Консервы бизнес-класса. О чем Павел Дуров не рассказал Такеру Карлсону

Если оглянуться на какие-то 15–20 лет назад, можно прийти в изумление от того, насколько иначе общество тогда воспринимало IT-индустрию. Социальный психолог Джонатан Хайдт недавно писал, что в 2000-е американцы искренне гордились происходящим в Кремниевой долине, а в ее обитателях видели если и не богов, то по крайней мере «современных Прометеев, приносящих людям богоподобные силы».

Это было романтическое время начала «четвертой промышленной революции», когда скоростной интернет, смартфоны и социальные сети казались проводниками в дивный новый мир без цензуры и диктатуры, в чем были уверены даже политики первого эшелона вроде Билла Клинтона.

Цифровой оптимизм 2000-х имел свою имиджевую сторону, которую определяли те самые «современные Прометеи»: Стив Джобс, Сергей Брин, Марк Цукерберг, Джек Дорси и другие люди, трансформировавшие публичное представление о внешности, поведении и риторике миллиардеров.

IT-стартапы, оказывается, иногда зарождаются и в общежитии Гарварда силами нескольких юных студентов, а во главе корпораций могут стоять вечно улыбчивые люди в кроссовках New Balance и черных водолазках. Что самое беспрецедентное, рассуждающие о своих продуктах так, будто категории прибыли и продаж находятся для них на втором плане, где-то далеко за почти фанатичным стремлением к совершенствованию мира и инновациям.

И эта маркетинговая иллюзия работала — по двум причинам. Во-первых, те же Apple и Google регулярно (казалось бы, в противоречие бизнес-логике) выступали с политическими заявлениями и поддерживали гражданские кампании (например, в защиту ЛГБТ-сообщества). Во-вторых, IT-индустрия per se долгое время рассматривалась как поистине безусловное благо, причем как с точки зрения воспитания «цифровых аборигенов», так и в роли антидота от диктатуры — стоит лишь вспомнить о влиянии Facebook на «Арабскую весну» и российские протесты на Болотной площади.

Техноутопические замки из песка начали рассыпаться, когда оба этих фактора к середине 2010-х проявили свою несостоятельность. Когда стало очевидно, что за пресс-релизами о свободе слова и поддержке меньшинств стоит нарушение конфиденциальности пользователей и сотрудничество со спецслужбами. Что наивное предположение, будто бы технологии способны «стимулировать нейронные связи» мозгов зумеров, обернулось их зависимостью от социальных сетей и значительным ухудшением качества жизни. Что, наконец, интернет — это надежный партнер гражданского общества в той же степени, в какой — для властей и государственной пропаганды.

Тогда «современные Прометеи» обрели презрительный ярлык Big Tech, однако Зевса, пожелавшего наказать мимикрировавших под прогрессистов бизнесменов, как-то не нашлось. Нашлись лишь орлы, с переменным успехом пытающиеся на публику поклевывать их печень и выстраивать на этой основе собственную идентичность. Которая при внимательном рассмотрении не слишком-то отличается от прометеевской.

Узнать этих орлов довольно просто — они очень много говорят о свободе слова, нейтральности и своей независимости от властей, неустанно критикуют транснациональные корпорации (зачастую именно «бигтековские» — своих конкурентов) и либералов. То есть используют в деловой среде ту же риторику, к которой в политической прибегают так называемые национальные консерваторы вроде Виктора Орбана или Дональда Трампа, а в журналистской — правые голоса вроде Раша Лимбо, Бена Шапиро и Такера Карлсона.

Такер Карлсон готовится к интервью с российским президентом

Kremlin Pool/Global Look Press

Последний на днях выпустил часовое интервью с основателем «ВКонтакте» и Telegram Павлом Дуровым, который, очевидно, очень старается выстроить себе имидж такого IT-орла — потому что этот разговор вполне допустимо назвать манифестом негласного движения «технологического консерватизма».

В очень сжатом виде центральная идея интервью умещается в сентенцию Дурова: «Для меня никогда не было целью стать богатым, я всегда хотел лишь одного — быть свободным, и моя миссия заключается в том, чтобы позволить стать свободными и другим людям. И я хотел, чтобы свою свободу они смогли бы выразить через платформы, которые я создал, в том числе Telegram».

