Есть ли Бог? Онтологический аргумент Ансельма

Онтологический аргумент – жемчужина средневековой теологии. Это единственное доказательство Бога a priori – то есть доказательства, которое не опирается на опыт, но основано исключительно на способности рассуждать. Его часто упрощают и обезличивают, переиначивают и извращают. Красота и сила его, однако, в том, что сформулирован он прекрасно – любое отклонение приводит к нарушению божественной гармонии рассуждения.

Первую версию онтологического аргумента Ансельм Кентерберийский (1034–1109) сформулировал в своей ранней работе «Монологион», но, по всей видимости, довольно скоро в ней разочаровался, и в «Прослогион» уже вошла другая версия, которая и прославила Ансельма в веках.

Тем не менее часто Ансельма критикуют так, будто он остался приверженцем аргумента из «Монологиона». Давайте посмотрим на первую версию, проанализируем ее, а потом сравним ее с той, которую Ансельм представил в «Прослогионе».

Доказательство из «Монологиона»

Ансельм начинает рассуждение с заявления – он уверен, что даже средний ум способен разобраться в том, существует ли Бог. Способов разобраться есть множество, но он предложит один, который полагает надежным:

Итак, вполне возможно, что кто-то сам с собой молча так говорит: если столь бесчисленны блага, которых столь большое разнообразие мы и телесными чувствами ощущаем (experimur), и различаем разумной частью сознания (ratione mentis), то не следует ли верить, что существует нечто одно, через что все блага являются благими? Или разные вещи благи через разное? В самом деле, достовернейше известно и очевидно для всех, кто желает обратить на это внимание, что все, называемое «нечто», такое, что по отношению друг к другу сказывается как «большее», «меньшее» или «равное», сказывается (так) через нечто, которое мыслится в различном не как в одном одно, в другом другое, но как одно и то же, все равно – считать ли, что оно содержится в этих (различных вещах) в равной или неравной степени.

Далее Ансельм рассматривает в качестве примера представление о том, что значит быть хорошим, с помощью которого демонстрирует, что если о какой-либо вещи говорят, что она хороша, то всегда используют один и тот же смысл, обращаясь к некоторому максимально общему представлению о том, что значит быть хорошим. Тогда, говорит Ансельм, о прочих благах (например, полезном или честном) можно представить рассуждение, аналогичное представленному о хорошем. После чего можно сделать общий вывод:

Кто же усомнится в том, через что все является благом, есть большое благо? Тогда оно является благом через само себя, поскольку всякое благо является (благом) через него. Таким образом, следует, что все остальные блага суть (блага) через иное, чем то, что есть они сами, и только это одно – через себя. Ведь то является высшим, что так возвышается надо всем остальным, что не имеет себе ни равного, ни превосходящего. Но то, что есть в высшей степени благо (summe bonum), есть также и в высшей степени большое (summe magnum). Итак, существует нечто одно, самое благое и самое большое, то есть высшее (в отношении) всего существующего.

Что мы видим в этом доказательстве? Во-первых, конечно, античную идею о том, что все в мире распределено согласно некоторой градации по уровню, степени, накалу или какому-либо иному признаку: вещи встроены в иерархии в соответствии с теми качествами, которыми обладают. Из этого, собственно, с очевидностью вытекает, что должна быть какая-то супервещь, находящаяся на вершине этой иерархии. Причем эта супервещь обязательно обладает искомым свойством во всей полноте, поскольку (вполне в традиции Платона) именно этот верхний элемент иерархии является квинтэссенцией качества, которое во всех прочих предметах не так совершенно именно в силу того, что супервещь лишь как бы изливает свою неизбывную полноту в мир, щедро, но неравномерно раздавая ее среди обыденных явлений и предметов мира. Во-вторых, мы узнаем очертания множества онтологических аргументов, которые позже будут формулировать другие философы (например, Декарт или Лейбниц). Именно этот вариант (почерпнутый, вне всяких сомнений, у Декарта) будет критиковать Иммануил Кант в своей «Критике чистого разума».

