Южноафриканский психопат. Новая биография Илона Маска на русском как повод пересмотреть отношение к технократам

Выбор Илона Маска в качестве фигуры, достойной семисотстраничной авторизованной биографии, кажется весьма необычным. Ее автор Уолтер Айзексон ранее посвящал свои фирменные жизнеописания людям, уже успевшим всецело «сказать свое слово» и чью роль в истории из-за этого оценить было куда проще: Альберту Эйнштейну, Бенджамину Франклину, Генри Киссинджеру, Стиву Джобсу…Маск в этой компании кажется лишним, и во время прочтения книги о нем меня не покидало ощущение, будто бы она написана «в аванс».

В США она вышла, когда бизнесмену было лишь 52 года, от своей ключевой цели — становления многопланетной цивилизации — он еще бесконечно далек, как и от некой культовости, которая могла бы оправдать килограммовый вес бумажного издания его биографии.

При всех заслугах Илона в бизнесе и инновациях, воспринимается он во многом как медиаперсона и даже политический активист с до невозможности переменчивыми взглядами по вопросам, к которым у него с аналогичной регулярностью то вспыхивает, то пропадает интерес: от Украины до woke-культуры и антисемитских теорий заговора. Из-за такой динамичности и незавершенности Маска как персонажа текст Айзексона — по форме, безусловно, являющийся классической для США «биографией великого человека» — читается скорее как излишне подробный учебник по связям с общественностью.

Потому что единственное цельное смысловое зерно, извлекаемое из 95 глав книги — это своего рода инструкция по формированию публичного имиджа для предпринимателя, желающего, чтобы о нем постоянно говорили. Маск этим искусством владеет в совершенстве, из-за чего, например, в России любой его публичный жест примерно с 2018-го года провоцирует медийную истерику и поток новостных заметок — будто бы ньюсмейкером выступает политик первого уровня.

Ведущая телеканала «Россия» Наиля Аскер-заде и Илон Маск в 2023 году

t.me/nailyaaskerzade

Главную причину такого вирального потенциала Маска Айзексон озвучил в интервью для The Atlantic, вышедшем после публикации биографии: «Он, вероятно, самый важный человек, толкающий нас в эпоху электромобилей и пауэруоллов». Это очень распространенное убеждение и главный лейтмотив «Илона Маска» Айзексона, который, заявляя о своем беспристрастном стремлении «быть честным наблюдателем», бизнесмена чрезвычайно романтизирует. Описывая его чуть ли не как современного Прометея, который расширил границы понятия «частный предприниматель» до масштабов «пионеров освоения космоса», очарованных авантюрами и мечтами.

«Порой великими новаторами становятся сознательно идущие на риск великовозрастные дети, которые упрямо отказываются приучаться к горшку. Они бывают безрассудными, неприятными и даже деструктивными. Они также бывают безумными. Безумными настолько, чтобы счесть, что им под силу изменить весь мир», — на такой пафосной ноте Айзексон завершает свою эпопею о Маске. И к такому тону вы должны быть готовы, если в ваши планы входит прочесть недавно переведенный на русский бестселлер The New York Times.

Стилистически он очень «американский», словно детективы Джеймса Паттерсона. Книга пухнет от примитивных клише и оборотов вроде «метафора была столь очевидна, что показалась бы банальной, если бы не была правдивой», или «странная и потенциально неловкая ситуация, достойная средневекового французского фарса». Но к такому быстро привыкаешь, этим Айзексон грешил еще в «Стиве Джобсе».

Основные проблемы начинаются из-за «американскости» содержательной — потому что при описании даже сугубо негативных качеств Маска вроде приступов «сатанинского режима» (в среде обычных людей, не «великих новаторов», это называется неконтролируемая агрессия) автор как бы делает скидку на гениальность объекта его наблюдений — практически выставляя его протагонистом «великого американского романа».

Собственно, на такой подход Айзексон намекает уже эпиграфом, в качестве которого он избрал следующую цитату Илона: «Всем, кого я обидел, хочу напомнить, что я заново изобрел электрические автомобили и собираюсь отправить людей на Марс на космическом корабле. Неужели вы и правда думали, что я просто какой‐то чувак, в котором нет ничего примечательного?»

Уолтер Айзексон так точно не думал, что делает книгу не особенно интересной для читателей, склонных воспринимать Маска более критически. Условно — как крайне деятельного и талантливого инженера и исполнителя господрядов, страдающего манией величия и синдромом главного героя.

В основе имиджа Илона Маска лежит полное отрицание подобных характеристик: он единственный в своем роде романтик в сером корпоративном мире США, движимый космическими устремлениями, обожающий видеоигры и роман «Автостопом по галактике», искренне считающий свободу слова абсолютным идеалом и готовый ради него идти против течения и жертвовать своей репутацией. При всем этом ему претит всякий пафос — он рубаха-парень, готовый «спать на диване, есть суп из жестянки и быть на расслабоне», как описывала его бывшая девушка, певица Граймс, на свиданиях с которой он набрасывал на салфетках идеи по модификации теплового щита.

