Валерия Новодворская. Фото: ИТАР-ТАСС / Кирилл Зыков

В среду в Москве состоялась церемония прощания с Валерией Новодворской, скончавшейся в субботу на 65-м году жизни. Не менее тысячи человек собрались на Земляном Валу у Центра имени Сахарова, чтобы возложить цветы в память о правозащитнице. Несмотря на статус живой легенды, в последние годы жизни Новодворская находилась на периферии политической жизни: ее печатали, но не разбирали на цитаты, а над ее несгибаемостью посмеивались даже единомышленники. Но после смерти всех прорвало на эмоциональные тексты: Фейсбук наполнился панегириками в адрес ушедшей с общим рефреном: «Не ценили, не уберегли», а оппоненты не упустили случая еще раз назвать ее русофобом и обрушиться с критикой на либералов. Почему ее смерть спровоцировала столько восхищения и столько же ярости? 

Александр Морозов, политолог

Во-первых, нет ничего удивительного в том, что Новодворская оказалась на периферии политики, потому что на периферии оказалось в целом ее поколение, причем большая часть из них гораздо раньше выпала из обоймы – еще в 90-е годы. Помимо Валерии Новодворской и Александра Подрабинека, трудно назвать какие-то фигуры, которые играли роль в конце 1980 – начале 1990-х годов и остались бы заметны до сих пор. Наоборот, от 95 процентов людей, которые были значимы тогда для демократического движения, на публичной политической сцене ничего не осталось. Можно вспомнить Вячеслава Игрунова, Гавриила Попова, даже Сергея Бабурина или Юрия Афанасьева, членов клуба «Московская трибуна», тогдашних лидеров социал-демократов. Из всех них на площадке остались только Новодворская, Подрабинек и еще несколько авторов «Граней». Все-таки 20 лет – это очень большой срок для существования в публичном пространстве.

Второй момент: несмотря на то что Новодворскую все нулевые годы непрерывно травили, у нее тем не менее остался достаточно большой круг людей, которые относятся к ней с устойчивой симпатией. Ее охотно публиковали в журнале «Медведь», где она печатала свои очень качественные эссе о русских писателях. Она была и на «Эхе Москвы», и в TheNewTimes. При этом она не просто «политически устаревала», но сознательно, я думаю, ставила себе целью выступать носителем старых идеалов. Это был ее сознательный имидж. Идеалы Андрея Сахарова, диссидентского движения, демократии – весь этот контекст устаревал, но она считала необходимым настаивать на верности вот этим идеалам. Эта позиция, конечно, имеет свои издержки.

Действительно, если посмотреть реакцию на ее уход, очень многие молодые политики, даже антилиберально настроенные, написали о ней сочувственно. На мой взгляд, это означает следующее: гражданские активисты всех лагерей уже столкнулись с такими репрессиями, что начали заново оглядываться на опыт сопротивления последнего советского десятилетия. Не важно, левый ты или правый, – репрессивная машина косит так, что молодые люди начали заново оценивать опыт Новодворской и других диссидентов, которые сидели и подвергались запретам на профессию. Если в середине нулевых многие смотрели на Новодворскую как на фрика, то сейчас многие начинают понимать, что в такой тяжелой ситуации «фриковская» позиция тоже важна, потому что существует не так много возможностей и стилей поведения, которые позволяют человеку вообще пережить авторитаризм.

Константин Крылов, публицист, лидер Национально-демократической партии

Валерию Ильиничну частенько именовали «сумасшедшей» и «клоуном». Это несправедливо. Сумасшедший сам не ведает, что творит, а клоун работает на публику. Новодворская очень хорошо понимала, что творит, а публику презирала. Так что она была именно что шутом. Любимым шутом советско-россиянского синьората, что либерального, что чекистского. Который, даже находясь у власти и давя железными пальцами население доставшейся им страны, вынужден был соблюдать некие приличия. Или хотя бы иметь повод для не совсем приличных слов и действий. Новодворская исправно их давала. После любого ее выступления даже самые людоедско-русофобские откровения наших реформаторов казались относительно умеренными. Одно это вполне оправдывало ее существование. Во всяком случае, в глазах злобных и хитрых дикарей, которые правят Россией.

Понимала ли Валерия Ильинична, за кого ее держат и почему цацкаются? Несомненно, понимала, она вообще была сметливой, смекалистой. Просто она всегда хотела играть именно эту роль и перебирала билеты, пока не вытащила наконец этот. Надо отдать должное политическому чутью «бабы Леры». Она всегда понимала, кто на самом деле является властью, а на кого можно опрокидывать тарелку с супом и называть бастардом.