Вот как рассуждает Декарт в «Размышлениях о первой философии» (размышление третье):

Я утверждаю, что эта идея всесовершенного и бесконечного существа в высшей степени истинна; ибо хотя можно вообразить себе, будто такого существа нет, однако нельзя вообразить, будто его идея не являет мне ничего реального, как я сказал это ранее об идее холода. Идея Бога в высшей степени ясна и отчетлива: ведь в ней содержится все, что я воспринимаю ясно и отчетливо и считаю реальным и истинным, все, что несет в себе некое совершенство. […] для того чтобы моя идея Бога оказалась наиболее истинной, ясной и отчетливой из всех идей, коими я располагаю, мне достаточно понять и вынести суждение, что все, ясно мной воспринимаемое, и все, о чем я знаю, что оно несет в себе некое совершенство, а также, быть может, множество других качеств, мне неведомых, – все это либо формально, либо по преимуществу присуще Богу.

Давайте и мы пройдем по пути Канта и посмотрим, что не так с доказательством Бога как суммы положительных качеств, которая очевидно существует и своим существованием как раз и обеспечивает существование самих положительных качеств в разных «количествах» в тех или других вещах в мире.

С печалью Кант отмечает, что «во все времена говорили об абсолютно необходимой сущности, но усилия направлялись не столько на то, чтобы понять, можно ли и каким образом хотя бы только мыслить такую вещь, сколько на то, чтобы доказать ее существование». По мнению самого Канта, Бога просто невозможно помыслить, так что нет никаких оснований доверять каким-либо доказательствам a priori. Основная причина некорректности рассуждений подобного вида – одна и та же – признание существования реальным предикатом (то есть свойством):

Логическим предикатом может служить все, что угодно, даже субъект может быть предикатом самого себя, ведь логика отвлекается от всякого содержания. Но определение есть предикат, который прибавляется к понятию субъекта и расширяет его, следовательно, оно уже не должно содержаться в нем.

Ясно, что бытие не есть реальный предикат, иными словами, оно не есть понятие о чем-то таком, что могло бы быть прибавлено к вещи. Оно есть только полагание вещи или некоторых определений само по себе. В логическом применении оно есть лишь связка в суждении. Положение Бог есть всемогущее [существо] содержит в себе два понятия, имеющие свои объекты: Бог и всемогущество; словечко есть не составляет здесь дополнительного предиката, а есть лишь то, что предикат полагает по отношению к суждению. Если я беру субъект (Бог) вместе со всеми его предикатами (к числу которых принадлежит и всемогущество) и говорю Бог есть или есть Бог, то я не прибавляю никакого нового предиката к понятию Бога, а только полагаю субъект сам по себе со всеми его предикатами, и притом как предмет в отношении к моему понятию. Оба они должны иметь совершенно одинаковое содержание, и потому к понятию, выражаемому только возможность, ничего не может быть прибавлено, потому что я мыслю его предмет просто как данный (посредством выражения он есть). Таким образом, в действительном содержится не больше, чем только в возможном.

Что мы видим в этом возражении Канта? Нельзя строить доказательства о существовании чего бы то ни было (речь не только о Боге) на основании наивного представления, что «быть» – такое же свойство (предикат), как и другие (красный, умный, высокий). Существование можно обосновать лишь эмпирически – предоставив объект из мира, который удовлетворяет данному заранее определению. Бога таким образом «найти» не получится никогда, и этот простой факт следует принять как данность.

Доказательство из «Прослогиона»

Возражение Канта выглядит окончательным – кажется, мы потеряли всякую надежду доказать, что Бог существует. Однако аргумент Ансельма из третьей главы «Прослогиона» эту надежду нам возвращает. Что же в нем такого особенного? Давайте посмотрим:

Итак, без сомнения, нечто, больше чего нельзя себе представить [aliquid quo nihil maius cogitari posit], существует и в уме, и в действительности. И оно, конечно, существует столь истинно, что его нельзя представить себе несуществующим. Ибо можно представить себе, что существует нечто такое, чего нельзя представить себе как несуществующее; и оно больше, чем то, что можно представить себе как несуществующее. Поэтому если то, больше чего нельзя себе представить, можно представить себе как несуществующее, тогда то, больше чего нельзя представить себе, не есть то, больше чего нельзя себе представить; противоречие. Значит, нечто, больше чего нельзя себе представить, существует так подлинно, что нельзя и представить себе его несуществующим. И это Ты и есть, Господи Боже наш.

