Евгения Васильева: судьба женщины в феодальном обществе XXI века

Любое коррупционное уголовное дело в России подразумевает обязательный элемент лицемерия – когда под следствием оказывается очередной проворовавшийся чиновник, все привычно делают вид, что теперь, после поимки преступника, ряды госслужащих станут на одного коррупционера чище. Когда телевидение демонстрирует очередные ценности, изъятые у очередного разоблаченного коррупционера (свежайший случай – арест сахалинского губернатора Хорошавина и демонстрация его сверхдорогих авторучек), за кадром остается слишком многое.

Воровство на госслужбе, вероятно, самая архаичная часть нынешнего российского уголовного законодательства, и, как всякий устаревший закон, преследование за коррупцию всегда подразумевает какой-то дополнительный мотив, вызвавший к жизни уголовное дело. Чаще всего этот мотив стоит называть политическим – политика почти всегда имеется в виду, когда под арестом оказывается, например, избранный мэр, будь то ярославский Урлашов или махачкалинский Амиров, а во многих других случаях, как с тем же Хорошавиным или бывшим главой ФСИН Реймером, речь, скорее всего, идет о каком-то неразрешенном внутриэлитном конфликте, в котором уголовное дело – такое же продолжение аппаратных интриг, как война всегда является продолжением дипломатии. Так уж устроена Россия, за воровство само по себе, без дополнительных поводов, в ней чиновников не сажают. Давно превратившаяся в систему кормлений власть (чтобы не быть голословным, здесь можно сослаться на исследования Симона Кордонского, много лет пишущего о сословных принципах российской власти) сама по себе не предусматривает внутри себя наличия неворующих чиновников, живущих на одну зарплату, и поэтому антикоррупционное правосудие в России не может не быть выборочным – если бы сажали всех воров просто за то, что они воры, наверное, Российское государство обрушилось бы в считаные часы.

Наличие любовницы – такой же почти обязательный признак высокого чиновника, как и мигалка или дом на юге Франции

Дело «Оборонсервиса» в этом смысле одно из многих. Смена команд в огромном и богатом министерстве неизбежно приводит к конфликтам, некоторые из них не получается разрешить иначе как уголовным делом, вот уж сенсация. Нет, сенсационной эту историю делает только фигура ее главного героя, точнее, героини – и гендерное уточнение здесь также имеет принципиальное значение. В России регулярно ловят образцово-показательных коррупционеров, но никогда до сих пор в этой роли не выступала женщина, применительно к которой определение «чиновница» критически неточно.

Евгения Васильева не столько чиновница, сколько любовница; тот случай, когда вторжение в частную жизнь не вызывает массовых возражений – об отношениях Васильевой с бывшим министром обороны Анатолием Сердюковым вполне откровенно рассказывала и она сама, и ее адвокаты, и та пресса, которая никогда ничего не пишет без соответствующего разрешения. Связь Васильевой с Сердюковым придавала делу «Оборонсервиса» мелодраматическую составляющую, и после многочисленных новостей типа «суд установил, что Васильева ввела Сердюкова в заблуждение» никакой публичной карьеры, если она ему была вдруг нужна, у Сердюкова не будет уже никогда – так позорно до него никто в нашей новейшей истории не прятался за спину женщины. Но мелодраматический подтекст «дела Васильевой» все же сильно сбивает с толку. Выводы «вот гад (или дурак, или неудачник, да как угодно), запутался в своих бабах» только отвлекают от самого интересного в этом деле. И самое интересное – это совсем не коррупция.