Консервативные комментаторы в восторге, русскоязычное либертарианское СМИ SVTV делает по интервью несколько комплиментарных заметок, сам Карлсон после монолога про свободу прерывает беседу и анонсирует создание собственного канала в Telegram, поскольку журналист убедился, что Дуров делает из платформы «бастион свободы слова», в то время как западные CEO соцсетей вроде Цукерберга позорно сотрудничают с правительством.

Далее «свободный лейтмотив» постепенно выливается в определение врагов главной ценности и миссии Дурова. Ими он считает корпорации Apple и Google, чье давление на Telegram, по его мнению, превосходит по масштабам попытки спецслужб разных стран контролировать платформу. Даже несмотря на то, что, по признанию самого Павла, американские власти пытались вербовать его персонал, а Кремль — вовсе заблокировать мессенджер на территории России. В конце интервью Дуров положительно оценивает покупку Twitter Илоном Маском — безусловным трендсеттером среди «технологических консерваторов», — и взволнованный Такер благодарит предпринимателя за отличное интервью, говоря, что болеет за его дело.

Ответы Павла Дурова действительно звучат как вдохновляющая ода свободе, если смотреть на них под «американским углом», как это делал Такер Карлсон. В США мейнстримные социальные медиа вроде Facebook, Instagram и Twitter (до 2022 года) предельно демонизированы консервативным сообществом за якобы подавление правой повестки (что неоднократно оспаривалось), в особенности же эти обвинения усилились на фоне резонансной блокировки аккаунтов 45-го президента США Дональда Трампа в январе 2021 года сразу на 10 платформах. На таком фоне декларируемая нейтральность Telegram (или же X) условному западному консерватору кажется волшебством и спасением. Но пользователи из России знают о мессенджере Дурова и тонкостях его «свободы» чуть больше.

Сперва стоит напомнить, что по состоянию на 2024-й год Telegram в РФ не просто не заблокирован — он как никогда процветает. С начала войны в Украине российская аудитория платформы выросла на 30%, ей пользуется почти каждый путинский чиновник, в ней представлены все русскоязычные СМИ и блогеры совершенно разных политических координат. Это может показаться очень странным, если учесть трепетное отношение Кремля к ничем не ограниченной свободе выражения мнений и блокировке Facebook, Twitter и даже преимущественно развлекательного Instagram. Почему тогда Telegram все еще прекрасно себя чувствует в условиях военной цензуры?

Telegram

Фото: ТАСС

Потому что Кремль разделяет и всячески поддерживает дуровскую интерпретацию понятия «свобода», которая предполагает отсутствие каких-либо этически-содержательных ограничений. Российские власти осознают, что в таком вакууме модерации они находятся в выигрышном положении — пусть Telegram и позволяет звучать в том числе либеральным и оппозиционным голосам, он нисколько не мешает Кремлю звучать куда громче за счет несопоставимо более масштабных ресурсов.

Facebook же был заблокирован в России менее чем через две недели после ввода войск в Украину, потому что в первый день войны начал замораживать аккаунты прокремлевских медиа — «РИА Новостей», «Звезды», Russia Today и прочих пропагандистских ресурсов. Он отмечал их аффилированность с государством, указывал на недостоверность отдельных постов и препятствовал их ротации, что, разумеется, нисколько не способствовало укреплению «пророссийских нарративов».

Вновь отвлечемся на интервью и зафиксируем важное для понимания характера «нейтральности» Telegram высказывание Дурова о причинах размещения бизнеса именно в ОАЭ. «Это нейтральная страна, которая хочет дружить со всеми. Геополитически она не связана ни с одной из крупных сверхдержав. Я думаю, что это лучшее место для нейтральной платформы вроде нашей».

Дуров, очевидно, тоже «хочет дружить со всеми», что у него неплохо получается. В Telegram одинаково комфортно себя чувствуют Рамзан Кадыров, на двухмиллионную аудиторию вещающий о гордости за сына, избившего заключенного на камеру, Дмитрий Медведев, перед чуть более скромным 1,3 млн подписчиков угрожающий Западу ядерным ударом, и ДШРГ «Русич», публикующая фото отрезанных голов сирийских граждан. Несомненно, у этой компании не было бы никаких шансов набрать подобные охваты в Facebook — и на это есть причины.

