В Международном Мемориале в рамках цикла открытых семинаров «Мировой опыт гражданских движений» прошла лекция американского специалиста по истории ХХ века, профессора исторического факультета Темпльского университета Дэвида Фарбера «1960-е годы в США: массовое движение за гражданские права». Slon публикует сокращенную версию этой лекции.

В 1960-х годах существовало уже целое множество политических движений. Многие движения поддерживали и подпитывали друг друга, буквально строились друг на друге. Движение за права человека, студенческое движение, антивоенное движение, движение за права женщин, за права сексуальных меньшинств, зеленое движение, движение американских индейцев, мексиканских американцев и прочие. Эти движения иногда происходили одновременно, иногда в разное время, но они имели друг друга в виду. Участвовать в одном из этих движений для американского гражданина было все равно что участвовать во всех сразу. Активисты очень часто видели себя участниками одного большого движения. В какой-то степени эта была фикция, так как множество движений попросту не могли сработаться друг с другом, и достаточно часто наблюдалось напряжение. Это было существенной проблемой для организаторов – было достаточно сложно построить коалиции гражданских движений.

Но был один общий принцип, который связывал эти движения друг с другом – демократичность движений, демократия участников. Существует обычная, известная нам демократия Соединенных Штатов, демократия репрезентативная. Эта демократия должна была осуществляться каждые два или четыре года, некоторые представители американского народа выходили и опускали бюллетени за представителя одной из двух партий: республиканцев или демократов, либералов или консерваторов. Многие американцы, не только активисты, думали, что американская репрезентативная демократия стала слишком жесткой, слишком узкой, слишком робкой и зачастую коррумпированной. Некоторые из критических проблем США не решались. У небольшой группы активистов была идея, что демократия в США должна быть изобретена заново.

Как донести до этих апатичных американцев свои идеи?

Проблемы американских активистов в 1960-е годы были схожи с проблемами всех активистов в целом. Первая, и самая главная проблема – мобилизация сограждан. Это было очень важно для концепции демократии участия. Была презумпция, что американцы по природе своей нормальные и даже в какой-то степени хорошие. Но многие из них были безразличными, невежественными, обманутыми или дезинформированными. Или просто довольствовались имеющимся статус-кво. Проблема была в том, как донести до этих апатичных американцев свои идеи. Таким образом, сначала участие в гражданских движениях было достаточно рискованной затеей. Надежда была только на то, что люди хороши и до них можно достучаться. Оставалось одно – быть услышанными. Что же делать с этими американцами, которые даже не признавали, что существуют определенные проблемы? Порой существовала полная потеря связи между активистами и большинством граждан. Активисты рисковали собой, относились к своему делу страстно, были к нему привязаны и готовы идти на серьезные жертвы. Но как перейти эту границу между страстью и увлеченностью активистов и апатией большинства граждан? Это было нелегко, и предстояли великие победы.

«Представь, мы бы попытались сделать такое в США! Эти белые ублюдки нас бы просто грохнули»

Мать всех американских гражданских движений – движение за права человека, борьба афроамериканцев за расовую справедливость в США. Трудно представить, что это меньшинство, около 11% американского населения, оказало мощнейшее влияние не только на американское общество, но и на умы многих американцев, которые жаждали социальных изменений. Но не знали, как их осуществить, и думали, что это невозможно: у них не было стратегии, как создать такое движение. Таким образом, движение афроамериканцев дало активистам определенный шаблон действий. Меньшинству, афроамериканцам, нужно было убедить большинство, всех остальных американцев, что должны быть произведены изменения. Это классическая головоломка социальных изменений. Нужно было убедить большинство научиться уважать меньшинство, научить власть уважать слабых. Была еще одна большая проблема – нужно было убедить других афроамериканцев, что изменения возможны. Без участия всех афроамериканцев добиться этого было бы труднее – большинство не могло просто так легко отдать свою власть. Эта идея не возникла ниоткуда. «О, мы не свободны, наши права не соблюдают» – такого не было. В двадцатых годах два блестящих афроамериканца – один великий интеллектуал, другой социальный активист – встретились и поговорили о том, что должно быть сделано. Они слышали о Ганди, который изобретал тогда новую форму протеста. Эти два афроамериканца посмотрели друг на друга и начали смеяться: «Представь, мы бы попытались сделать такое в США! Эти белые ублюдки нас бы просто грохнули».

