Небольшая районная библиотека в Вашингтоне. Середина дня. Десятки женщин, недавно приехавших в США на время или навсегда, собрались за столами, разбившись по 4–6 человек. Это бесплатный клуб общения для тех, кто хочет усовершенствовать свой английский. Состав участников исключительно пестрый: Япония, Иран, Украина, Туркменистан, страны Африки. За каждым столом – супервайзер-волонтер, носитель языка. В рамках обучения новичков истории США обсуждают Билль о правах, но разговор постоянно сворачивает на естественные вопросы друг другу: как живут у вас в стране?

Красавица-иранка с ярким макияжем и копной роскошных черных волос рассказывает, что в ее стране не приветствуются накрашенные ногти и непокрытая голова у женщин. Ее подруга, закутанная в платок, молчит. Когда обсуждают особенности судебной системы и супервайзер спрашивает про судебный залог, первая иранка говорит: «У нас в стране, если кто совершил тяжкое преступление вроде убийства, сразу чик – и все» – и показывает для наглядности на горло. «Оh!» – ошарашена пожилая американка. Разговор быстро съезжает с политических тем: девушка из Тайваня рассказывает, что у них тайфуны каждый год, и описывает, как ей приходилось пробираться между домами на лодке. Девушка из Японии шокирована этим рассказом и сама говорит со слезами на глазах об аварии на «Фукусиме». Все слушают и впитывают слова друг друга.

Эти разговоры – небольшая часть того механизма, который американцы называют плавильным котлом. Они действительно думают, что можно сделать e pluribus unum – единое из многих составляющих. Плавильный культурный котел американцы представляют себе почти буквально, как в романе «Средний пол» американца греческого происхождения Джеффри Евгенидиса. Там описывается Детройт 1920-х годов и представление, организованное компанией Ford на празднике для рабочих-иммигрантов, где на сцену водружается огромный чан, в который по лестнице спускаются мигранты в национальных костюмах, а вылезают уже «окрещенными» американцами в американской одежде, отплясывая под «Янки-дудл». Но в наше время американскому плавильному котлу пришлось столкнуться с такой порцией иммиграции, что пока непонятно, как он будет ее переваривать.

США чем-то похожи на древние империи. Те стремились заполнить все доступное им географическое пространство. У них не было границ, были пределы. Так, Римскую империю с трех сторон естественным образом ограничивали Атлантический океан и пустыня Сахара, а там, где проходил контакт с землями варваров, вырастал укрепленный предел, по-латински «лимес». Одновременно с этим империи сознавали, что защитить себя от нашествия варваров можно только жесткой военной охраной. Так выросла Великая Китайская стена и тот же лимес (которые, впрочем, не смогли пресечь переселение народов и сопутствующее ему завоевание).

США уникальны своим безопасным географическим положением. С двух сторон – океаны, через которые не переплывешь на лодке, за важным исключением Кубы. На севере – малонаселенная, процветающая, культурно близкая и не представляющая никакой опасности Канада. И лишь на юге – Мексика с многочисленным, небогатым и работящим населением, с протяженной общей границей. От остального мира США более или менее закрылись, снимая интеллектуальные пенки эмиграции и эффективно регулируя поток приезжих.

Но с Мексикой ситуация зашла в тупик: огромная близкая страна, для жителей которой имеет смысл рваться в Америку, дает 99 процентов всех задержаний на границе. Как с этим бороться? Строительство многокилометровых заграждений на границе существенного эффекта не показало, но на помощь пришла Великая рецессия – сейчас отток мигрантов обратно в Мексику чуть больше, чем приток. Проблема в том, что с 80-х годов в стране скопилось порядка 11 миллионов нелегальных мигрантов, из них больше половины – мексиканцы, другие – выходцы из других латиноамериканских стран, попавшие в США опять же через Мексику. Мало кто из них собирается обратно. Теперь перед Америкой стоит вопрос, что делать с этими людьми.

У США есть три преимущества. Во-первых, как все знают, США – это нация иммигрантов, здесь все, за исключением небольшой группы индейцев, откуда-то да понаехали в свое время. Давность приезда важна, но не принципиальна для всех, кроме первого поколения иммигрантов. Второе преимущество: американцы в общем-то давно нашли свою национальную идею, которую еще зовут американской мечтой и которая дает мощные социальные лифты для тех, кто готов тяжело трудиться от зари до зари. Значит, ассимиляция протекает легче. Третье преимущество: здесь слабая социальная система. Иммигрантам надо зарабатывать не только на крышу над головой, но и на медицинское обслуживание, образование и пенсию. Денежная стоимость иммиграции для государства ниже, чем в других развитых странах.

