Жесткая политика государства в отношении неправительственных организаций и журналистов в 2004–2008 с приходом к власти Медведева, казалось, сменилась оттепелью. Проводя расширенное заседание Госсовета, уходящий президент говорил о том, что за время его правления, «демократия» перестала быть бранным словом, открытость государства и правительства – один из основных инструментов управления, а без общества, свободы слова и НКО – преобразования в России невозможны. Эту риторику мы слышали на протяжении всего времени правления Медведева, с каждым годом придавая им все меньше и меньше значения. Уже к началу 2011 года стало ясно, что все начатое – лишь полумеры, и к существенным изменениям не привели. Во второй половине 2011 и начале 2012 наметилась тенденция возврата к прежней политике. Сегодня время подвести итоги политики открытого государства Медведева.
К началу 2008 года 2/3 НКО России были поставлены перед фактом прекращения деятельности по формальным основаниям. Однако волны ликвидации не последовало. Одним из первых указов президента Медведева стала передача полномочий по контролю за этими организациями от Росрегистрации в Минюст. Затем, по инициативе президента в законодательство об НКО внесли ряд изменений, упрощающих их отчетность и порядок регистрации. А вновь назначенный министр юстиции Александр Коновалов публично заявил об отказе от карательной практики в отношении таких организаций. То есть в 2008–2009 политика государства в отношении НКО изменилась. Однако, на этом все и остановилось. Фактически, все реформы после 2009 года нейтрализовал Минюст, который создал различные искусственные формальные барьеры для регистрации новых НКО. Единственным положительным результатом стал отказ от тотальной карательной практики в отношении действующих НКО. Но несовершенство законодательства позволило Минюсту в случае необходимости выборочно действовать в отношении определенных НКО. В числе так называемых неугодных НКО, которые натолкнулись на эти преграды Минюста, стали организации, занимающиеся: – защитой прав сексуальных меньшинств, – правозащитой, – реализацией программ снижения вреда (вопросы наркополитики), – профилактикой и лечением ВИЧ-положительных граждан, – защитой избирательных прав. Отношение к филиалам и представительствам иностранных НКО, в том числе и законодательство, не изменилось. Оно, по-прежнему, остается крайне жестким. Так, филиал фонда «Правовая инициатива в РФ» был ликвидирован в России лишь потому, что вовремя не подал форму, содержащую данные о предстоящих планах деятельности. Такое нарушение российским законодательством квалифицируется как административное правонарушение с назначением штрафа. Минюст же ликвидировал филиал, который, по сути, является его основным оппонентом по «чеченским» делам в Европейском суде по правам человека.
. Одновременно с ослаблением давления на НКО со стороны Минюста государство усилило и пытается задействовать в нем фискальные органы и органы финансового контроля. В 2009 году налоговые органы предъявили претензии Ассоциации «Агора». Они обязали заплатить налог на прибыль, который НКО якобы должны отдавать с пожертвований, полученных от иностранных организаций на общественно полезные цели. Окончательную точку в этом вопросе для всех российских НКО поставил Высший Арбитражный Суд РФ, который подтвердил, что с пожертвований вне зависимости от источника получения налог на прибыль не взимается. Правда, несмотря на то, что решения ВАС РФ обязательны для всех аналогичных дел, налоговики не оставляют попыток такого давления на НКО. В 2011 налоговые органы Санкт-Петербурга предъявили претензии к Центру «Статегия». Но арбитражный суд снова встал на сторону НКО. В настоящее время продолжается выездная налоговая проверка в отношении Ассоциации «В защиту прав избирателей «ГОЛОС». И снова налоговики проявили особый интерес к целевым пожертвованиям. Эта практика подтверждает: государство пытается найти действенный инструмент давления на НКО, получающие иностранное финансирование. После протестных акций в конце 2011 года и очередных, уже традиционных для Путина, высказываний о сомнительных источниках финансирования оппозиции Росфинмониторинг отозвался документом, расширяющим список контролируемых операций. В феврале 2012 год этот орган финансовой разведки под видом борьбы с терроризмом взял под полный контроль все расходы и доходы НКО, в том числе и движение денег на личных счетах сотрудников некоммерческих организаций. Кстати, за последние 5 лет не сообщалось ни об одном деле, в котором НКО обвинялась бы в финансировании терроризма. Таким образом, с февраля 2012 года под тотальным контролем оказались не просто финансы НКО, но и личные сбережения, и все банковские операции ее сотрудников. Полагаем, что в 2012 году государство вернется к политике 2004–2008 годов тотального и жесткого давления на НКО.
