше, что из себя представляет этот политический режим и куда Владимир Путин поведет страну. И, например, вызывает вопросы публичная риторика Немцова в ходе конфликта вокруг НТВ в 2000–2001 годах.

Я про все это рассказываю. Вопрос в том, что считать ошибками, что считать заблуждениями, что считать просчетами, а что некоторой заносчивостью. Такого много — просто он живой человек, как и все мы. И я по себе знаю, как хочется быть близко к центру принятия решений, участвовать, поэтому совершаешь выбор, о котором потом придется пожалеть. И я думаю, в жизни каждого уважающего себя человека такие ситуации бывали. И Немцов в них бывал. Это нормально, потому что он живой человек, а не памятник самому себе с самого начала.

«Если бы Немцов стал президентом, это была бы другая Россия»

— Почему книжка называется «Преемник»? Не «Борис Немцов», не «История России», не еще как-нибудь?

— Потому что он — преемник. И потому что потом появился другой преемник… От того, кто преемник, многое становится ясным и много чего зависит. Он действительно был преемником Ельцина.

— Напомни, пожалуйста, этот сюжет — как он стал преемником и когда перестал им быть?

— Преемником он стал в 1994 году, когда об этом впервые сказал Ельцин: «Пора бы ему уже в президенты метить». С этого момента начинается восприятие Немцова как возможного будущего президента. Но это же не кровью расписано на бумаге — вот он, мой преемник, и все. К разговору об ошибках: Немцов уже понимал, что он фаворит, когда ехал в Москву из Нижнего Новгорода. Он оставил губернаторство, дал себя уговорить и стал в марте 1997 года первым вице-премьером в правительстве молодых реформаторов, в правительстве Ельцина. Конечно, он ехал туда, видя себя будущим президентом. И, конечно, когда он приехал, на него все так и смотрели. Пик его преемничества — это первая половина, даже весь 1997 год.

— И почему он не стал преемником?

— Сыграл свою роль и тот конфликт вокруг «Связьинвеста». Когда все правительство молодых реформаторов начинают активно бомбить телеканалы Гусинского и Березовского. Начинается жесткий конфликт внутри власти, одной из жертв которого становится Немцов.

Кроме того, он наступает на ноги всем. Он приезжает в Москву, абсолютно не встроен в эту аппаратную московскую жизнь, не знает, как себя вести, и не собирается вести себя так, как ведут себя московские чиновники, московский «двор». Он едет с политическим мандатом — что он будет проводить реформы, бороться с привилегиями, бороться за честные правила игры. И набивает тысячи шишек. Не пускает Бориса Березовского в «Газпром». И эта история тоже рассказана в книге. Возможно, именно она дороже всего ему обошлась.

Так или иначе, к январю 1998 года уже понятно, что Немцов как преемник себя похоронил. И время менялось, и отношение менялось. То, что работало, когда Немцов был губернатором в провинции, в Нижнем Новгороде, уже не так работало эффективно в глазах общественного мнения, когда он был в Москве, даже если вывести за скобки критиковавшие его телеканалы. Угол зрения стал другой. Ностальгия по советским временам, тяготы 1990-х давали о себе знать, и Немцов тоже становился их жертвой. Когда он был губернатором, он не отвечал за происходящее. Вот Гайдар с Чубайсом отвечали, потому что они — правительство. И они похоронили себя гораздо раньше. А Немцов стоял в стороне, он был просто успешный, молодой, современный губернатор. Да, не очень богатый, но успешный регион. И он не имеет отношения к тому, в чем привычно винит власть российское общество. И вот он становится первым вице-премьером — и в глазах общественного мнения уже он начинает отвечать за все. Ответственность-то он взял, а полномочий было не так много. Все это сыграло свою роль, безусловно.

Егор Гайдар и Анатолий Чубайс

Viktor Chernov / Russian Look / Global Look Press

— Давай пофантазируем в жанре альтернативной реальности. Если бы Немцов стал реальным преемником, участвовал в президентских выборах и выиграл бы их — какой бы была история России? Как ты думаешь, смог бы он изменить Россию, сделать ее более демократической, сохранить демократический тренд? Или все-таки колея, по которой движется страна, утянула бы его в авторитарную традицию?

