«У мировой экономики никак не получается выздороветь. Греция приняла прописанное лекарство и получила безработицу в 26%; Португалия подчинилась бюджетным правилам, и теперь ее граждане ищут работу в Анголе и Мозамбике; немцы обескровлены, несмотря на профицит торгового баланса, а в США доход среднего домохозяйства сейчас на 3% ниже, чем в худшие времена рецессии 2007–2009 годов. <…> Есть здесь доктор? Доктор есть, и его рецепты актуальны, как никогда, хотя сам он уже 68 лет как мертв». Каверстори нового номера журнала Bloomberg Businessweek посвящена Джону Мейнарду Кейнсу, а точнее, тому, что его идеи из начала прошлого века мировой экономике полезнее, чем работа «армии современных докторов наук».

Кейнс предложил очень важную мысль, пишет Питер Кой, редактор экономического раздела издания: то, что в трудные времена помогает отдельно взятой семье, не поможет глобальной экономике. Когда кормилец остается без работы, семья сокращает свои расходы, чтобы свести концы с концами, но расходы одного – это доходы другого, и если траты урежут все сразу, мы получим массовую безработицу. Кейнс говорил, что, если компании не хотят инвестировать, а потребители не хотят тратить, правительство должно разорвать этот круг – например, нарастив собственные расходы или снизив налоги, чтобы сделать людей богаче.

Энтузиазм по поводу Кейнса приходит и уходит. Последний раз приходило в 2008–2009 годах, во время мирового финансового кризиса. Судья Апелляционного суда США, влиятельный ученый права Ричард Познер написал тогда в New Republic статью под названием «Как я стал кейнсианцем», а бывший главный экономический советник президента Рейгана Мартин Фельдстейн опубликовал в Washington Post колонку, в которой убеждал, что «предотвратить рецессию может только временное увеличение государственных расходов». Их послушались: в феврале 2009-го Конгресс США принял антикризисный план объемом $787 млрд, и даже Германия, эта цитадель экономии, одобрила крупнейшую для себя программу стимулирования экономики.

Эти решения встретили бурю критики и не продлились долго, Вашингтон постепенно остыл, а европейские правительства вернулись к своей экономии, хотя менее экономные США росли быстрее. Мировые центробанки пытались исправить положение близкими к нулю ставками и количественным смягчением, но эффективность таких мер оказалась ограниченной. Это стало поводом говорить о провале кейнсианства, но на самом деле все совершенно наоборот, пишет Кой. Кейнс был экономистом, который показал, что монетарная политика прекращает работать, как только ставки достигают нуля, и который в таких обстоятельствах рекомендовал сокращение налогов и повышение правительственных расходов.

Кейнс уверял, что во время глубокой рецессии любой шаг, который правительство сделает ради увеличения экономической активности, все равно лучше, чем сидеть сложа руки, – даже закапывать бутылки с деньгами в шахтах, чтобы люди могли их добывать, и то лучше, чем не делать ничего. Поэтому, отмечает Businessweek, если правительства богатых стран будут просто ждать и надеяться, что экономики исцелят себя сами, они могут попасть в ту же колею, из которой силилась выбраться Япония после 1990-х.

«Можете любить его или ненавидеть, но такого, как Кейнс, сегодня нет, – пишет Кой. – Он был государственным деятелем, философом, богемным любителем балета, и (вместе с Вирджинией Вульф) членом группы Блумсбери. Он зарабатывал и терял состояния как инвестор и умер богачом. В 1919 году в своей пророческой книге «Экономические последствия мира» он осудил репарации, наложенные на Германию после Первой мировой войны, которые были так суровы, что помогли создать условия для Третьего рейха Адольфа Гитлера. В 1936 году он, по сути, изобрел раздел макроэкономики в своей «Общей теории». С 1944-го и почти до самой своей смерти двумя годами позднее он возглавлял делегацию Великобритании на переговорах, которые закончились основанием Международного валютного фонда и Всемирного банка».

Идеи Кейнса преобладали в 1950-х и 1960-х, но в 1970-х померкли, потому что не могли с легкостью объяснить стагфляцию (сочетание высокого уровня безработицы и высокой инфляции); тогда экономистов привлекла теория рациональных ожиданий.

По мнению редактора Businessweek, если бы сейчас Кейнс был жив, он мог бы предупредить нас о повторении 1937 года, когда ошибки политиков превратили потенциальное восстановление в худшую в истории двойную рецессию. Тогда опасной зоной были США, где за одним спадом последовали четыре года мощного роста производства, после чего наступила дефляция и новый спад, от которого экономика не оправилась до Второй мировой войны, – сегодня трудности у Европы.

Великая депрессия в трех действиях

Преодоление этих трудностей потребует согласованных международных действий. Проблема и тогда и сейчас в том, что вся власть находится в руках стран-кредиторов, пишет Кой, и они могут потребовать, чтобы страны-заемщики вернули долги, вместо того чтобы, например, кормить своих голодающих. К кредитам нужно относиться с уважением, это бесспорно, но Кейнс считал, что и кредиторы не должны сидеть просто так, они должны дать должникам возможность выдохнуть, покупая их (должников) продукты и услуги. То есть, грубо говоря, немцам следует отдыхать в Греции и пить больше португальских вин, чтобы грекам с португальцами было чем возвращать свои кредиты, взятые в немецких банках.

Готовы и желают ли современные финансовые институты заняться восстановлением баланса в мировой торговле и инвестициях – большой вопрос. МВФ, например, отмечает Businessweek, уже повернулся от строгих рекомендаций «Вашингтонского консенсуса» к «более кейнсианским» взглядам, но у него недостаточно власти, и разногласия среди экономистов о том, что следует делать, продолжаются, пока экономика хиреет.

Кейнс наблюдал то же самое в начале Депрессии. «Мы влезли в колоссальную путаницу, напортачив в управлении сложной машиной, принцип работы которой мы не понимаем», – написал экономист в 1930-м. Выход из путаницы он нам указал.