. До конца 2011 года власть использовала два основных способа давления на журналистов и активистов за их высказывания: привлечение к уголовной ответственности за оскорбление и клевету, наложение гражданско-правовых санкций. Есть официальные разъяснения Верховного суда РФ по вопросам рассмотрения исков о защите чести и достоинства. А практика в регионах остается противоречивой. Особенно в московских судах. Например, за одно и то же высказывание о версиях нападения на журналиста «Коммерсанта» Олега Кашина один из районных судов по иску главы Росмолодежи Василия Якеменко отказался привлекать к ответственности журналистов Кашина и Морозова, а другой районный суд за то же высказывание привлек известного галериста Марата Гельмана к штрафу. Серьезную угрозу для журналистов представляло привлечение к уголовной ответственности. Журналиста Сергей Михайлова, выступавшего с резкой критикой руководства Алтая, пытались привлечь к уголовной ответственности за клевету и оскорбление сразу по нескольким эпизодам по публикациям в СМИ. Его защитникам с большим трудом удалось добиться оправдательного приговора и во многом благодаря изменениям, внесенным по инициативе Медведева в Уголовный кодекс РФ. Оттуда были исключены как преступления оскорбление и клевета. Они были переведены в разряд административных правонарушений. Однако, несмотря на кажущуюся значимость этой реформы, в действительности это нет так. Уголовный кодекс сохранил специальную статью за оскорбление представителя власти.
. Защищаясь от критики, до 2012 года представители власти все чаще стали применять к журналистам и активистам антиэкстремистское законодательство. Чиновники посчитали, что они могут быть признаны слабозащищенными уязвимыми группами. В различных регионах было возбуждено более 10 уголовных дел в отношении журналистов и активистов за критические высказывания в адрес сотрудников полиции, прокуратуры, ФСБ, судов, депутатов, высших должностных лиц. Им вменялось возбуждение вражды в отношении этих социальных групп. Эту негативную практику к началу 2012 года, в целом, удалось пресечь. Во всяком случае, сейчас она не носит массовый характер. Снижение количества попыток привлечения к ответственности за критику представителей власти происходило на фоне одновременного увеличения дел, возбужденных за критику Русской православной церкви. При этом речь идет не о делах, связанных с возбуждением вражды против представителей той или иной религии, а именно о привлечении к ответственности за критику РПЦ как организации. В последнее время РПЦ стала фактически институтом государства, ведомством, отвечающим за реализацию определенной политики власти. Власть пытается сама установить «главную» религию в стране, и все это происходит на фоне инициирования властью и РПЦ вопроса о выделении «государствообразующей» нации. Поэтому неудивительно, что именно РПЦ как организация (а не православные люди) и ее руководство попали под критику журналистов и активистов. Правоохранительные органы, совершенно не понимая последствий, пытаются представить эту ситуацию как оскорбление чувств верующих. Именно под таким предлогом возбуждаются уголовные дела. Если эта тенденция сохранится, можно прогнозировать усложнение и так непростой ситуации в межнациональных и межрелигиозных отношениях.
. За последние 4 года было совершено несколько нападений на либеральных независимых журналистов, связанных с их профессиональной деятельностью. В числе таких печальных примеров можно привести нападение на Михаила Бекетова, Олега Кашина, убийство Хаджимурада Камалова. Ситуация с безопасностью журналистов в России не изменилась. А учитывая неэффективное расследование по этим делам, шлейф предыдущих нераскрытых дел, позволяют говорить и об ухудшении. Безнаказанность исполнителей и заказчиков таких нападений порождает новые нападения. Такое бездействие властей по расследованию этих дел наводит на мысли о том, что это обдуманная политика погружения журналистов в атмосферу страха. Подтверждением такой политики может служить отношение правоохранительных органов к журналистам, освещающим публичные акции. Достаточно вспомнить избиения Александра Артемьева, Павла Никулина, блогера Дмитрия Щедрина, жесткие задержания Александра Черных и Анатолия Баранова. Применение насилия со стороны полиции к журналистам на таких мероприятиях возросло. Этому отчасти способствовало отсутствие расследования по таким случаям. Ни один полицейский не был привлечен к ответственности за избиение журналиста на публичном мероприятии.