— Это вопрос о роли личности в истории. У меня теперь ответ на этот вопрос. Я считаю, что она есть, и она большая. Она не определяет все, потому что история всегда устроена сложно и никогда не бывает черно-белой: если вот этот, то все так, а был бы тот, все было бы по-другому. С одной стороны — да. А с другой стороны, в том режиме, в том общественном климате, на том историческом этапе, когда появилась новая Россия, роль личности была особенно велика. Понятно почему — потому что нет институтов, каких-то устоявшихся привычек общественной жизни. У людей все рухнуло вместе с падением советской власти. Поэтому от людей, которые наверху, от элиты в целом, от конкретных лидеров зависит очень многое.

Это доказано исследованиями. Например, Немцов был очень консервативен в подборе своей команды, не рубил шашкой, договаривался со всеми. Это было одно из оснований его успеха. В его нижегородском правительстве сидели бывшие коммунисты, его вице-губернатор был коммунистом. И есть исследования, которые доказывают, что в Нижнем Новгороде, где во главе власти сидел Немцов, устремления элиты были гораздо более демократическими и либеральными, чем в соседних регионах. Это именно фактор лидера. Под него подстраивается элита, ориентируется. Он за то, чтобы цензуры не было — и поэтому они считают, что ее быть не должно. Он за то, чтобы были честные правила игры, что нельзя воровать (а это с самого начала ясно про Немцова — он всегда против цензуры и всегда безупречно честен). Никогда нельзя брать взятки никому, значит, они меньше их будут брать в Нижнем Новгороде.

Поэтому от того, кто встал у руля в 1999 году, кто оказался лидером, в огромной степени зависело, как потом развивалась страна и что с ней происходило. Конечно, Россия в которой Немцов становится президентом — это другая Россия уже хотя бы поэтому, это мы тоже понимаем. Но и курс был бы другим. Да, коррекция была бы, на него бы давили те же обстоятельства, которые давили на Путина. Безусловно. Но курс был бы другой. Да что Немцов, Немцов уже не был списке, но были и другие кандидаты, у которых был такой шанс и на которых смотрели как на будущих президентов. Уже на самом финальном этапе. Ну, например, Степашин. Который был премьером до Путина. Если бы он стал президентом, курс бы тоже был другим, я в этом убежден.

— Почти каждый автор книг об этом периоде дает свой ответ на вопрос, почему Ельцин выбрал Путина. У тебя есть свой вариант ответа?

— Я не могу сказать, что много добавил к тому, что мы и так все понимаем и знаем. Я постарался в этом разобраться, поговорил со всеми, написал эту историю. Но это очень обсуждаемая тема, и я не сделал новых масштабных открытий. Ответ, в целом, понятен.

Борис Ельцин оказался зажат в очень тяжелых обстоятельствах, все было против него, ему самому очень тяжело, он болен и несет свой второй президентский срок как тяжелую ношу. Он находится под атакой и коммунистов, и Юрия Лужкова, который активно претендует на большие роли, и губернаторов, которые уже не ориентируются на него и считают, что он уходящая фигура. Ему нужен кто-то, кто удержал бы курс. А ставки очень высоки в этой игре, к сожалению, и это всегда получалось так в российской истории, что тот, кто теряет власть, ведущие игроки рискуют потерять все: капиталы, даже свободу, вплоть до жизни. А кто знает, что будет дальше?

Ельцин и его окружение, которое помогало ему подобрать преемника, не могли провести границу между демократическим курсом и своим собственным будущим. Ельцин хотел, чтобы Россия была демократической страной. Но отделить одно от другого уже было невозможно. Потому что так устроена политическая борьба. И в этой борьбе показалось, что лучше поставить на Путина, чем на кого-то еще.

Владимир Путин, 1999 год

Alexandr Yakovlev / Russian Look / Global Look Press

— Немцов был среди тех членов команды, кто поддерживал Путина в тот момент?

— И да, и нет. Нет, потому что Путин с его точки зрения — никто. Мы говорим про 1999 год, когда Немцов узнает, что Путин будет президентом. Он какой-то кремлевский клерк. Немцов же познакомился с ним, когда сам был в правительстве, а Путин работал в Кремле как глава Контрольного управления, потом — первым замглавы администрации президента. И он смотрит на Путина как на клерка, он совершенно поражен тем, что абсолютно неизвестный никому человек вдруг становится преемником. Это просто невозможно уложить в голове.

Тем более Немцову, который сам был преемником! Он считает, что для того, чтобы быть президентом страны, нужен какой-то политический бэкграунд, тебя должны люди как-то знать. Это главное, чего у Путина совершенно нет.

