Основатель Telegram Павел Дуров на интервью у Такера Карлсона
Фото: ютуб-канал Карлсона
Если оглянуться на какие-то 15–20 лет назад, можно прийти в изумление от того, насколько иначе общество тогда воспринимало IT-индустрию. Социальный психолог Джонатан Хайдт недавно писал, что в 2000-е американцы искренне гордились происходящим в Кремниевой долине, а в ее обитателях видели если и не богов, то по крайней мере «современных Прометеев, приносящих людям богоподобные силы».
Это было романтическое время начала «четвертой промышленной революции», когда скоростной интернет, смартфоны и социальные сети казались проводниками в дивный новый мир без цензуры и диктатуры, в чем были уверены даже политики первого эшелона вроде Билла Клинтона.
Цифровой оптимизм 2000-х имел свою имиджевую сторону, которую определяли те самые «современные Прометеи»: Стив Джобс, Сергей Брин, Марк Цукерберг, Джек Дорси и другие люди, трансформировавшие публичное представление о внешности, поведении и риторике миллиардеров.
IT-стартапы, оказывается, иногда зарождаются и в общежитии Гарварда силами нескольких юных студентов, а во главе корпораций могут стоять вечно улыбчивые люди в кроссовках New Balance и черных водолазках. Что самое беспрецедентное, рассуждающие о своих продуктах так, будто категории прибыли и продаж находятся для них на втором плане, где-то далеко за почти фанатичным стремлением к совершенствованию мира и инновациям.
И эта маркетинговая иллюзия работала — по двум причинам. Во-первых, те же Apple и Google регулярно (казалось бы, в противоречие бизнес-логике) выступали с политическими заявлениями и поддерживали гражданские кампании (например, в защиту ЛГБТ-сообщества). Во-вторых, IT-индустрия per se долгое время рассматривалась как поистине безусловное благо, причем как с точки зрения воспитания «цифровых аборигенов», так и в роли антидота от диктатуры — стоит лишь вспомнить о влиянии Facebook на «Арабскую весну» и российские протесты на Болотной площади.
Техноутопические замки из песка начали рассыпаться, когда оба этих фактора к середине 2010-х проявили свою несостоятельность. Когда стало очевидно, что за пресс-релизами о свободе слова и поддержке меньшинств стоит нарушение конфиденциальности пользователей и сотрудничество со спецслужбами. Что наивное предположение, будто бы технологии способны «стимулировать нейронные связи» мозгов зумеров, обернулось их зависимостью от социальных сетей и значительным ухудшением качества жизни. Что, наконец, интернет — это надежный партнер гражданского общества в той же степени, в какой — для властей и государственной пропаганды.
Тогда «современные Прометеи» обрели презрительный ярлык Big Tech, однако Зевса, пожелавшего наказать мимикрировавших под прогрессистов бизнесменов, как-то не нашлось. Нашлись лишь орлы, с переменным успехом пытающиеся на публику поклевывать их печень и выстраивать на этой основе собственную идентичность. Которая при внимательном рассмотрении не слишком-то отличается от прометеевской.