Все акции делали вместе: иногда это было опасно, но всегда весело

В двадцатых годах было еще рано. Но в шестидесятых черные активисты решили, что время настало. Четыре молодых черных студента услышали речь великого оратора – Мартина Лютера Кинга. Он жаждал социальных изменений, но не знал, как их можно достичь. Они переглянулись и подумали: что же мы можем сделать? Именно они, по сути, изобрели тактику. Каждый день они покидали свой кампус и шли в город, где хотели купить или бутерброды, или прохладительные напитки, и каждый раз они должны были заходить с черного хода магазина. Их не обслуживали как белых посетителей. Они решили бороться с этой проблемой – они заходили в магазины с главного входа, они садились за столик в ресторане для белых и просили чашечку кофе. Их, конечно, не обслуживали, но они сидели и ждали, пока их обслужат. Это была первая в истории сидячая забастовка. Никаких планов, денег, организации – ребята просто садились за столик и сидели. Интересно, что белые попросту не знали, что им делать. Они их не били, не издевались над ними, даже не выгоняли их – они просто не знали, что делать. Они думали: разве эти черные не знают, что у нас так совсем не принято? Они совсем не думали о том, что существует какое-то притеснение и с ним можно бороться. Так устроена репрессия – и жертва, и тот, кто притесняет, согласны с таким положением дел. Его считают нормальным. Эти молодые черные ребята решили пойти против системы. В США на тот день было всего 200 тысяч черных студентов на более 200 миллионов американцев. И эти 200 тысяч афроамериканцев тоже не знали друг друга. Не знали, но каким-то образом были связаны. Тогда возможности связи были похуже, не было ни интернета, ни мобильных телефонов. Но были стационарные телефоны, и черные студенты созванивались и рассказывали друг другу о новых формах сопротивления. Через какое-то время к этому движению сопротивления присоединилось огромное множество студентов – около 70 тысяч человек. Этот небольшой акт сопротивления разбудил в студентах уверенность в себе. Он показал им, что даже маленький человек может стать сильным. Может действовать. Это требовало смелости и сил, давало моральное удовлетворение и, что немаловажно, было весело. Все акции делали вместе, вместе их планировали, иногда это было опасно и грозило арестом, но всем было весело. Пресная обыденная жизнь сменилась чем-то более интересным. Белые ровесники этих студентов сначала с интересом наблюдали за их деятельностью; потом некоторые белые студенты также стали частью этого движения. Тысячи белых активистов приобретали опыт в движении за права черных.

Мне двадцать – тебе двадцать, я белый – ты белый. С чего это полиция тебя трогает?

Вскоре активисты натолкнулись на неприятие университетами их деятельности. Руководство заявляло, что в стенах университета нет свободы выбора, что университет не место для политики. Студенты возражали и апеллировали к Конституции США. Руководство университета отвечало, что да, все это правда. Но не в стенах университета. Студенты упрямо продолжали заниматься тем, чем занимались. Университеты обратились к помощи полиции, которая арестовывала студентов. За этим наблюдали другие студенты. Аполитичные, не активисты невольно наблюдали происходящее. Мне двадцать – тебе двадцать, я белый – ты белый. С чего это полиция тебя трогает? И они обступали полицейскую машину, они становились политическими. Это было начало движения за свободу слова. Таким образом, гражданское движение началось с принятия факта репрессий и демонстрации этих репрессий. Мы сидим в ресторане, а нас демонстративно не обслуживают. Мы не делаем ничего плохого, а нас арестовывают. Это было историческое время. Самый сложный момент еще не наступил – еще непонятно было, как направлять эту энергию, как ее использовать для решения конкретных задач и как передать информацию тем, кто ее не хочет воспринимать.

Активисты могут и должны строить определенные социальные институты

Антивоенное движение было несколько другим по природе. Движение было не столько против абстрактного большинства, столько против правительства. Против правительства, которое практически не оставляло места для несогласия со своей внешней политикой. Речь шла о национальной безопасности. Несогласие с внешней политикой США было очень опасно даже для граждан страны – виной этому в том числе «холодная война». То есть если США решается на интервенцию во Вьетнам для того, чтобы побороть коммунизм, побороть марионетку СССР, гражданам было очень трудно возражать. У антивоенного движения не было союзников ни в правительстве, ни в средствах массовой информации. Они использовали стандартные модели протеста, чтобы возражать против действий правительства, но интересно то, что активисты антивоенного движения верили в то, что нужно создать свои альтернативные институты. Противопоставить что-нибудь официальным институтам. Они создали альтернативные СМИ (андеграундные газеты), радиостанции, создали альтернативные университеты – обычно это были подпольные классы, где обсуждали политику, внутри обычных университетов. Антивоенное движение показало, что активисты могут и должны строить определенные социальные институты. И все это нужно было делать без какого-либо финансирования. Гражданские движения начинались в условиях нехватки ресурсов, без поддержки большинства населения. Большинству было комфортно, они не хотели ничего менять и не хотели ничего знать про чужие проблемы. Но работа социального активиста в том и заключалась – донести правду даже до самых апатичных американцев. И у них это получилось.