Конечно, Путин Немцову был не близок. В первую очередь, Путин — чиновник. А Немцов — античиновник. Он противоположность тому, что в России понимают под чиновником. С другой стороны — Немцов член команды, он ельцинист и в узком, и в широком смысле, как член команды либералов, которые продолжают поддерживать Ельцина. «Союз правых сил» и появился как такая прозападническая — и проельцинская — сила, которая будет вести реформы вперед. Как член этой команды он поддерживает Путина довольно активно. И у меня в книге есть истории о том, как Немцов поддерживал Путина и рекламировал его, в том числе на международной арене.

— Расскажи какую-нибудь?

— Ну, например, в начале января 2000 года, когда битва уже закончена, бой завершен и уже понятно, что Путин президент (он уже исполняющий обязанности президента), выходит статья в New York Times за подписью Немцова о том, что Путин — лучшая ставка для страны. За ним будущее, преимущество Путина в том, что он не несет ответственности за неудачи правительства прошлых лет. Есть еще одна эксклюзивная, ранее неизвестная история с участием Маргарет Тэтчер — прочитаете про нее в книге. Кроме того, и это Немцову действительно важно, он действительно рассчитывает, что Путин ограничит влияние олигархов. Это и есть платформа народного капитализма, на которой Немцов стоял с 1996–1997 годов. И заявления Путина, что он будет отодвигать олигархов их от власти, ему очень импонирует. Он поддерживает это искренне. Ему близко такое отношение к делу. Он, кстати, стоит у истоков встреч Путина с олигархами. Первая состоялась летом 2000 года на фоне ареста Гусинского. Она, может, произошла бы и без инициативы Немцова, но инициатива принадлежала ему, это он пришел к Путину, чтобы такую встречу провести.

«На "Норд-осте" трещавший по швам союз Путина и Немцова порвался окончательно»

— Когда отношения Путина и Немцова разладились? Из-за чего?

— Теперь для меня нет сомнений, что поворотной точкой стал «Норд-Ост». Это октябрь 2002 года. Именно тогда, в моем представлении, Немцов понял, что нет — с этим лидером и с таким подходом к тому, что такое власть и в каких отношениях она находится с обществом, ему не по пути. И он не может быть частью такой власти.

Мы всегда совершаем одну ошибку: смотрим из нашего времени в прошлое и ставим оценки исходя из того, что мы знаем уже сейчас. Но тогда-то это будущее еще не случилось! История развивается в настоящем времени. Тогда избрание Путина вдруг магическим образом решило все проблемы. Было очень трудно: вокруг Ельцина все враги, коммунисты, левые, пересмотр приватизации, отказ от реформ, назад в прошлое. И вдруг — бабах, выбрали Путина! И произошло чудо: продолжаем либеральные реформы, прозападный курс, дружим с Западом, вспомните, как 11 сентября Путин первый звонит Бушу… Да, есть много настораживающих моментов, но либеральные реформы имени Гайдара продолжаются, а союз с Западом развивается еще активнее, чем при позднем Ельцине.

Поначалу Борис Немцов был согласен участвовать в управляемой демократии, как этот режим тогда назвали. Но в октябре 2002 года он понял, что это невозможно. Погибли люди. И за что и почему они погибли? Они стали жертвами операции спасения, а не террористов. Тогда он обсуждал это с Путиным, он потом много раз излагал эту сцену. Рассказывал, что на предложение найти виноватых в том, что люди погибли, Путин отвечает, что мертвых к жизни не вернешь, зачем будоражить. Это я цитирую Немцова. И вот на этом их уже трещавший по швам союз порвался окончательно.

Сергей Кириенко и Борис Немцов рядом с Борисом Ельциным

Pravda Komsomolskaya / Russian Look / Global Look Press

— Какова была роль Немцова в карьере Сергея Кириенко, который сегодня занимает такое важное место на российском политическом Олимпе?

— Она была огромной, определяющей. Потому что Кириенко — банкир, член команды Немцова в Нижнем Новгороде. В книге даже есть Кириенко образца 1990 года, когда он лидер местного комсомола и выступает на знаменитых митингах. Это все есть в YouTube, это очень интересно смотреть. Немцов привозит Кириенко в Москву, тот становится его замом в Минтопэнерго, потому что Немцов совмещал пост первого вице-премьера с постом министра топлива и энергетики. Этот пост потом переходит Кириенко. Дальше начинается взлет Кириенко, но уже без участия Немцова, когда он становится премьером. Можно сказать, наверное, что кем Ельцин был для Немцова, тем Немцов стал для Кириенко.