. 11 нападений на блогеров и журналистов, 173 факта административного давления, 38 уголовных преследований и 231 случай ограничения доступа к сайтам, 31 кибер-атаку, 11 гражданско-правовых санкций в отношении блогеров и 5 предложений политиков и чиновников по урегулированию интернета. зарегистрировали в 2011 году правовые аналитики Ассоциации «Агора». Мониторинг показал, что давление на пользователей Интернета в России продолжает усиливаться практически по всем направлениям. Возобновились убийства и нападения, возросло число интернет-сайтов, включенных в федеральный список экстремистских материалов (с 13 в 2010 году до 22 в 2011 году). Дальнейшее развитие получила неправомерная практика блокирования доступа к целым сайтам в связи с публикацией на них отдельных материалов, признанных экстремистскими. По всей стране значительное число работников образовательных учреждений и библиотек привлечены к дисциплинарной ответственности за нарушения предписаний о закрытии доступа к отдельным интернет-ресурсам со школьных и библиотечных компьютеров. Отчетливо видны два направления – охранительное и либеральное. К первому можно отнести: требования озабоченных представителей спецслужб запретить использование в России сервисов Skype, Google и Hotmail, в связи с якобы невозможностью контролировать передаваемую через них информацию; инициативу председателя ЦИК Чурова ввести уголовную ответственность за незаконную агитацию; а также предложения России по международному регулированию распространения информации в Сети, выдвинутые на уровне ООН. Второе направление представляет президент Медведев, неоднократно в течение последнего года подтверждавший, что Интернет должен быть свободным от цензуры. Роль Медведева в развитии российского сегмента Всемирной паутины двойственна. С одной стороны, впервые руководитель нашей страны такое большое внимание уделяет Интернету, регулярно высказывается о его значении и необходимости свободы. Тем не менее, положительную роль Медведева в развитии Интернета в стране следует оценивать в общем контексте его политического влияния. Его отказ от участия в президентских выборах и публичная поддержка идеи возвращения поста президента Путина, некоторые его заявления в поддержку госполитики по борьбе с экстремизмом, так же, как и отсутствие явного влияния на правоохранительную систему, – во многом предопределили то, что он не смог или не захотел пресечь возможный откат и возвращение активной репрессивной политики силовиков в отношении Интернета после своего ухода с поста президента. Медведев не только не зафиксировал свои достижения в этой сфере, но активной публичной поддержкой Путина даже повысил вероятность такого репрессивного отката. В 2011 году отмечено два пика DDoS-атак – в марте-апреле, когда атаке подверглись Живой Журнал и сайт «Новой газеты», и в декабре, когда были обрушены сайты многих независимых СМИ и некоммерческих организаций. Вторая серия атак, несомненно, связана с выборами депутатов Государственной думы в декабре и стремлением предотвратить распространение информации о нарушениях избирательного законодательства. Безнаказанность заказчиков и исполнителей весенних атак, порожденная полной неспособностью или нежеланием правоохранительных органов их расследовать, способствовала совершению декабрьских киберпреступлений. В какой-то мере, подтверждением нежелания расследования такой категории дел являются данные почтовой переписки одного из активных участников прокремлевского движения. Переписка была вскрыта группой «Анонимус» (Anonymous) и выложена в открытых источниках. В частности, в ней обсуждается атака на сайт газеты «Коммерсант» с целью устрашения. Безусловно, эффективное расследование преступлений в Интернете, не знающем государственных границ, невозможно без тесного международного сотрудничества. Отказавшись ратифицировать Конвенцию о киберпреступности, Россия в значительной степени лишила себя доступа к международным механизмам расследования и предотвращения таких преступлений.
. Годы правления Медведева можно охарактеризовать как эпоху полумер. Начатые и незаконченные реформы не просто не устранили угрозы для свободы слова и объединения, а создали основу для отката к политике ужесточения 2004–2008 годов. В отношении НКО временно приостановили карательный механизм, готовый быть задействованным в любой момент. Ситуация со свободой слова и безопасностью журналистов не просто осталась на прежнем уровне, а обострилась за счет расширения атмосферы страха. Развитие государственной политики в отношении интернета, несмотря на устные заверения, развивается только в одном направлении – поиск механизмов полного контроля и цензуры. Отсутствие эффективного расследования по случаям DDoS-атак на сайты либеральных СМИ явилось следствием того, что эти атаки организованы либо при участии либо с молчаливого согласия самой власти.
