Для ментального здоровья нации нет ничего полезнее, чем побывать проигравшим агрессором. Это лечит от многих комплексов, избавляет от сверхдержавных амбиций и вообще делает нацию гораздо более адекватной окружающей реальности. А вот положение победившей жертвы, наоборот, очень опасно и вредно. От него у нации развивается чувство ложного превосходства и твердая уверенность, что все кругом ей должны. Поляки до сих пор не жалеют времени и сил на ненависть к евреям, русским и немцам. Ведь они – нация-жертва, и имеют на эту ненависть законное право. А немцам, как вечным агрессорам, такого права не положено, поэтому их национальное сознание благополучно очистилось от разного ксенофобского бреда, освободив место для более конструктивных вещей. С народами бывшей Югославии все то же самое, и последние события вокруг персонажей из Гаагского трибунала это еще раз подтвердили. 15 апреля главного военного преступника от Хорватии, генерала Готовину приговорили к 24 годам голландской тюрьмы. Месяц спустя, 26 мая в тюрьму попал главный военный герой-преступник сербов, генерал Младич. Обе нации ответили многотысячными митингами в столицах, но на этом сходство заканчивается. Потому что у одних это была акция нескольких тысяч маргинальных ультранационалистов, а у других – праведный гнев всей нации, сплотившейся вокруг своего героя, павшего жертвой враждебных внешних сил. Даже сама многотысячность у сербов и хорватов была разная. Успокоенные статусом жертвы, хорваты переименовали собственные военные преступления в подвиги национально-освободительной борьбы, поэтому уверены в своей невиновности. Они ждали, что 15 апреля Готовину освободят прямо в зале суда, а вместо этого услышали суровый приговор за убийство нескольких сотен и депортацию десятков тысяч сербов. Хорваты не смогли понять, как можно сажать за борьбу с теми, кого они привыкли считать врагами и угнетателями, поэтому вышли на улицы. Вышли без всякого партийного руководства и сразу после оглашения приговора. В столичном Загребе митинговало около 30 000, и даже в райцентрах счет протестующих шел на тысячи. В Сербии же новость об аресте генерала Младича не вызвала у большинства жителей ничего, кроме чувства облегчения. Ряды его сторонников давно истончились и растеряли былой энтузиазм. В день ареста на улицу почти никто не вышел. Около 200 человек покричали про предательство на площади Республики в Белграде, еще 500 прошлись маршем по улицам Нового Сада. Единственным пострадавшим посольством в тот день оказалось посольство Сербии в Москве. Там выбили несколько окон и облили фасад краской. В России любителей Младича оказалось больше, чем в самой Сербии. Видимо, настоящий героизм виден только на расстоянии. По последним опросам, против выдачи генерала в Гаагу выступает всего 51% сербов. Формально большинство, но реально – только половина. И значит, другую половину сербов судьба Младича не особенно интересует. К тому же, 51% противников трибунала еще не означает 51% генеральских сторонников. Среди них есть и те, кто просто не доверяет Западу или считает, что Сербия должна сама судить своих преступников. По данным того же опроса, назвать Младича «героем» готовы всего 40% сербов, а это уже совсем не большинство. Особенно скромно сербские 40% выглядят на фоне 88% хорватов, которые называют «героем» своего гаагского сидельца генерала Готовину. 88% – это уже даже не большинство, а просто все. Ради своего генерала хорваты оказались готовы пожертвовать всем, даже щедрыми дотациями из бюджета Евросоюза. После оглашения приговора Готовине доля сторонников вступления в ЕС в Хорватии упала до 24%. Такого недоверия к ЕС нет ни в благополучной Скандинавии, ни в евроскептичной Британии. Хорватия может стать первой страной Восточной Европы, которая на референдуме проголосует против вступления в ЕС. И дело не в том, что хорватов не устраивает аграрная политика Евросоюза или пугают риски еврозоны. Им обидно за своего национального героя, которого европейцы записали в военные преступники. При таких общественных настроениях политикам приходится вести себя соответствующе. В Сербии почти