— Как так получилось, что Кириенко, человек вроде бы либеральных взглядов из команды Немцова, превратился сегодня в олицетворение путинского авторитаризма?

— Я на страницах книги предпочитаю не судить своих героев. Я предоставляю делать это читателям. Но скажу, что это и для меня самого большое потрясение. Потому что Сергей Кириенко был премьером в реформаторском правительстве, либеральном и демократическом. Он был лидером «Союза правых сил» в 1999 году, с которым я связывал будущее страны и за который голосовал. В том числе и за Кириенко лично. Я голосовал не только за Немцова, но и за Кириенко.

А теперь сначала именем Кириенко создана новая Конституция, которая полностью противоположна всему, что он говорил тогда. И для меня это большой удар. Но в книге я про это не рассуждаю, это мои личные эмоции, которые я оставлю при себе. С самого начала Кириенко хотел делать карьеру в исполнительной власти, а не в законодательной. В мае 2000 года Путин образует семь федеральных округов, и тут же Кириенко становится его представителем в Поволжском федеральном округе. И можно представить себе, что уже в наши дни Кириенко хочет компенсировать свой неудачный опыт премьерства. Он не был виноват в дефолте, мог что-то делать иначе, но не мог дефолт предотвратить, и, возможно, им движет желание вернуться на коне, стать премьером снова, понести в Россию настоящее светлое будущее.

«Путин принял политическое решение, что организаторы убийства Немцова должны уйти от ответственности»

— Почему, на твой взгляд, Борис Немцов был убит?

— Это одно из моих открытий. Вроде как все факты известны, лежали на поверхности. И моя книга не расследование, в ней нет важных новых фактов, хотя какие-то детали я смог узнать. Это не полноценное расследование. Но я восстановил канву событий, которые привели к убийству Немцова. Сложив все вместе и отойдя на шаг в сторону, я взглянул на эту картину и открыл для себя вещи, которых не понимал. Мой вывод: Немцов стал жертвой войны. Первой фазы той самой войны, которая идет сегодня — войны Владимира Путина с Украиной.

— В каком смысле?

— В 2014 году происходит Евромайдан, потом Крым, потом война — то есть боевые действия на Донбассе. Это сразу меняет общественный климат. Вообще, одна из проблем войны в том, что она резко повышает градус кровожадности. Она происходит не только на поле боя, но и в умах, в головах у людей. Очень многие сразу хотят воевать, чинить насилие, убивать других. У них появляется возможность себя проявить.

Такие люди тут же вышли на сцену весной 2014 года. Сторонники насилия, желающие кому-то отомстить, с кем-то поквитаться, что-то сделать, что возможно только на поле боя и с автоматом Калашникова в руках. Мы помним это все. В 1993 году таких людей тянуло к Белому дому, к Руцкому и Хасбулатову, они там маршировали во дворе, а потом устроили восстание. В 2014 такие же люди поехали на Донбасс. Там были и добровольцы из Чечни. Рамзан Кадыров всегда говорил, что он воин Путина, а тут появилась возможность доказать это на деле. Добровольцы из Чечни, как это тогда называлось в прессе, устремились на Донбасс.

Для Немцова война тоже стала катализатором эмоций, он просто не мог уложить у себя это в голове. Изменение территориальных границ России для него было абсолютно немыслимым! Он стоял у истоков России, он голосовал за суверенитет России в 1990 году, он в 1994 был губернатором, когда подписывали Будапештский меморандум, который гарантировал Украине ее границы в обмен на отказ от ядерного статуса! Для него это были основополагающие вещи. Поэтому, когда происходит Крым, а потом Донбасс, сказать, что он возмущен — ничего не сказать. Его эмоции кипят. И они кипят в другом направлении — в пацифистском, в том, чтобы остановить эту войну. В его неприятии Путина и войны как таковой. Он возмущен, он всегда свободен на язык, а тут тем более.

Таким образом, есть две стихии: стихия насилия, порожденная этой войной, которая ищет себе выход, а другая стихия — это эмоции самого Немцова, который не может с этим смириться и начинает бороться. Когда он пишет в СК требование объяснить, как этих добровольцев из Чечни пропустили через границу. Тогда, видимо, на него обращают внимание в Чечне. На него обращают внимание в окружении Кадырова. Это мои предположения, но они укладываются в этот контекст очень органично. И через несколько месяцев, как мы знаем, за ним начинается слежка.