При Горбачеве она возглавляла «Демсоюз», как будто сошедший с советской карикатуры на «буржуазные демократические партии», и честно отыгрывала роль. Борису Николаевичу она служила преданно, любовно – поругивая-подхамливая в допустимых рамках (в стиле «ах ты, старый пень, почему ты еще не перебил всю русскую сволочь?»). Но когда Ельцин принимался за откровенное людоедство, Новодворская демонстративно подставляла плечико. После расстрела Белого дома баба Лера устроила перформанс с угощением прохожих шампусиком. И даже ее страстное преклонение перед Дудаевым и Басаевым не мешало ей исправно харкать в суп противникам ельцинской политики.

Что касается путинского времени, то по какой-то странной аберрации сознания многие называли бабу Леру оппозиционеркой. Это обидно и несправедливо. Именно баба Лера честно и последовательно противостояла всем попыткам создания хоть какой-то дееспособной оппозиции, аккуратно высмеивая и дискредитируя любые идеи, которые могли бы таковую консолидировать. Момент истины настал в 2011–2012 годах, когда Новодворская пыталась срывать антипутинские митинги на Болотной и проспекте Сахарова – под маркой того, что там, на этих митингах, «леваки и русские националисты». Разумеется, это нисколько не помешало ей впоследствии стелиться перед украинскими националистами.

Путин Новодворскую ценил. Он поздравлял ее при жизни, а после смерти выразил соболезнования родным и близким. При нем у нее не было никаких проблем – ни с паблисити, ни с хлебом насущным, ни с законом. Все, что она писала, публиковалось, ее охотно звали на телевидение, вообще не давали забыть. Она не страдала от нужды, а последние годы ее лично опекал Константин Боровой – известный предприниматель, который вот уже столько лет предпринимает всякое разное, по большей части государственное. Ее несколько раз пытались привлечь к суду, но процессы всегда кончались триумфом бабы Леры. Это при том, что она наговорила на десяток статей УК РФ, начиная с пресловутой 282-й, которую при желании можно было бы давать ей за каждую третью статью. Но желания не было. И даже когда баба Лера принесла воинскую присягу Украине, это было воспринято властью как удачное шутовство. Потому что и эта тарелка с супом полетела отнюдь не на путинский пиджак, а в лицо русским. «Нате горяченького».

Смерть Новодворской вызвала шквал любви и обожания со стороны либеральной общественности. Как сообщает нам «Википедия», Борис Немцов назвал Новодворскую человеком чистым и светлым, наивной и доверчивой. Константин Боровой сказал о ней, что она обладала пророческим даром, так как многое из того, что произошло, она предсказала. Боровой охарактеризовал Валерию Ильиничну как принципиальную и бескомпромиссную. Владимир Рыжков воспринимал Новодворскую как продолжательницу традиций Чаадаева, Белинского и Герцена, которые критиковали русскую действительность. Ирина Хакамада назвала Валерию Новодворскую великой женщиной, романтиком, тонким и образованным человеком с душой ребенка. Николай Сванидзе охарактеризовал Валерию Ильиничну как бессребреника, человека, имевшего мужество, храбрость, нежность и доверчивость. Сванидзе сказал о ней, что она была бескомпромиссна в вопросах чести. Все остальные, великие и невеликие, в обязательном порядке возложили свои цветы на этот курган.

Возложу цветок и я. Новодворская говорила публично то, что все остальные из той же тусовки думали про себя и чем делились в своем кругу. Если вы хотите узнать, как наша элита относится к народу, особенно к русскому, – читайте Новодворскую, с поправкой на то, что покойница все-таки выбирала выражения. Умножьте ту ненависть, которая брызжет из ее слов, на сто или тысячу – и вы поймете, что находится в голове у наших величеств, а также и у либеральной оппозиции наших величеств. И запомните это хорошенько. 

Лев Гудков, директор «Левада-центра»

Во-первых, необходимо отдать ей должное: она действительно была ярким человеком, последовательным критиком режима и убежденным либерально-демократическим и европейски настроенным политиком. А что в последнее время ее стало меньше слышно, так она публиковалась в TheNewTimes, у которого очень небольшой тираж, и в «Гранях», которые недавно вообще заблокировали, поэтому аудитория у нее резко сузилась. Кроме того, в среде, которая сочувственно относится к идеям либерализации России, правового государства, интеграции с Европой, Валерия Новодворская выделялась, скажем так, несколько прямолинейной и односторонней позицией. 

После неудачи протестного движения, когда протест против авторитарного режима не удалось трансформировать в общественное движение или политическую партию, произошло разочарование. А Валерия Новодворская в это время занималась критикой скорее идеологии Кремля с позиций идеолога демократии, а не предлагала практических шагов, конкретных действий, что отчасти стало причиной обвинений ее в недееспособности, инфантильности и однобокой позиции. 

Никаких новых решений она не предлагала, хотя ее критика кремлевской политики всегда была последовательной, что вызывало уважение к ней. Ее предложения были из круга давно известных. Наша культура требует отдать дань уважения человеку с такой судьбой, с такой биографией. А противники решили лишний раз воспользоваться возможностью дискредитировать этот круг идей – демократический либерализм, указать на очевидную слабость либеральной оппозиции.