Посмотрите, какой изящный ход! Невозможно перестать любоваться теми коварством и изысканностью, с которыми Ансельм формулирует новое понятие Бога: последний здесь не сумма положительных качеств, вседержитель иерархий разнообразных земных благ и достоинств. Ансельм в своем рассуждении больше не идет от представления о том, чем должен являться Бог, к утверждению, что нечто, соответствующее этому представлению, существует. Напротив, он находит определение того, что не может не существовать, – то, более чего нельзя помыслить. И с легкостью доказав, что объект, скрывающийся за таким понятием, существует, уже после называет его Богом.

Если формулировки Ансельма кажутся вам слишком тяжеловесными, – что ж, это так. Ниже – вариант упрощенного пересказа доказательства Ансельма. Ключевым словом тут, как и у самого Ансельма, выступает очень коварное «больше» (но магия оригинальной версии гораздо сильнее, чем этой выхолощенной версии):

1. Всякому очевидно, что есть то, больше чего он представить не может (назовем это х).
2. Представьте себе х.
3. Рассмотрим два случая:
   1. х существует только в уме
   2. х существует не только в уме, но и в действительности
4. Вопрос: какой х больше?
5. Очевидно, тот, что существует не только в уме, но и в действительности.
6. Итак, настоящий х – обязательно такой, что он существует в действительности.
7. А теперь заменим безликое название «х» на «Бог»: итак, то, более чего нельзя представить, – это и есть Бог.

Собственно, аргумент начали критиковать сразу, как он появился. Знаменитый Гаунило (который тем только и знаменит, что написал развернутое и довольно язвительное возражение против рассуждения Ансельма) рассуждал, в частности, следующим образом. Допустим, говорит Гаунило, кто-то сообщил бы мне, что где-то в океане есть остров, являющийся «превосходнейшей из всех земель», а потом этот кто-то сказал бы, что теперь, когда я этот остров себе представил, в существовании острова нельзя более сомневаться. Ведь остров, существующий и в уме, и в действительности, – превосходнее острова, существующего только в уме, а наш остров-то – превосходнейший. Гаунило заключает, что если такое рассуждение не шутка, то не ясно, кто в этой истории больший глупец – тот, кто поверит такому рассуждению, или тот, кто предлагает в это рассуждение поверить. Гаунило настаивает, что «вначале следует доказать каким-нибудь доводом, что существует некая природа, превосходнейшая, то есть бóльшая и лучшая из всего сущего (omnium quae sunt), чтобы уже на этом основании мы могли доказать также и все остальное, что с необходимостью не может быть не присуще тому, что больше и лучше всего. Когда же говорится, что высшую эту вещь нельзя представить себе несуществующей, то, может быть, лучше было бы сказать, что нельзя уразуметь, что ее нет или даже может не быть».

Читая возражения Гаунило, создается ощущение, что он читал «Монологион» и критикует доказательство оттуда, ведь именно в том и была проблема первого доказательства, что от превосходнейшей степени практически любой «хорошей» иерархии качеств требовалось перейти к заключению, что существует некто, «возглавляющий» эту иерархию. Именно к такому доказательству служит контпримером история про наипрекраснейший остров. Но нет, Гаунило сам же и требует, чтобы сначала было доказано существование Бога, а потом уж можно было бы перейти к доказательству его атрибутов.

