Выставка восковых фигур в кинотеатре «Нева». Фото: Елена Пальм / Интерпресс / ИТАР-ТАСС
«Возьмите известную легенду о том, что Ivan the Terrible — Иван Грозный — убил своего сына. Это еще неизвестно, убивал он своего сына или нет. Многие исследователи считают, что никого он не убивал вообще, а придумал это все папский нунций, который приехал к нему на переговоры и пытался Русь православную превратить в Русь католическую».
Тот случай, когда, не зная наверняка, угадать авторство цитаты невозможно. В России в этом смысле роли и реплики распределены довольно жестко, и умеренный исторический ревизионизм — это сфера, почти официально закрепленная за министром Владимиром Мединским и его кругом, куда входят патриотические мыслители из Изборского клуба, байкеры Александра Залдостанова и еще орловский губернатор Вадим Потомский, по какой-то причине увлеченный именно Иваном Грозным, а не кем-то или чем-то другим. Когда об Иване Грозном в тех же выражениях начинает говорить Владимир Путин (а про папского нунция — это его цитата из стенограммы встречи с горняками Лебединского комбината, о которых не так давно Алексей Навальный и Алишер Усманов спорили, можно ли их называть шахтерами), это выглядит странно, но это тот случай, когда странность вносит ясность, нейтрализуя ту странность, которая была до сих пор.
Ползучая реабилитация Ивана Грозного, начавшаяся год или полтора назад, по сравнению с продолжающейся много лет аналогичной реабилитацией Сталина или со ставшим приметой последних лет культом князя Владимира, выглядела наименее объяснимо. Памятники Ивану Грозному, разговоры о том, что он был оклеветан, — зачем это все, для чего? Этого царя нет даже на новгородском памятнике тысячелетию России — зачем же сейчас подвергать ревизии сложившееся за несколько веков представление о нем как о самом зловещем из всех русских царей?
Если бы памятник ставили только в Орле, это можно было бы списать на эксцентричность одного конкретного губернатора Потомского, но кроме Орла был еще и Александров во Владимирской области, на которую власть Потомского не распространяется, да и вообще — петербургский каратист Потомский в любом случае не производит впечатления человека, всерьез интересующегося национальной историей, его монолог о поездке Ивана Грозного с сыном из Москвы в Петербург стал едва ли не самым запоминающимся политическим анекдотом года, к тому же, если бы речь шла о частной инициативе одного губернатора, такая инициатива вряд ли была бы поддержана вхожими в Кремль публичными персонами (вместе с Потомским на открытии орловского Ивана выступали Александр Проханов, Сергей Кургинян и байкер Залдостанов) и у экстравагантной идеи наверняка нашлись бы влиятельные противники. В конце концов, даже Русская православная церковь традиционно относится к Ивану Грозному более чем сдержанно, но тут почему-то и она не нашла слов, чтобы возразить сторонникам возвеличивания царя. Очевидно, у идеи реабилитации Ивана Грозного были какие-то гораздо более статусные, чем губернатор Потомский, сторонники — но кто именно?
Ответ на этот вопрос, пусть и запоздало, дал Владимир Путин — оказывается, он тоже поклонник грозного царя. Это признание объясняет вообще все — и возникшую из ниоткуда идею реабилитации, и бессилие ее публичных и непубличных оппонентов, которые губернатора, наверное, остановили бы легко, а вот президента — нет. Наверное, стоит предположить, что рядом с Владимиром Путиным есть кто-то, кто нашептал ему про злокозненного нунция — судя по религиозному характеру пересказанной Путиным версии, советчиком было какое-нибудь духовное лицо — может быть, популярный Тихон Шевкунов, может быть, кто-то из менее знаменитых людей, какой-нибудь валаамский старец из тех, к кому так любит ездить российский президент. Об этом действительно можно только гадать, но непубличные советчики так и останутся непубличными, а главный публичный поклонник Ивана Грозного теперь известен в любом случае — это сам Владимир Путин и есть. Наверное, после такого признания стоит ждать новых шагов в реабилитации Иоанна Васильевича — новых памятников, фильмов, телепередач. Князь Владимир, которого сватали России после «священной Корсуни», явно вышел из моды — новый памятник у Кремля и фильм «Викинг» появились слишком поздно. Владимир Путин, когда-то часто ссылавшийся на исторического тезку в своих речах, давно о нем не вспоминал, юбилейные даты прошли, в общем, очень тихо, новых идей по укреплению культа крестителя Руси ни у кого больше нет. Почему Владимир не прижился в роли главного исторического персонажа путинской России, сказать трудно — может быть, Владимир Путин узнал об изнасиловании Рогнеды и разочаровался в князе, может быть, снижение амбиций на украинском направлении сделали критической географическую привязку Владимира к Киеву. Недавний заочный спор Путина с Эммануэлем Макроном показал, насколько рискованными могут быть попытки ставить знак равенства между средневековым Киевом и современной Россией. Бесспорный москвич Иван Грозный в этом смысле куда надежнее — за него не придется спорить с Петром Порошенко, а все неприятные исторические эпизоды можно списать на выдумки нунция. Реабилитация Ивана Грозного к тому же хорошо встраивается в неосталинистский дискурс — в фигуре первого русского царя сам Сталин искал какие-то важные для себя ответы, связанные с магией кремлевской власти, а по крайней мере первый фильм эпопеи Сергея Эйзенштейна канонизировал именно сталинское представление об Иване Грозном как о противоречивой, но при этом скорее положительной исторической фигуре.
То, что поздний Путин в своих духовно-идеологических исканиях как-то сам собой вышел на ту же тропу, по которой в военные годы шел Сталин, — тоже интересная новость, но ее значение нам только предстоит узнать. Пока же защита Путиным Ивана Грозного демонстрирует самые общие принципы распространения идей в нынешней российской власти. Если вдруг на каком-нибудь странном уровне, будь то губернатор или министр, возникает какая-нибудь странная идея, противоречащая сложившимся в обществе представлениям, но при этом не встречающая никакого сопротивления, то, скорее всего, реальный автор этой идеи не губернатор и не министр, а именно президент, и все, кому надо, так или иначе об этом предупреждены, поэтому не возражают. Этот принцип можно примерить на что угодно — например, на недавний скандал с балетом «Нуреев» в Большом театре, когда необъяснимое снятие уже анонсированного спектакля сначала брал на себя директор театра Владимир Урин, потом была утечка ТАСС, что спектакль сняли по требованию Владимира Мединского, и это тоже было странно, потому что влияние Мединского все же не безгранично. Но если применить к ситуации «принцип Грозного», то есть считать, что Мединский транслирует точку зрения Владимира Путина, все становится на свои места.
Россия уже достигла такого состояния, когда все формально необъяснимые новости на самом деле объясняются процессами, происходящими в голове первого лица. Никакие другие формулы уже не работают — там, где была политология, теперь только психология.