Плюсы иммиграции понятны. У США уже сейчас отличная демографическая ситуация: не просто растет население, но и число молодых работников будет возрастать с постепенным уходом со сцены поколения «бэби-бума». Ничего похожего на сокращение числа работников и старение населения, которые ждут ЕС, Россию и Китай. Мигранты существенно помогают росту ВВП и, имея стимулы, стараются достичь успеха даже больше, чем коренное население, что теоретически подстегивает социальную мобильность и инновации. Есть представление о, так сказать, многонациональном американском народе. Американская культура пока не под угрозой, а прививаемая со школы толерантность дает впечатляющие показатели интеграции. Несмотря на то, что надписи повсюду в Вашингтоне продублированы на испанском языке, латиноамериканские мигранты второго поколения, как правило, становятся стопроцентными американцами. Латиноамериканцы Тед Круз и Марко Рубио заседают в сенате и думают о президентской кампании, Соня Сотомайор судит в Верховном суде, а Дженнифер Лопес двигает массами в танцевальных ритмах.

Риски иммиграции тоже велики. Америка традиционно терпима к людям разного происхождения, но число латиноамериканцев должно к 2050 году утроиться, а их доля в населении – удвоиться до 30 процентов, в то время как белые выходцы из Европы с примерно 70 процентов сократят свое присутствие до 40 с небольшим. Это тектонический, судьбоносный сдвиг в демографии, и непонятно, как это скажется на межнациональных взаимоотношениях. Скажем, латиноамериканцы уже оттеснили афроамериканскую общину на третье место по численности и добиваются больших экономических успехов, что не может не создавать трений. Вторая опасность – поломанные социальные лифты, резко сократившаяся во время Великой рецессии мобильность. Не получится ли простого воспроизводства низкоквалифицированных работников, если нынешние мигранты, не имеющие средств на обучение, не смогут выучить и детей?

Администрация президента Барака Обамы подсчитала, что если легализовать незаконных мигрантов, ВВП страны прибавит $1,4 триллиона за 20 лет. Для этого надо потребовать от нелегалов выучить английский язык, выйти из теневой экономики, работать за «белую» зарплату и платить налоги. Расчет таков, что к тому моменту, когда они получат гражданство, бывшие нелегалы встроятся в местную жизнь и станут американцами де-факто, принося пользу стране. Понятно, что многие республиканцы против: они считают, что иммиграционная амнистия поощрит последующих нарушителей. Вопрос, однако, не в выгодах, а в том, есть ли на самом деле выбор у американских политиков.

Ответ простой: похоже, выбора нет. Одиннадцать миллионов нелегальных мигрантов – это население средней по размерам европейской страны. Депортировать сколько-нибудь заметную часть из них невозможно. Оставлять их в теневой экономике – огромный ущерб бюджету, который не досчитается налогов. Сохранять их на бесправном положении – значит опять же повредить стабильности общества. К тому же не надо забывать, что почти каждый нелегальный мигрант имеет родственников – граждан США, которые голосуют на выборах. Кандидат в президенты от республиканцев в 2012 году Митт Ромни предложил нелегальным мигрантам «самостоятельно депортироваться». Что это значит, Ромни не пояснил, но в любом случае его оппонент Барак Обама получил три четверти голосов латиноамериканцев, которые вообще-то в большинстве своем тяготеют скорее к республиканскому взгляду на мир. Обама добивается проведения иммиграционной реформы уже в этом году и называет это одним из главных своих приоритетов.

Нет сомнений, что нынешняя иммиграционная модель в США не сработала. В стране миллионы незаконных мигрантов, которых придется легализовать. Получится или нет их сделать американцами – вопрос открытый. У Америки здесь есть свои преимущества. Но на тех же занятиях по английскому видно, что ситуация непростая. Здесь нет совсем бедных мигрантов (они вкалывают и вообще ищут пропитание, им не до занятий по интеграции). Здесь в основном женщины, мало мужчин – те, опять же, вкалывают, кормят семью. Здесь периодически сталкиваются культуры – например, когда иммигрантка из Сомали начинает рассказывать всем остальным, что Иисус не бог и что свинину есть нельзя. Но именно здесь начинает плавиться содержимое американского котла. Что бы ни случилось, горшочек будет варить. Что получится – увидим к середине века.