все партии поддержали выдачу Младича в Гаагу. Президент Тадич, представляющий правящую Демократическую партию, поздравил всех с арестом Младича, сказал, что нация смыла это позорное пятно и сделала очередной шаг навстречу примирению с соседями. Не поддержала Младича и крупнейшая оппозиционная сила, националисты из Сербской прогрессивной партии. Для порядка они, конечно, покритиковали правящих демократов за излишнее злорадство, но согласились, что выдать генерала в Гаагу – это международное обязательство Сербии. Возможно, не самое приятное, но выполнять его надо. Единственные, кто вышел митинговать, – это ультранационалисты из Сербской радикальной партии. К вечеру воскресенья, 29 мая они свезли на автобусах в центр Белграда около 10 000 своих сторонников и даже немного покидались камнями. Но до хорватских масштабов им было очень далеко. В лучшем случае, дело Младича поможет радикалам мобилизовать остатки своего электората и не вылететь из парламента, преодолев 5%-ный барьер на приближающихся выборах. Совсем другие речи звучали в Хорватии после приговора Готовине. За генерала заступались все. Лидер правящих правых, премьер-министр Ядранка Косор собрала чрезвычайное заседание правительства, назвала решение Гаагского трибунала «незаконным» и пообещала сделать все, чтобы его опротестовать. Лидеры левой оппозиции, хоть и называются социал-демократами, не стали отставать от правых в защите национальных ценностей и тоже пообещали бороться с «несправедливым приговором». Да и какой у них может быть выбор, когда 9 из 10 хорватов считают Готовину героем. Поэтому митинги в поддержку Готовины хорватские власти не просто одобрили, но и сами принимали в них участие. Горсовет родного для генерала Сплита единогласно принял решение назвать его именем одну из центральных площадей или улиц. По всей стране развешены рекламные щиты, сообщающие, что Готовина – не преступник, а герой. В музыкальных хит-парадах звучат песни, посвященные любимому генералу, а хорватские футбольные команды организуют благотворительные матчи, чтобы собрать средства на адвокатов для Готовины. Кстати, к задержанию Готовины в 2005 г. хорваты тоже имеют довольно сомнительное отношение. Это с Младичем сербы сами объявили о вознаграждении за информацию и сами арестовали генерала. Для хорватских властей такое поведение по отношению к Готовине было бы политическим самоубийством. Поэтому вознаграждение за информацию о хорватском генерале взяли на себя США, а арестовали его западные спецслужбы на Канарах. Такие контрасты между сербами и хорватами в восприятии своих военных преступников касаются не только Готовины и Младича. Ситуация с Милошевичем и Туджманом еще хуже. Сербы своего диктатора свергли самостоятельно, и никаких теплых чувств он у них давно не вызывает. В марте, по случаю дня рождения покойного лидера от Милошевича отреклась даже его родная Социалистическая партия Сербии – слишком мешало такое историческое наследство. Хорватский диктатор Туджман умер в 1999 г. своей смертью, не покидая президентского поста, и его незамутненный образ восстановителя хорватской государственности до сих пор живет в национальном сознании хорватов. На его день рождения в апреле никаких отречений не было. Наоборот, премьерша Косор торжественно возложила на могилу Туджмана цветы. Ему открыли очередной памятник под речи о том, что не было в хорватской истории более великого человека, чем Франьо Туджман, который спас нацию от сербской агрессии. После ареста последнего лидера сербов времен гражданской войны, хорваты могли бы и забыть про сербскую угрозу, но новые поводы для опасений всегда найдутся. Теперь хорваты переживают, что сербы сговорятся с Брюсселем и раньше них вступят в Евросоюз. Ведь когда военный диктатор становится в стране главным национальным героем, тут же обязательно появляется и кольцо фронтов вокруг границ, и международные заговоры врагов. Хотя за европейскую интеграцию хорватам беспокоиться уже поздно. Конкретная дата вступления в ЕС – вещь формальная и малозначительная. А в деле реального приобщения к ценностям единой Европы сербы их давно уже обогнали.