«Нейтральность» Telegram — это не только про предоставление трибуны и инструментария для продвижения откровенным людоедам, но и про значительное расширение окна Овертона. Проблема в том, что платформа Дурова — совсем не маргинальный форум в духе американского The Daily Stormer, на котором неонацисты обсуждают схожесть евреев с рептилиями. Это ведущая мультимедийная площадка РФ, которой пользуются 85 млн россиян.

Вот только иметь доступ к столь масштабной аудитории отечественным аналогам The Daily Stormer ничего не мешает. Каналы про «утилизацию хохлов» — такие как «Повернутые на Z войне» и Readovka — в топе категории «политика», большая их часть курируется Кремлем через структуры вроде АНО «Диалог», они в конвейерном режиме распространяют дезинформацию о войне в Украине и значительно опережают оппозиционные источники по популярности из-за колоссального административного ресурса. Таким образом, предельно маргинальная и агрессивная повестка становится для российского информационного поля нормой, потому что политика Telegram позволяет ей крайне легко выбиться в мейнстрим.

Аккаунт Илона Маска в твиттере

Global Look Press

Аналогичная динамика наблюдается и в контролируемой Илоном Маском, триумфально «освободившим птицу», социальной сети X. Покупка Twitter одиозным бизнесменом сделала возможным, к примеру, стремительный взлет молодого альт-райт пропагандиста и конспиролога Джексона Хинкла, за публикацию фейков забаненного всюду, кроме платформы Маска. Которая ныне регулярно выводит в рекомендации твиты Хинкла о сионистском заговоре, мудрости Марии Захаровой, «фейках о Буче» и выдуманных заявлениях мировых правительств в поддержку ХАМАС. Это все точно про свободу?

Да — про свободу руководства Telegram и X от ответственности перед своими пользователями. Условно либеральные площадки вроде Facebook и ныне не существующего Twitter можно (и необходимо) критиковать за политическую пристрастность, выражаемую в том числе через согласие на передачу данных американским властям. Это — конформизм, на путь которого бизнес встает во избежание проблем с истеблишментом, но в ущерб интересам своей аудитории. Он противоречит декларируемым, к примеру, самим Facebook принципам и закономерно вызывает возмущение и раздражение.

Которое крайне недальновидно со стороны определенного сегмента пользователей конвертировать в восхищение IT-консерваторами, паразитирующими на кризисе доверия к социальным сетям из 2000-х. Потому что «нейтральность» Telegram или X — это тот же самый конформизм, но вывернутый наизнанку, поданный под соусом либертарианства и куда более опасный.

Декларируя радикальный отказ от традиционного сотрудничества со спецслужбами (к чему, к слову, имеются серьезные вопросы), Павел Дуров фактически предоставляет российским властям «песочницу», где они могут навязывать аудитории свою картину мира, создавать подконтрольные медиаконгломераты и без каких-либо ограничений манипулировать общественным мнением — для диктатуры это не менее ценно, чем сиюминутный доступ к перепискам условных оппозиционеров.

И в такой ситуации ответственность за выбор контента и фактчекинг полностью ложится на пользователей, на которых в этом отношении нисколько не влияет «свободолюбивое» руководство мессенджера, но, пользуясь этим самым «свободолюбием», всецело влияет Кремль и прочие «независимые» группы интересов.

Более того, X и Telegram со своей трактовкой свободы фактически «обнуляют» общепринятые ценностные ориентиры современного общества, тем самым противопоставляя себя «либеральной диктатуре» Facebook и Twitter. В отличие от платформы Цукерберга, где за отрицание Холокоста или призывы к геноциду украинцев распространяющий подобные сообщения аккаунт будет заблокирован, Telegram толерантен и к более провокационным вещам. Полтора года назад, к примеру, каналы свободно репостили запись казни бывшего наемника ЧВК «Вагнер» молотом. Потому что наемники, неонацисты, фашисты и имперцы вновь обрели легитимность на платформе Дурова, став равноправными участниками свободной дискуссии.

Это действительно успешная тактика «дружбы со всеми» и аналогия с ОАЭ здесь кажется вполне уместной. Важно лишь помнить, что диктатура в Персидском заливе стала такой рукопожатной не из-за своего свободолюбия, а благодаря покровительству отмыванию денег и финансированию терроризма.