Певица Граймс со своим знаменитым бойфрендом в 2018 году

Kristin Callahan/Keystone Press Agency/ Global Look Press

Именно такой образ бизнесмена возникает в голове после прочтения его свежей биографии. Стоит отметить, что в ней также полно деталей, Маска, в общем, компрометирующих: как он всерьез злился на Граймс из-за поражения в игре на iPhone, как его покупка Twitter напоминала открытие двери модного Starbucks «ковбоем с захудалой фермы», как из-за острейшей формы трудоголизма он всю жизнь остается довольно асоциальным человеком без хобби и эмоционального интеллекта, а последние годы увлекается заигрываниями с трансфобными и ультраправыми нарративами.

Но все это биограф великодушно выносит за скобки, оправдывая деструктивные качества своего героя двумя вещами — его планами по отправке человека на Марс (то есть гениальностью) и тяжелым детством. Первые главы о котором во всей книге мне показались наиболее ценными, поскольку в них Айзексон рассказывает о Маске-человеке: не одержимом новаторе, обласканном медийным вниманием, а парне из ЮАР, которого до полусмерти избивали одноклассники и беспричинно отчитывал жесткий абьюзер-отец.

«Twitter был для Маска идеальной — даже слишком идеальной — игровой площадкой. Он поощряет тех, кто импульсивен, непочтителен и несдержан, — тех, кто, набирая сообщения, словно палит из огнемета. Во многом он напоминает школьный двор, где не обходится без издевок и травли», — такие «мостики» с детством Айзексон регулярно выстраивает в тексте для обоснования тех или иных решений Маска. И мне весь этот технократический позитивизм кажется очень тревожной тенденцией.

Она распространяется не только на Маска, но и в меньшей мере на многих big tech боссов вроде Марка Цукерберга, из-за особенностей поведения которого в западном интернете давно шутят о его «рептильности». Сложно спорить с тем, что предприниматели этой инновационной когорты — феноменально талантливые люди, построившие свои компании благодаря самоотверженности и трудолюбию.

Но ключевое слово здесь — «люди». Это никакие не рептилии и не герои фэнтезийных миров, в которых очень хотел бы жить Маск, а именно люди. Причем крайне состоятельные и потому колоссальным образом влияющие на жизни других представителей своей цивилизации. Которая также, опять же вопреки желаниям Маска, пока не торопится стать многопланетной — и это, напротив, накладывает на технократов дополнительную ответственность, а не освобождает от нее из-за «привилегии гениальности».

Этого акцента в книге Айзексона очень не хватает, хотя эпизодов, где подобные выводы буквально напрашиваются, в ней довольно много. В особенности, на мой взгляд, это касается глав «Украина» и «Политика», где описываются попытки Маска повлиять на международные и американские политические процессы.

«Украина» посвящена инциденту вокруг поставки Киеву станций спутникового интернета Starlink. Если кратко пересказывать его фабулу, сразу же после начала войны Маск согласовал безвозмездную передачу украинским властям свыше десятка тысяч терминалов Starlink, затем начал переживать из-за риска ядерной войны на фоне потенциального использования его интернет-системы ВСУ для атаки Крыма и «тайно отдал своим инженерам приказ отключить связь в радиусе ста километров» от его побережья.

Ведь, объясняет Айзексон, «в сфере внешней политики у него были инстинкты реалиста и любителя европейской военной истории». Именно они, очевидно, вылились в резонансный мирный план Маска, подразумевавший одобрение российской аннексии Крыма Украиной и ее согласие на «нейтральный» статус.

Во всех политических сюжетах автор биографии описывает предпринимателя практически как наивного ребенка, спустившегося из вселенной ракет и электромобилей в лицемерный, циничный мир дезориентирующих гениальную натуру категорий. Например, даже в борьбе Маска с политкорректностью и культурой левых прогрессистов Айзексон различает его стремление сохранить место для своего чувства юмора, ведь «в своих шутках он часто намекал на позу 69, другие сексуальные акты, биологические жидкости, какашки, пердеж, курение травки» и другие темы, не слишком уместные в прогрессивном дискурсе.

Если даже мы предположим, что Маск взаправду столь наивен и непорочен, что за его безумными социальными концепциями и симпатиями к правым реакционерам скрываются недоступные обществу тонкие материи, менее тревожной ситуация от этого не станет. Медиа сделали все, чтобы предприниматели технократического толка вроде Маска обрели огромное влияние: в 2020-х они действительно стали формировать политическую повестку, в том числе самым что ни на есть прямым образом (в случае Маска, например, через покупку Twitter).

В России ярчайшим примером такой фигуры является босс Telegram Павел Дуров — романтик-либертарианец, которому, как показал его недавний арест, общественность также готова простить все что угодно из-за артикулируемых им высоких идеалов свободы. Но за громкими декларациями часто может скрываться наркоторговля и мошенничество. Как и за научно-фантастическим имиджем Маска — письма подчиненным о том, что «маниакальное чувство срочности — наш принцип работы», а баланс между карьерой и личной жизнью — преграда для инноваций.

К сожалению, не все вещи подлежат оправданию через стремление к абсолютной свободе слова и переселению человечества на Марс. И зачастую ролевая модель «просто какой‐то чувак, в котором нет ничего примечательного» — это то, как и стоит воспринимать большинство состоятельных апологетов всяческих футуристических концепций. Потому что их восприятие «сквозь пальцы» и со скидкой на гениальность в конечном итоге и вправду может привести к тому, что переселение на Марс станет вопросом жизненной необходимости.