Ансельм, отвечая Гаунило, обращает его внимание на эту неловкость. Проблема может быть в том, что представить себе такую вещь нельзя. Но нет, как же нельзя? В самом ее определении зашита такая возможность – «то, более чего нельзя представить». Тогда, может быть, проблема в том, что помыслить можно, но такая вещь не существует? (Именно здесь кроется непреодолимая трудность для первого доказательства Ансельма.) Так нет, и здесь аргумент из «Прослогиона» изящно обходит проблему:

Если его можно хотя бы только представить себе, то оно с необходимостью существует. Ведь никто, отрицая или ставя под сомнение существование того, больше чего нельзя себе представить, не отрицает и не подвергает сомнению, что если бы оно существовало, оно не могло бы не существовать ни в действительности (actu), ни в уме (intellectu). Ведь в противном случае оно уже не было бы тем, больше чего нельзя себе представить. Но все, что «можно представить себе как существующее в то время как оно не существует», если бы оно существовало, то могло бы не существовать либо в действительности (actu), либо в уме. Поэтому если его можно даже хотя бы только представить себе, то (уже) не может не существовать того, «больше чего нельзя себе представить».

Вся суть доказательства – в том понятии, которое вводится специально для него. Не от определения Бога отталкивается Ансельм, надеясь, что сможет доказать существование объекта с нужными атрибутами, но, напротив, формулирует такое понятие, которое в силу своего внутреннего устройства обеспечивает себе непустоту (то есть с необходимостью должен найтись объект, подпадающий под это понятие). И уже убедившись, что понятие – неизбежно непусто, Ансельм сообщает, что вот именно тот уникальный объект, что является объемом этого понятия, и можем мы смело назвать «Бог». Все остальное, чем Бог обладает, выводится позже. Именно поэтому Ансельм так смело обещает Гаунило:

Говорю уверенно: если кто-то найдет мне, в действительности или только в представлении, кроме «того, больше чего нельзя себе представить», к чему подойдет ход (conexio) этого моего доказательства, то я найду и дам ему потерянный остров, так что больше не потеряется.

Аргумент Ансельма – сложен и прост одновременно: в нем все то вроде бы абсолютно прозрачно и ясно, как работает, то вдруг представляется набором формальных уловок, дурящих читателя. Удивительно, что даже такой прожженный атеист, как Бертран Рассел, испытал на себе влияние аргумента. Он признается, что однажды, идя из магазина и подбрасывая вверх банку табаку, вдруг с совершенной ясностью понял, что аргумент Ансельма работает и Бог существует. Но стоило банке табаку упасть к нему в руки, как морок развеялся и аргумент снова перестал работать.

В чем тут дело? Лично мне очень нравится феноменологическое объяснение доказательства. Трудность всех доказательств бытия Бога в том, что даже идеально выверенное логически безупречное доказательство, с которым слушатель вроде бы соглашается, не приводит к тому, чтобы этот же слушатель, который только что согласно кивал, к концу доказательства вдруг искренне поверил в Бога. И, пожалуй, все прочие доказательства не имеют шанса преодолеть эту странную характеристику. Но не таков онтологический аргумент Ансельма.

В 2007–2009 годах Е.Г. Драгалина-Черная предложила неожиданную трактовку этого доказательства: допустим, оно не логическое, но – перформативное, то есть оно характеризуется «переходом не от одних истинных высказываний к другим, а от одних обоснованных действий к другим, получающим таким образом свою обоснованность». То есть дело не только и не столько в словах, из которых «собрано» доказательство, а в том умственном усилии, которое требуется совершить. Так, в «Картезианских размышлениях» М.К. Мамардашвили говорит: «Если я хоть когда-то что-то помыслил, то я знаю, что такое мышление и что такое истина». Бог – объект из этого же ряда: чтобы знать, что он существует, нужно не искать его в природе, придирчиво разглядывая с лупой каждый лопух и камень, но – совершить акт правильного мышления – мышления на пределе человеческих возможностей. Скорее, даже шагнуть за этот предел. Но кто сможет совершить такое усилие, уже никогда не будет сомневаться, что Бог существует.

Если вас в таком решении смущает налет пренебрежительного цинизма к тем, кто «плохо старался», а потому так и не смог узнать, что Бог существует, то в следующей раз мы поговорим о тех способах возрождения онтологического аргумента, которые предлагали на протяжении ХХ века философы-аналитики.