А еще мы знаем, что Немцов произнес свою знаменитую матерную фразу про Путина в апреле в Киеве на одном из мероприятий. Но это, скорее, был формальный повод — дело было в столкновении двух стихий. Они столкнулись — и его убила война. Вот так я это понимаю. Немцов стал жертвой войны. Даже, если угодно, двух войн. Всех войн. Войны с Украиной, которая тогда только началась, и войны в Чечне, против которой он боролся — и первой, и второй.

Тело Бориса Немцова на мосту в Москве

Pavel Bednyakov / ZUMAPRESS.com / Global Look Press

— То есть, по-твоему, убийство — не приказ Путина?

— Мое мнение — это не приказ Путина. Я так думал и в 2015 году, и, скорее, убедился в этом. Безусловно, он несет политическую ответственность. Но если рассуждать в юридических категориях об исполнителях, организаторах, заказчиках, то я считаю, что Владимира Путина среди них нет.

— Но вскоре он получил сведения о том, кто был заказчиком, и не дал ход уголовному делу.

— Да, в течение трех дней, максимум четырех, скорее всего быстрее, был полностью в курсе дела. Покушение на Немцова было раскрыто по горячим следам стремительно. ФСБ это сделала мгновенно, Бортников был у него с докладом через два-три дня. Все было у него на столе. И с тех пор он прекрасно знает, кем и как отдавались эти указания. После этого он на некоторое время взял паузу и думал, как с этим быть.

— Пропал на пару недель вроде бы?

— Да-да, исчез из поля зрения. Неизвестно, где находился, как-то думал, что он будет с этим делать. И кажется очевидным, что в его окружении среди силовиков были те, кто давил на него с тем, чтобы положить этому конец и разобраться с виновными как следует. То есть не ограничиваться исполнителем. Но в конце концов он сделал тот выбор, который сделал. Это его политическое решение, что организаторы и заказчики должны уйти от ответственности.

— Последний вопрос. Опять альтернативная история: если бы Борис Немцов остался жив, что бы происходило дальше, на твой взгляд?

— В книжке есть послесловие, именно в этом жанре оно и написано. Давайте представим себе, что Немцова не убили в феврале 2015 года. Что бы было дальше? Но хеппи-энда не получается даже при таком развитии событий. Потому что все, что для него важно, становится невозможным.

Он ведь даже пытался уехать в 2014 году, когда началась украинская война. Шел разговор о переезде, он думал, что надо эмигрировать, заниматься политикой вне России. Даже поехал в Израиль. Понял про себя, что не может, что это невозможно, что он должен возвращаться. И вернулся — довольно быстро это произошло.

То есть он не мог находиться вне России, для него это слишком болезненно и тяжело, и он бы с этим не мог смириться. Кроме того, он не может сидеть в тюрьме. Так ему ценна свобода, что не может. Дважды он сидел в изоляторе, и второй раз даже прошел более комфортно в бытовом смысле, чем первый. Но он окончательно понял, что не может сидеть за решеткой. И это безвыходная ситуация, потому что его ждал один из двух этих вариантов.

С другой стороны, останься он жив, в какой-то момент он снова испытал бы этот успех, которого у него не было давно. После Крыма общественное мнение изменилось, и для Немцова это была огромная проблема: мощная поддержка Путина и аннексии, общество — практически монолит, а он снова отщепенец и одиночка. Диссидент. Мощное протестное движение после Крыма перестало существовать. Но потом ситуация изменилась. В 2018 году крымский консенсус лопнул, рейтинг Путина снова упал. И снова все то, о чем говорил Немцов, стало популярным, стало пользоваться общественной поддержкой. И он бы испытал все прелести, например, ведения своего канала в YouTube, который начал тогда развиваться.

Я уже не говорю о том, какое воодушевление он бы испытывал, глядя на то, что происходило в Беларуси. Это все началось с него. Это его выставили, депортировали из Беларуси еще в 2002 году! Он боролся с Лукашенко с самого начала нулевых годов. Он в 2013 году, кажется, приехал в первый раз в Беларусь после того, как Лукашенко его выставил. Он приехал, увидел, что происходит, и был в ужасе — вот это нас всех ждет, такая же безнадега в России будет, как и там. Но оказалось, что в Беларуси не безнадега, там массовые народные протесты, там вся страна выходит против тирана. Конечно, его бы это воодушевило. Я об этом всем рассуждаю, но хеппи-энда все равно нет. Потому что при том, как развивались события, каким был политический режим еще до войны, у Немцова как у свободного, свободолюбивого политика не было шансов сохраниться.